14.1. Наследство бывшего СССР

Наука и вся инфраструктура НТП были одним из выдающихся достижений старой, тоталитарной системы, находящейся ныне в процессе рыночной трансформации. Масштабы

науки и инфраструктуры НТП, созданные на базе определенной политики и идеологии, бюрократической логики, военных и геополитических целей, оказались поистине громадными, несоизмеримыми с их масштабами ни в одной европейской стране.

В конце 80-х годов в сфере науки работали 4,4 млн человек, в том числе 1,52 млн научных и преподавательских кадров, включая 542 тыс. докторов и кандидатов наук. Ежегодно регистрировалось 80—85 тыс. изобретений. Многие изобретения и открытия советских ученых обогатили науку, явились важным источником перспективных направлений развития производства во многих отраслях экономики (например, в области микроструктуры материи, физики элементарных частиц, использования энергии атомного ядра и др.).

В 60-х годах прошедшего века страна пережила техническую эйфорию под влиянием выдающихся успехов в космосе, ядерной энергетике, судо- и ракетостроении и т. д. Но одновременно с этим накапливалась общая техническая отсталость. Так, по уровню телефонизации и качеству связи СССР занимал одно из последних мест в мире, уступая даже многим молодым африканским государствам. На крайне низком техническом уровне традиционно находились в СССР вся народно-хозяйственная инфраструктура (дороги, порты и проч.), сельское хозяйство, социальное обслуживание. Низким был технический уровень производства и качество товаров народного потребления, не производились многие самые необходимые человеку товары (в том числе продукты детского питания, отдельные виды парфюмерии, туалетная бумага и т. д.). Они не включались в план производства и воспринимались как "буржуазные излишества".

По официальной статистике, общее число научных работников в СССР на 1 января 1991 г.

В целом же СССР занимал второе место в мире (после США) по научно-техническому потенциалу. Как и в США, этот потенциал практически был ориентирован на исследования по всем направлениям знаний, но одновременно на достижение военного превосходства (так же, как и в США) и поддержку официальной идеологии (в отличие от США). Примерно 75% затрат на НИОКР в СССР направлялись на военные цели. Бюджет НИОКР одной только атомной промышленности был сравним с бюджетом всей Академии наук СССР.

Необходимо отметить, что научно-технический потенциал СССР включал большое число бесталанного и бесперспективного персонала при острой нехватке квалифицированных исследователей в ряде новых и наиболее прогрессивных направлений НТП. Не отличался новизной и парк научного оборудования и инструментов, а организация НИОКР была ниже всякой критики, так как базировалась не на здоровой трудовой мотивации, а на штатном расписании, которое позволяло вольготно жить псевдоученым и обслуживающему персоналу, не отвечая за результаты своей бездеятельности. Обслуживание реальных исследований вспомогательным персоналом сплошь и рядом подменялось обслуживанием начальства от науки, т. е. администраторов, как это принято в любом управленческом аппарате.

Следует признать, что в советской науке процветали конформизм и послушничество. "Лысенковщина" поразила не только биологию, но и практически все отрасли научных исследований. Работа на ЦК КПСС, признание своей науки "партийной" — широко распространенные "ценности" нашего недавнего прошлого. И это касалось как гуманитарных, так и технических и естественных наук.

В условиях "реального социализма" обычно неплохо жили и даже процветали так называемые массовые, лояльные ученые, не обремененные блестящими талантами, неожиданными или порой еретическими идеями, либо занимающие началь-

ствующие посты администраторы. Последние обычно и представляли научные достижения своих подчиненных, стремились наверх в иерархии управленческой системы, явно стараясь взлететь выше сферы чисто научной деятельности. А яркие личности, строптивые и несговорчивые таланты притеснялись. Почти каждый исследовательский институт имел немногочисленное ядро действительно творческих работников, которые независимо от ученых степеней "тянули" всю науку и выполняли план за весь институт. Но большинство было серой, малоинтересной в научном отношении массой, которая и "питалась" значительной частью ресурсов НИОКР, не давая творческой продукции.

Привилегии административных постов, в свою очередь, часто привлекали к себе энергичных, но далеких от научного творчества молодых людей. Прежде чем стать директором или заместителем директора НИИ, как правило, надо было поработать секретарем парткома института, заслужить доверие вышестоящего начальства. Административный же пост давал возможность получить не только существенно более высокую зарплату, но и квартиру, служебную машину, бесплатное лечение в лучших поликлиниках, больницах и санаториях, а главное — власть. Впрочем, все это имело место и в других кругах советской номенклатуры.

