Введение

Эта книга не является обычной книгой, рассказывающей о финансовом кризисе. Представляя собой итог сотрудниче­ства экономиста (Крауса) и специалиста по политической тео­рии (Фридмен), она адресована всем тем, кто интересуется не только непосредственными причинами данного финансо­вого кризиса, но и факторами, действующими на более глу­боком уровне, т.е.

1. Нет никаких фактов, которые убедительно свидетельст­вовали бы о том, что — в отличие от образования пузыря на рынке жилья — причиной кризиса была практика кре­дитования, которой следовали «Фанни Мэй» и «Фредди Мэк» (глава 1).

2. Нет никаких оснований считать, что кризис был выз­ван убежденностью банкиров в том, что они «слишком

i, большие, чтобы им позволили разориться» и что по­этому банкиры, делая безрассудную ставку на облигации,

:•:. выпущенные против закладных, полагали, что их банки в любом случае будут спасены государством от банкрот -ства (глава 1).

3. Не подтверждается гипотеза о том, что кризис был выз­ван практикой выплаты вознаграждений, .принятой

13

Введение

в банках, в соответствии с которой вознаграждается получение прибыли, но никак не наказывается получе­ние убытков (глава 1).

4. Неверно, что кризис был порожден чьей-то «иррацио­нальной эйфорией» (глава 1).

5. Имеются определенные основания утверждать, что при­чины этого кризиса связаны с проблемой дерегулирова­ния. Мы имеем в виду, что, рассуждая задним числом, можно вообразить себе такие меры регулирования, кото­рые были бы способны предотвратить кризис. Вместе с тем в главе 1 мы подвергаем критике отождествление рекомендаций по применению тех или иных мер эконо­мической политики, даваемых ex post, с объяснениями причин явлений. Эта манера — путать то, что произошло, с тем, что «должно» было бы произойти, — представля­ет собой характерный порок общественных дисциплин, порожденный тем, что мы называем «политической ментальностью», которая поощряется современными политиками.

6. Имеются все основания считать, что причиной кризи­са стали критерии достаточности капитала, являющие­ся элементом системы регулирования банковской дея­тельности, которые во всех странах воздействовали на коэффициент использовавшегося банками кредитно­го плеча и, что более важно, на типы банковских акти­вов. Первое международное соглашение, регулирующее нормы достаточности капитала («Базель I», 1988 г.), потребовало, чтобы при предоставлении ссуд бизнесу и потребительских кредитов банки имели вдвое больше [собственного] капитала, чем при предоставлении ипо­течных кредитов. Правилами «Базель II», принятыми в 2005 г., было установлено, что ссудам бизнесу и по­требительским кредитам должен соответствовать [соб­ственный] капитал, в пять раз превышающий капи­тал, необходимый для приобретения [долговых] ценных бумаг, обеспеченных закладными (MBS), с рейтингом ААА. Во время консультаций, завершившихся приняти­ем свода правил «Базель II», финансовые регуляторы США ввели нормы регулирования достаточности капи -тала, распространяемые только на американские банки («правилорегресса», 2001 г., илиР-правило), согласно

14

Введение

о>

которым минимальная величина собственного капитала • при осуществлении производственного и потребитель­ского кредитования должна была в те же пять раз пре­вышать минимальный капитал, если банк покупал MBS с рейтингом ААА.

7. Финансовый кризис перекинулся на нефинансовую, или «реальную» экономику из-за сжатия кредита, которое началось в середине 2007 г., когда от банков потребо­вали скорректировать балансовую стоимость их активов, переоценив ценные бумаги, выпущенные против заклад­ных, имеющиеся в их портфелях, по текущим рыноч­ным ценам, которые сильно упали вследствие опасений, вызванных ростом доли неплатежей по субстандартным закладным (в сентябре 2008 г. эти опасения дости­гли пика и переросли в панику). Наши соображения по поводу сокращения кредитования представлены в тре­тьем параграфе главы 1 (см. «1.3. Как началась Вели­кая рецессия»). Роль норм бухгалтерского учета, пред­писывающих переоценку активов по рыночным ценам (МТМ), проанализирована в главе 3.

8. Облигации, выпущенные против закладных, получили рейтинги ААА от трех рейтинговых компаний, специ­ализирующихся на расчете рейтингов долговых инст­рументов, — Moody's, Standard and Poor's (S&P) и Fitch. С 1975 г. Комиссия по ценным бумагам и бир­жам (SEC) — американский регулятор рынка ценных бумаг защищает эти компании от конкуренции. Не толь­ко банки, но и все другие инвесторы либо были не в курсе данного факта, либо не понимали последствий, которые такая защита имела для точности публикуемых ими рей -тингов. Это неведение, по-видимому, было свойствен­но также американским и международным банковским регуляторам, которые включили рейтинги данных трех компаний в Р-правило регресса и в правила «Базель II» (см. главу 3).

15

Введение

В главе 1 дана оценка (по больше части негативная) различ­ным элементам общепринятых воззрений на причины, поро­дившие финансовый кризис. Однако те читатели, которых интересует только наше собственное объяснение кризиса, не должны полностью пропускать главу 1, так как она содержит ключевой элемент нашего объяснения всей истории с данным кризисом: именно здесь изложен механизм выпуска ценных бумаг, обеспеченных закладными.

