3. Ответ должен быть двояким, и этим объясняется его важность.
В качестве институтов правового государства в XIX в. могли развиваться: основные конституционные права, разграничение государственных властей, подчинение закону органов управления и контроль за их деятельностью, осуществляемый административными судами.
Следовательно, в этом отношении в эпоху политики экономического либерализма можно было реализовать правовое государство. Правовое государство и экономические порядки, развивающиеся в рамках этой экономической политики, были в этом отношении совместимы. Отдельно взятый человек в тот период был в значительной мере защищен от актов насилия и произвола со стороны государственных органов.И все же в эту эпоху правовое государство не могло быть претворено в жизнь в полной мере. И как раз потому, что монополии и борьба монополий перечеркивали планы его построения. При этом решающее значение имели два момента.
а) Там, где существуют монополии, например монополии покупателей на рынке рабочей силы, личная свобода, несмотря на все основные конституционные права, весьма ограничена. Рабочие Силезии, о которых сообщает Шукман, и многие другие рабочие Англии и Германии, которым в начале и середине XIX в. противостояли работодатели, выступавшие в качестве монополистов-покупателей, не обладали свободой личности. Даже гарантия основных конституционных прав не могла помочь им. Вопрос мог быть решен только путем изменения форм рынка. Полностью обоснованной была критика социалистов, утверждавших, что многие рабочие являются свободными только формально, а на деле этой свободой не обладают. Однако не мифическая фигура «капитализма» препятствовала реализации основных прав, а существование определенных форм рынка.
Гарантия свободы занятия промыслом практически аннулировалась и аннулируется тогда, когда барьеры закрывают доступ к рынку. право на свободное передвижение и повсеместное проживание существует лишь формально, если, например, американский рабочий-металлист на деле не может переехать в города, в которых профсоюз, членом которого он является, не принимает его и в которых по этой причине он не находит работы.
Ссылка на охраняемую правом личную свободу служит в таких случаях только для того, чтобы устранять гарантированную и охраняемую правом свободу других лиц.Фирма, которая намеревается торговать цементом, лишь формально обладает свободой занятия промыслом, если цементный синдикат не допускает никаких поставок ей, то есть блокирует эту фирму. Цементный синдикат кичится правом на свободу заключения договоров члены синдиката обладают, мол, охраняемой правом свободой объединяться. И ради реализации этой охраняемой правом свободы та же свобода других, а именно торговцев, аннулируется. Охраняемая правом свобода одних отменяет охраняемую правом свободу других. Или другой пример. Законодательство государств предоставило отдельным лицам свободу создания коалиций (союзов, ассоциаций объединений). Но если частные властные корпорации промышленников или рабочих оказывают принуждение к вступлению в эти союзы или организации, то есть заставляют индивидов присоединиться к коллективу, свобода создания коалиций превращается в систему принуждения к созданию подобных союзов.
Функции правовых институтов варьируются в зависимости от формы рынка и структуры экономического порядка1. К примеру, частная собственность на машиностроительном заводе всякий раз является иной в зависимости от того, как он предлагает свою продукцию, работая в условиях конкуренции или обладая монополией. В первом случае частная собственность не конституирует никакой частной власти, и поскольку инструмент принуждения экономической блокады не принимается во внимание, то и обязанность заключения договора не является политико-правовой проблемой. Если же частная собственность конституирует монопольное положение, то с ней связана и частная власть. Угроза экономической блокады и других мер принуждения означает, что ограничение сфер свободы покупателей или рабочих становится возможным, а это в критических ситуациях в прошлом и сейчас несовместимо с основной идеей правового государства.
б) Тот, кто сегодня пользуется услугами железной дороги, заключает договор страхования, пользуется газом и электроэнергией, вступает в деловые отношения с банком и т.д., к своему изумлению, обнаруживает, что для всех этих и многих других деловых отношений имеет силу не установленное государством право, а общие условия сделок, принятые страховыми компаниями железной дорогой, банками и т.д.