В Академии наук СССР особенно привлекала возможность получения звания академика или члена-корреспондента тоже с соответствующими привилегиями. Для получения этих званий не требовалось никаких научных открытий. Работали другие факторы: по выражению известного юриста Б.

Долгие годы советские ученые находились под гнетом невежественных партруководителей, идеологов, бюрократов, номенклатурщиков от науки, бдительных кадровиков. Ведь для того чтобы занять пост директора исследовательского института, заведующего кафедрой общественных наук, требовалось специальное решение ЦК, обкома или райкома КПСС. Значительный слой ученых был уничтожен как якобы враждебный

элемент. На этой почве появились лояльные конъюнктурщики, так называемые партийные ученые, возрос удельный вес посредственностей, массовых, средних ученых. Неуютно было блистательным и оригинальным умам.

Лысенковщина постепенно превратилась в один из принципов научной деятельности в СССР. Партийная идеология оседлала все обществоведение и погоняла его, как хорошую лошадь, в нужном направлении. Но и среди самих "ученых" находились рьяные деятели, которые лучше любого партократа направляли науку в нужное руководителям страны русло. Чего, например, стоят "исследования" в области общего кризиса капитализма, экономических законов социализма, преиму

ществ социализма и т. д.?

В советские времена в области общественных наук, по существу, не нужны были настоящие ученые, генераторы новых идей, направленных против заплесневелых догм, а требовались послушные схоласты, комментаторы, проводники "линии партии". Приветствовались и поощрялись "теоретики", развивающие те или иные положения последних съездов и пленумов ЦК КПСС о "преимуществах" социализма, о розовых перспективах развития советской экономики, о растущем загнивании капитализма и т. д. Тех, кто был не согласен с такими установками, либо устраняли, либо вынуждали отмалчиваться, скрывать свои убеждения. По логике формирования отрасли "наука и научное обслуживание" роль науки изначально определялась как прислужницы руководства страны и всесильных монополистов в лице министерств и ведомств. Сегодня об этом забывать нельзя. В советских общественных науках процветали посредственность и серость. Что требовалось от них? Например, доказательство и аргументирование следующих "ценностей":

партия и руководство страны никогда не ошибаются;

наша жизнь прекрасна, а созданное в стране общество замечательно;

мы впереди большинства стран, а если где-то и отстали, то осталось совсем немного времени для ликвидации этой малости;

мы самые лучшие, хотя и есть отдельные недостатки, и т. д.

Политическая экономия социализма занималась такими

абстракциями, как система экономических законов, развитие

производственных отношений в рамках государственной экономики, нетоварного хозяйственного механизма, и всячески оперировала бессодержательными лозунгами и терминами

типа: "от каждого по способностям — каждому по потребностям", "догоним и перегоним", "развитой социализм", "преимущества социализма" и т. д.

Практически до самого развала СССР большинство советских экономистов говорили о пользе планирования, о сочетании плана и рынка, о том, что социализм имеет своей целью благосостояние народа. В разработке горбачевской "концепции ускорения", основанной на традиционных советских подходах, принимали участие лучшие представители советской экономической науки, которая, однако, оказалась не готовой к переходу к рынку, не смогла разработать современную обоснованную программу экономических реформ в России, потому что десятилетиями занималась не тем, чем надо. Поэтому к руководству пришлось привлечь новых, молодых экономистов, не столь замешанных на советских и марксистско-ленинских традициях, чего "маститые" советские ученые не могут простить им до сих пор.

Но, как уже говорилось, речь должна идти не только об общественных, но и о технических науках. На совести советской науки в области техники много принципиальных ошибок: загрязнение Байкала и рек, обмеление Арала, идеи о повороте рек, Чернобыль, наконец. К экспертизе часто привлекали не ученых, а генералов от науки.

В настоящее время многие машиностроительные заводы и их КБ простаивают, не могут перейти на изготовление новой, конкурентоспособной продукции. Где наши гении-изобретатели, где современные гении менеджмента, способные использовать рыночные стимулы для нововведений? Не говорит ли это о том, что полученное Россией наследство от советских НИОКР и всей государственной инфраструктуры НТП не годится для новых условий? А вот восточные "молодые тигры" (Сингапур, Южная Корея, Тайвань), в частности, на этом и обеспечили свое экономическое процветание.