У нас нет однозначного ответа на более общие вопросы, по­ставленные кризисом, однако те ответы, которые у нас имеют­ся, являются, по крайней мере, необычными. Из них следует, что кризис был порожден неведением, присущим всем типам участников. Банкиры, приобретавшие облигации, выпущен­ные против закладных, не отдавали себе отчета в высокой уяз­вимости этих ценных бумаг перед лицом спада в жилищном строительстве или, что более вероятно, не понимали, насколь­ко вероятен такой спад. В той же мере неведение было харак­терно и для регуляторов, поощрявших банки аккумулировать эти облигации в своих портфелях. Очевидно, что тогда регуля­торы не понимали, что их действия в конечном итоге приведут к таким разрушительным последствиям, однако сегодня, глядя на то, что произошло, председатель совета директоров Феде­ральной корпорации по страхованию депозитов (FDIC) при­знала, что Р-правило было ужасной ошибкой, которая объя­сняется неведением регулятора относительно возможных по -следствий его введения (см. главу 4).

Однажды Джон Мейнард Кейнс следующим образом выра­зился о непредсказуемости будущего: «Мы просто не знаем». Глядя со стороны, можно подумать, что это должно быть оче­видно: в конце концов, по какой бы еще причине банкиры осу­ществляли действия, которые вполне могли разорить их бан­ки? По какой еще причине регуляторы предпринимали шаги, чреватые разрушением банковской системы? Но — как мы полагаем — академическая экономическая наука в такой мере находится в плену концепции «стимулов», что экономисты склонны рассматривать вообще все, что случается в нашем сложном мире как результат намеренных действий экономиче -ских агентов, материально заинтересованных в определенном

16

Введение

исходе — вне зависимости от того, насколько катастрофиче­ским является этот исход. Настоящие ошибки, порожденные нашим неведением и непониманием сложной реальности, ред­ко находят место в общепринятых экономике-теоретических моделях1. Не будет большим преувеличением сказать, что эко­номисты склонны рассматривать экономических агентов как существа, обладающие совершенным пониманием реального мира, которые предвидят все, что произойдет, и которые обла­дают безошибочным знанием результатов, к которым должны приводить их действия.

Подразумевается, что мир, в котором обитают эти аген­ты, является миром простым, прозрачным и легко понимае­мым. Этот упрощенный взгляд пугающим образом похож на мир теорий заговора, наполняющих политический дискурс, — порожденные экономическими теориями истории о банках, «слишком больших, чтобы позволить им разориться», и о роли непомерных выплат руководству корпораций. Эти истории были придуманы в расчете на широкую популярность, кото­рую они и получили фактически. Но это как раз тот случай, когда «люди ошибаются».

Для целей настоящей работы более важно, что именно эко­номические эксперты создали указанные мифы о финансовом кризисе. Мы считаем, что данное обстоятельство представля­ет собой самую суть поднятой кризисом более широкой проб­лемы, которая имеет системный характер. Поэтому мы без колебаний приводим в данной книге имена знаменитых эконо­мистов, высказывания которых о кризисе представляют собой, насколько мы понимаем, ненамеренное мифотворчество.

Даже концепции «рационального неведения» и «асимметрично­сти информации», в рамках которых экономисты соглашаются рассматривать феномен неведения, трактуют неведение как ре­зультат добровольного решения, принятое либо агентом,который взвешивает издержки изучения такого вопроса, сопоставляя их с получаемыми выгодами, либо агентом, который сам заинтере­сован в сокрытии информации от других агентов (см. [Evans and Friedman, 2011]). Характерное для современной экономической науки отсутствие концепции неведения в подлинном смысле этого слова, т.е. неведения непреднамеренного, не оставляет экономи­стам, осмысливающим феномен ошибок, иного выбора, кроме как обращаться к теориям «иррациональности». В главе 1 мы подвергаем критическому анализу обе стороны этой дилеммы.

17

Введение

Ошибки экспертов производят такое сокрушительное впечат­ление не только из - за количества ошибочных ретроспективных оценок причин, породивших кризис, но и потому, что другие эксперты ошиблись и в своих прогнозах относительно благо­приятных последствий регулирования достаточности капитала и изменений правил бухучета, которые, как мы полагаем, вне­сли такой значимый вклад в то, что разразился кризис и нача­лась рецессия. При этом мы не обвиняем ни одного из этих экспертов (чего мы точно не утверждаем, так это того, что они совершили ошибки намеренно), — они делали что могли, дей­ствуя в условиях ограничений, связанных с человеческим неве­дением и способностью ошибаться.

Данная ситуация ставит и перед политической, и перед эко­номической теорией настоящую дилемму: ведь к кому еще, как не к экспертам, мы можем обратиться, сталкиваясь со слож­ностью мира? Что может служить альтернативой тому, чтобы поручить регулирование капитализма экспертам? Мы обсу­ждаем эти вопросы в главе 4.