Созданное самой экономикой право вытеснило государственное право в обширных сферах: на рынках средств производства и потребительских товаров. Общие условия и торговые обычаи, сложившиеся в процессе ликвидации пробелов в законодательстве, касающемся рынков, например положений, регулирующих мировую торговлю, являются крайне необходимыми. Однако общие условия сделок приобретают совершенно иной характер, если разрабатываются и проводятся в жизнь монополистическими объединениями. Ассоциация банков, сахарный синдикат, трамвайная компания и т.д. могут реализовать свое автономное право, так как их клиенты зависят от них. Это право деловых сделок, установленное частной властью, обладает силой принуждения. «На договоры купли-продажи, которые сегодня заключает отдельно взятый торговец с поставщиками из различных отраслей, действие государственного права распространяется лишь в постоянно уменьшающемся объеме, но зато имеет силу немыслимо пестрый набор «прав» бесчисленных объединений и отдельных влиятельных фирм. Наибольшую обеспокоенность вызывает содержание этого права. Ведь в то время как в условиях политической раздробленности порядок регламентирования права купли-продажи и кредитного права в «Общем своде законов Пруссии», «Общем праве», «Праве гражданского кодекса Франции» и в правовых уложениях других стран всегда диктовался стремлением обеспечить справедливое выравнивание интересов (переход риска, ответственность за недостатки в исполнении принятого на себя обязательства, последствия просрочки или невозможности исполнения обязательств и т.п.) в среде заключающих сделки компаний, распределяющих между собой рынки сбыта и т.д., преобладает тенденция односторонне изменять распределение прав и обязанностей в пользу одной из сторон на рынке. Таким образом, создается не право, а произвол. Соглашение о третейских судах во многих случаях достигалось, по-видимому, для того, чтобы избежать нежелательной интерпретации типового права государственными судами. Экстраординарное распространение подсудности третейскому суду имело также тот результат, что государственная юстиция стала все больше и больше вытесняться обстоятельствами картельно-правового и рыночно-правового характера. Ведение примирительного (арбитражного) производства по поводу нарушений картельных соглашений нередко принимало к тому же чисто уголовно-процессуальный характер: под видом процессов по рассмотрению дел, связанных с возмещением вреда или ущерба, а также с выплатой неустоек, обусловленных договором, на деле имело место частное уголовное судопроизводство»1. Устанавливая право, частные властные структуры могут частично отменять правовую защиту, правовое государство предоставляет своим гражданам.Итак, эта защита одного индивида от произвола других — результате образования монополий и частичных монополий была двояким образом ограничена или даже ликвидирована, конституционные гарантии правового государства XIX в. уже полностью сформировались: вследствие экономической и политической зависимости индивида от носителей частной власти и, кроме того, в силу издания правовых норм, которое осуществлялось частными властными структурами в своих общих условиях сделок. В качестве задачи государства Кант рассматривал ограничение абсолютной свободы естественного состояния (status naturalis) с помощью законов, в рамках которых отдельно взятый человек был бы защищен от произвола других, что сделало бы возможным мирное сосуществование — status civilis, в котором все могли бы развивать свои способности. Эта цель в XIX и начале XX в. не была достигнута, как раз из-за наличия частных носителей экономической власти. Например, у надомного работника, зависящего от одного издателя и в качестве квартиросъемщика, подчиняющегося праву, созданному объединениями домовладельцев, сфера свобод была невелика, хотя и на него распространялись конституционные правовые гарантии.
4. Итак, если государству удавалось защитить своих граждан от произвола самого государства, то ему не удавалось защитить отдельно взятого гражданина от произвола других граждан. (Обратная картина наблюдается в экономических порядках централизованно управляемого хозяйства, в которых люди не имеют защиты именно от государства, в то время как частная власть не играет там решающей роли.)
В современном индустриальном мире правовое государство реализуется, следовательно, лишь односторонне, если оно оставляет образование хозяйственных форм за самим процессом развития. Позднее, в XX в., государства даже стимулировали формирование частной власти, проводя соответствующую торговую политику, учреждая принудительные картели и т.д. Тем самым они сами одной рукой создавали угрозу правовому государству, которое они стремились сохранить другой рукой, например, путем разделения властей, установления основных прав и т.п. В общем и целом имеет силу следующее: правовое государство может быть реализовано в полном объеме только там, где наряду с его государственно-правовым порядком претворен в жизнь «адекватный» экономический порядок. Однако монополии и частичные монополии неадекватны правовому государству и не могут, следовательно, быть составными частями подобного экономического порядка.
Здесь речь шла лишь о взаимосвязи между правовым государством и монополией. Кроме того, существует большая проблема, а именно проблема того, как монополии влияют на политическую структуру современного государства вообще, и, прежде всего, на формирование воли государства. Это влияние распространяется довольно далеко. Разговор об этом пойдет ниже. Тогда выяснится, что образование монополий буквально трансформировало государство2.
В основу экономической политики laissez-faire была положена благородная идея. Свобода должна быть предоставлена для того, чтобы развивался естественный богоугодный порядок. Мыслители, давшие импульс этому, имели оправданную антипатию к тому, чтобы строить там, где следовало бы допустить самопроизвольное развитие, и вмешиваться сверху там, где достаточные формы сами образуются снизу. Действуя спонтанно, люди, как это, к примеру, описывает Смит, дали возникнуть разделению труда, обмену, накоплению, деньгам и конкуренции, а свободные силы отдельно взятых людей приводили к корректному ценообразованию в спросе и предложении. Так, в конечном счете мудрость природы пронизывает все экономические процессы, а влияние «невидимой руки» проявляется во внутренне присущих им законах. Следовательно, экономическая свобода имеет для этих экономических деятелей двоякое значение: она является основой достойной человека личной жизни индивида и одновременно позволяет осуществиться плану сотворения, из которого вытекают определенные естественные законы экономики. Но реальное развитие показало, что по этим двум направлениям экономическая политика не достигла того, чего хотела. Оказалось, что обеспечение свободы может стать угрозой для этой свободы, если она делает возможным формирование частной власти, что свобода разбудила колоссальные силы, которые, однако, могут оказывать разрушающее влияние на свободу. И свободный естественный порядок не возникает просто потому, что экономическая политика оставляет свою реализацию за самим процессом развития. Он возникает только тогда, когда сама экономическая политика станет ориентироваться на это.