Наши сегодняшние провалы в технике и экономике, неконкурентоспособность многих российских товаров на мировых рынках свидетельствуют о том, что все рассмотренные недостатки в научной сфере на деле дали негативную отдачу.

Ученые-естественники и так называемые технари, в большинстве своем воспитанные на идеях марксизма-ленинизма, верили в его "научность", стояли на его позициях вопреки фактам и жизненной практике.

На эффективность НИОКР в СССР большое влияние оказывала командная система распределения ресурсов — через бюрократический аппарат министерств. При этом явное предпочтение отдавали институтам ВПК и тяжелой промышленности. Огромную тормозящую роль в развитии исследований играла засекреченность многих тем и самих исследователей, оторванность и даже практическая изоляция науки от производства. Министерства же были заинтересованы не в научно-техническом прогрессе и даже не в росте производительности труда, а в выполнении планов производства продукции и привлечении дополнительной рабочей силы. Как уже отмечалось, исследовательские институты часто использовались для решения не научных, а текущих производственных проблем в отрасли и в то же время служили "отстойниками" для уволенных министерских чиновников.

Полное использование производственных мощностей на заводах рассматривалось как особое преимущество и "особая заслуга" социализма. Как в таких условиях проводить эксперименты по созданию новой продукции или технологических процессов? Ведь для этого необходимы резервные мощности и специальные экспериментальные участки. Не случайно экспериментальная база в СССР всегда была крайне слаба. Цели, связанные с НТП, явно отступали перед целями и задачами по выполнению и перевыполнению производственных планов.

В СССР на сектор фундаментальных исследований приходилось около 10% затрат на НИОКР, но именно этот сектор был особенно оторван от производства. Во многих научных центрах, институтах и лабораториях Академии наук СССР был достигнут высокий уровень теоретических исследований, по некоторым из них страна имела бесспорное мировое первенство, и на Западе это хорошо понимали и по достоинству оценивали тесное взаимодействие и концентрацию ученых по отдельным исследовательским академическим институтам, в то время как на Западе ученые такого же уровня в основном были рассредоточены по разным университетам и городам.

Но главная область неэффективности советских НИОКР находилась в сфере не академических, а прикладных промышленных исследований и разработок, которые, естественно, были более тесно связаны с производством именно благодаря примату производства, а не НТП. В советской экономической литературе указывалось, например, что в 1965—1973 гг. фонды экономического стимулирования предприятий (за основную деятельность) выросли в 9 раз, а премирование за внедрение новой техники — лишь в 1,5 раза и составило в 1973 г. только 2,4% фондов экономического стимулирования. В 1971—1973 гг. удельный вес премий за новую технику в общей сумме премий в расчете на одного работника снизился с 1,91 до 1,86%.

Ни в какое сравнение с Западом не шла продолжительность цикла "наука—производство": 4—5 лет занимала лишь конструкторская и технологическая подготовка выпуска нового изделия. Приходилось обивать пороги многих инстанций, каждая из которых имела право вето, хотя никакой ответственности за выпуск нового изделия не несла. Для нового станка, например, требовалось собрать вне завода 100 подписей, из них 35 — с печатями. Только на это уходило 2—3 года. В результате уже к моменту выпуска новое изделие переставало быть новым.

Подсчитано, что средняя продолжительность научно-производственного цикла в СССР составляла в 70-х годах 17,5 года, в то время как в США — 6—8 лет при снижении к концу этого десятилетия до 4—5 лет. Фактические сроки освоения новой техники в производстве достигали в СССР 6—8 лет, в США - 2 лет.

Кроме того, предприятия страны были мало заинтересованы в распространении уже созданных новшеств. По данным специального обследования, результаты НИОКР, которые

обычно выполняются в НИИ и КБ, в 80% случаев внедрялись лишь на одном-двух предприятиях и только в 0,6% случаев — на пяти и более предприятиях. Столь узкую сферу распространения технических новшеств можно объяснить тем, что предприятия вообще не получали вознаграждения за диффузию новшеств и, следовательно, не были заинтересованы в распространении своего детища.

В целом же НТП в СССР носил в значительной мере имитационный характер, поскольку практически задавался не рыночным платежеспособным спросом в соответствии с

реальными общественными потребностями, а техническим

прогрессом, идущим на Западе, и прежде всего в США. Задача была проста — не отстать, взять у Запада все, что только можно, и сконцентрировать собственный научно-технический потенциал на приоритетных направлениях. Главным приоритетным направлением был ВПК. Такой характер НТП уже по определению обрекал СССР на отставание.

Нельзя не сказать и о том, что процесс создания новой техники в СССР всегда был весьма капиталоемким. По данным Госкомцен СССР, на 1% прироста индивидуальной производительности или мощности новой машины по сравнению со старой рост цен составлял, например, по станочному оборудованию в среднем 14—15%. Это значит, что, вместо того чтобы служить фактором сдерживания роста цен или их снижения, реально НТП в СССР был фактором скрытого инфляционного процесса.

Содержание огромного монстра в виде раздувшейся сферы НИОКР в условиях замедления темпов экономического роста и снижения эффективности производства на базе командно-распределительной нерыночной экономики становилось делом все более и более затруднительным. К этому следует добавить начавшееся в 80-х годах отставание СССР от Запада по качеству новейшей электронной военной техники. Поскольку основная часть затрат на НИОКР имела милитаристский характер, это затронуло практически всю сферу НТП.

Пытаясь как-то устранять все эти неудачи и просчеты, советское руководство не принимало в расчет необходимость соизмерения затрат и результатов, ориентацию на наиболее эффективные направления, что было бы возможно на путях реальных рыночных реформ, а наращивало затраты ресурсов в рамках традиционной нерыночной экономической модели, т. е. был выбран обычный экстенсивный путь, который объективно загонял страну в тупик, подрывал ее ресурсную базу и самым негативным образом сказывался на жизненном уровне населения и социальной обстановке в стране. Отставание в качестве, как обычно, пытались компенсировать количеством. Но это уже не помогало. На базе несрабатываемости и истощения ресурса экономической системы стал развиваться и кризис системы НТП. В сфере НИОКР, как и в советской экономике в целом, особенно быстро росли ресурсная база, затраты на эту сферу и

значительно менее впечатляющими были результаты таких затрат: число научных открытий, изобретений, нововведений. С 1950 по 1990 г. общее число занятых в сфере НИОКР возросло более чем в 12 раз (со 162,5 тыс. до 2 млн человек), денежные расходы — в 35 раз (с 1 млрд до 35 млрд руб.). Этот сектор экономики получал опережающее по сравнению с другими отраслями финансирование и увеличивал свои размеры более высокими темпами, чем вся экономика в целом (численность рабочих и служащих, занятых во всем народном хозяйстве СССР, возросла за указанный период в 2,8 раза, а национальный доход в текущих ценах — более чем в 12 раз). По официальным данным, опережающий рост сферы НИОКР имел место и в 70-х, и в 80-х годах, когда темпы экономического роста стали сокращаться, а ее относительная нагрузка на ВНП страны нарастала.

Как показывают данные табл. 13, в СССР расходы на науку и численность занятых в ней длительное время возрастали быстрее, чем рос национальный доход. Следовательно, увеличивалась наукоемкость производства в СССР. Однако это сопровождалось падением эффективности затрат на НИОКР и темпов НТП, что являлось естественным результатом функционирования нерыночной экономики.

В отличие от народного хозяйства в целом в сфере НИОКР нет ни измеряемого конечного продукта, ни сколько-нибудь надежных его составных частей, или компонентов. И хотя конечным продуктом науки и НТП являются все же знания, никто еще не изобрел для них надежного статистического измерителя.

В СССР публиковались такие частные технико-экономические показатели результатов НТП, как число созданных новых типов машин и аппаратов, число зарегистрированных патентов, структура станочного парка. Ущербность этих показателей очевидна (чего стоит, например, одно лишь понятие "новизна", не имеющее четкого критерия), и тем не менее воспользуемся ими для анализа.

Несмотря на заметное увеличение всех видов ресурсов, затрачиваемых на НИОКР, в частности трудовых и финансовых, общее число произведенных в СССР новых типов машин, оборудования и аппаратов снижалось начиная с середины 60-х годов, о чем свидетельствуют даже официальные, явно

Таблица 13

Число занятых и затраты в сфере НИОКР СССР Год Всего занятых в народном хозяйстве, тыс. чел. В том числе в сфере НИОКР Национальн ый

доход, млрд руб. Затраты на НИОКР тыс. чел. % млрд

руб. % к национальному доходу 1950 40 420 162,5 0,4 74,0 1,0 1,35 1955 50 251 223,9 0,4 — — — 1960 62 032 354,2 0,6 145,0 3,9 2,7 1965 76 914 664,6 0,9 193,5 6,9 3,6 1970 90 186 927,7 1,0 289,9 11,7 4,0 1975 102 160 1223,4 1,2 363,3 17,4 4,8 1980 112 498 1373,3 1,2 462,2 18,6 4,0 1985 117 798 1491,3 1,3 578,5 24,2 4,2 1990 112 936 1985,1 1,8 700,6 35,2 5,0 Источники: Народное хозяйство СССР в 1967 г. М., 1968. С. 671, 888; Труд в СССР. М., 1968. С. 25, 247; Народное хозяйство СССР в 1990 г. М., 1991. С. 9, 307; Народное хозяйство СССР, 1922—1982. М., 1982. С. 126, 329, 417, 564.

приукрашенные данные. Так, в 1950 г. число созданных в СССР новых типов машин, оборудования и аппаратов составляло, по

официальным данным, 650, в 1960 г. — 3099, в 1965 г. — 3366, в 1970 г. - 3007, в 1975 г. - 3038, в 1980 г. - 2718, в 1985 г. - 2650 и в 1990 г. — 1767. Об изменении этого показателя по отдельным периодам красноречиво говорят следующие приростные величины (в %): +337 в 1950—1960 гг., +9 в 1960—1965 гг., -11 в 1965-1970 гг., +1 в 1970-1975 гг., -3 в 1980-1985 гг., -33 в 1985-1990 гг.

Еще отчетливее тенденция к замедлению темпов НТП в СССР вырисовывается, если приводимые технико-экономические показатели соотнести с ресурсами, затрачиваемыми на НИОКР (табл. 14).

Данные табл. 14 свидетельствуют о катастрофическом снижении эффективности затрат на НИОКР в бывшем СССР, т. е. о падении эффективности НТП.

Таблица 14

Число созданных в СССР новых типов машин, оборудования и аппаратов в расчете на единицу затрат на НИОКР в 1950—1990 гг. Год Число созданных новых типов машин и т. п. на 100 тыс. занятых в сфере НИОКР на 1 млрд руб. затрат на НИОКР 1950 400 650 1960 875 795 1965 506 488 1970 324 258 1975 248 175 1980 198 146 1985 178 110 1990 89 50 См. источники к табл. 13, а также: Народное хозяйство СССР в 1970 г. М., 1971. С. 221; Народное хозяйство СССР в 1982 г. М., 1983. С. 92; Народное хозяйство СССР в 1990 г. М„ 1991. С. 113.

Можно привести и другие показатели (или параметры), так или иначе характеризующие отдельные стороны эффективности НТП в СССР, но динамика которых не столь однозначно негативна. При исключительной скудности советской статистики в области НТП можно все же воспользоваться, например, данными о числе изобретений, рекомендованных министерствами и ведомствами для патентования за границей. Надо полагать, что для такого патентования отбирались действительно лучшие изобретения. В 1970 г. их число составило 1619, в 1981— 1985 гг.— 1108 (в среднем за год), в 1986—1990 гг. — 1419 (в среднем за год), в том числе в 1988 г. — 1068, в 1989 г. — 1742 и в 1990 г. — 1095. Здесь тенденция к понижению уровня показателя выражена не столь резко, как в предыдущем случае. Или возьмем число поданных рационализаторских предложений и заявок на предполагаемые изобретения. В 1965 г. их было 2,9 млн, в 1970 г. — 3,7 млн, в 1971—1975 гг. — 4,9 млн, в 1976— 1980 гг. — 5,1 млн, в 1981—1985 гг. — 4,9 млн (в среднем за год), в 1986 г. — 5,0 млн и в 1988 г. — 4,2 млн.

Несмотря на более сглаженную динамику этих показателей в расчете на единицу затрат на НИОКР или на одного научного работника, наличие понижательного тренда в эффективности обнаруживается без каких-либо сомнений. Снижалось в последние годы советского режима также число изобретений и открытий в расчете на одного научного работника.

Представленная статистика, основанная на советских официальных данных, достаточно условна. Во-первых, из-за элементарных приписок. Если такая практика была широко распространена в отчетности по выпуску продукции, то нет никаких причин полагать, что дело обстояло лучше по показателям НТП. Во-вторых, в СССР за новую очень часто выдавалась тривиально старая продукция, но претерпевшая незначительные улучшения. Все это имело место при исчислении индекса цен и показателей НТП.

Известно, что в СССР на отечественных изобретениях основывалось лишь менее 1/3 прикладных научных проектов, остальные заимствовались на Западе, для чего существовала целая система поиска технических новшеств и вообще товарных новинок, которые массово и постоянно пополняли рынки Запада, а в СССР либо вообще не появлялись, либо не могли появляться в таком количестве и разнообразии.

Несмотря на изоляцию СССР от развитого в научно-техническом отношении мира и жесткую позицию Запада по недопущению продажи СССР и другим социалистическим странам самой передовой техники, в нашей стране все же находили пути и способы ее заимствования. Благодаря этому в страну попадали современные компьютеры разного класса, периферийные

устройства, программные средства, запчасти и т. п. Так, известный самолет "Мрия" не поднялся бы в воздух, если бы его предварительно не тестировали на этих компьютерах, не родился бы и мотороллер "Вятка", как и десятки видов холодильников, пылесосов, электробритв, аудио- и видеотехники и др., если бы не было таких заимствований.

Большая часть (70%) лауреатов еще Сталинской премии добились этого звания путем имитации новой техники, созданной на Западе в условиях рыночной экономики с ее механизмом конкуренции. Но по мере деградации экономики СССР отечественные изобретения, открытия и рационализа-

торские предложения становились все более простыми и менее крупными. Так считают многие эксперты.

По имеющимся данным, число открытий в послевоенные годы стало снижаться. В 1971—1975 гг. в государственном реестре было зарегистрировано 78 открытий, т. е. 15,6 открытия в среднем за год, в 1976—1980 гг. — 69, или 13,8 ежегодно, за 1981—1984 гг. — 59, или 14,8 открытия в среднем за год. По поводу открытий можно привести и другие данные, полученные из материалов патентоведческой практики. Они также подтверждают тенденцию к снижению числа открытий с середины 70-х годов (табл. 15).

Таблица 15

Число научных открытий, сделанных в СССР в 1931—1990 гг. Период Объект открытий Всего открытий Закономерность Свойство Явление 1931-1935 — — 1 1 1936-1940 1 1 2 4 1941-1945 1 — 3 4 1946-1950 7 7 11 25 1951-1955 5 6 21 32 1956-1960 15 11 48 74 1961-1965 7 10 73 90 1966-1970 16 12 61 89 1971-1975 11 6 30 47 1976-1980 2 8 10 20 1981-1985 — — 6 6 1986-1990 — — — — Источник: Вестник Российской академии наук. 1996. Май. С. 419.

Специалисты полагали, что наряду со снижением числа открытий происходил процесс снижения числа изобретений, при этом падал технический уровень последних. Примерно 98% изобретений не отвечали требованиям даже поверхностного анализа на патентную чистоту.

Конечно, как мы уже отмечали, наиболее значительным сектором НИОКР в СССР был военный, куда направлялась основная часть ресурсов. Однако никаких открытых, опубликованных данных о военных НИОКР в СССР нет до сих пор, хотя именно в этой области чаще всего и создавались чудеса военной техники. Но тенденция к снижению их эффективности по мере исчерпания потенциала командно-распределительной экономи

ки не вызывает сомнения. Более того, управление военными исследовательскими институтами (как правило, очень большими) было еще более командным и жестким, чем гражданскими. Многие военные институты имели открытые счета в банке, здесь работали лучшие специалисты и была самая высокая заработная плата во всей сфере советских НИОКР. По существу ресурсы из гражданского сектора НИОКР перекачивались в военный. Но последний все же не сумел отстоять позиции СССР перед лицом конкуренции со стороны Запада. Война в Персидском заливе в 1991 г. показала это достаточно убедительно.

В условиях снижения эффективности затрат на НИОКР в СССР и отторжения нерыночной экономикой научно-технического прогресса, который приходилось "внедрять" силой, не могло быть и речи об интенсификации производства или НТП, к чему призывали партия, руководство страны, а также многие советские экономисты, которые не понимали, что при социализме это невозможно в принципе, так сказать по определению.

Принималось множество решений об ускорении НТП, но они оказывались пустыми. Таким было, например, постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 1983 г. "О мерах по ускорению научно-технического прогресса в народном хозяйстве". Много говорилось, особенно в 70—80-х годах, о том, что ведущим разделом планов как по всему народному хозяйству, так и по отраслям должен стать план НТП, степень выполнения которого будет служить базой для оценки деятельности министерств и ведомств. Так на период 1981—1985 гг. правительство утвердило 160 комплексных программ НТП, включая 38 целевых программ по реализации крупных научно-технических достижений и 122 программы по созданию принципиально новых видов техники и технологии. Но НТП не шел.

При М. Горбачеве, в годы перестройки, особый акцент был сделан на ускорение НТП, прежде всего в машиностроении. На

эти цели были выделены огромные капвложения. Но НТП опять не шел. Не понимая, в чем тут дело, М. Горбачев говорил: "Корни трудностей, с которыми мы столкнулись в последние годы, не в природе социалистического строя, а в недостаточном использовании его возможностей, не в социалистической демократии как таковой, а в недостатках ее функционирования" . И это говорилось в 1987 г., когда о природе социализма, хотя бы на примере Польши и Венгрии, уже следовало бы задуматься всерьез.

"Незыблемость" и "непреходящую ценность" социалистического строя поддерживала и защищала большая часть советской экономической науки, которая проводила "линию партии". Так, Л. Абалкин писал, что "решающим фактором научно-технического прогресса всегда являются производственные отношения", и призывал совершенствовать прежде всего социалистические производственные отношения. Он подчеркивал: "Совершенствование социалистических производственных отношений призвано не только ускорить, революционизировать научно-технический прогресс в стране, но и мобилизовать возможности главной производительной силы — работника". И далее: "На основе всесторонне обоснованного, сбалансированного пятилетнего

плана хорошо отлаженный хозрасчет, помноженный на высочайшую организованность и дисциплину, выступает главным средством эффективного развития экономики. Совершенствование хозрасчетных отношений позволяет полнее реализовать преимущества общественной собственности, разумно согласовывать экономические интересы, активнее использовать социальные факторы развития". Автор специально подчеркивал "незыблемость принципов социалистического хозяйствования". Одним из таких принципов "было и остается плановое руководство экономикой" .

Вот так. Никакой системной трансформации, никакой частной собственности, конкуренции, рынка. Все должно оставаться по-старому, только макияж надо сделать более или менее современным. А если есть какие-то недостатки, то они устраняются путем совершенствования социалистических производственных отношений. И это написано в 1986 г. Ясно, что

быстро перестроиться на рыночное мышление при такой "закваске" невозможно. К тому же автор никогда не отрекался от этих оценок публично.

Другой советский политэконом, Г. Попов, ставший впоследствии рыночником, писал в то время: "В условиях социализма роль управления принципиально изменилась. Ведь именно управление, а не рынок — основной фактор, от которого зависят итоги деятельности всей нашей экономики" . И много цитировал Ленина. Подобно Попову, ряд экономистов также видели путь повышения эффективности НТП не в смене экономического механизма, а в совершенствовании планирования, подготовке все новых постановлений.

Даже такой крупный советский ученый, как лауреат Нобелевской премии Л. Канторович, не выходил за рамки "социалистических ценностей". В 1986 г. он писал: "...Хочу повторить еще раз — при производстве новой продукции, внедрении современной техники и технологий нужен иной, чем раньше, порядок планирования, хозрасчета, финансирования и ценообразования. Интенсивная экономика для своего управления требует обращения к новым, глубинным пластам нашего народно-хозяйственного механизма" . Опять ни слова о смене модели неэффективной командной экономики, а лишь о ее совершенствовании. Парадоксально, но Горбачев в одном из своих выступлений очень метко привел действительно подходящие для оценки текущей ситуации слова В. Ленина: "Не беритесь решать новые задачи на основе старых подходов, ничего из этого не выйдет".

Другая часть советских экономистов видела перспективу ускорения НТП, повышения эффективности производства и капвложений в замене централизованного планирования так называемой системой оптимального функционирования экономики (СОФЭ), где с помощью математических методов рассчитываются искусственные оптимальные цены, определяются объемы производства и направления распределения продукции.

Многие советские экономисты-прикладники много сил потратили на то, чтобы вместо нормального рыночного ценообразования ввести искусственную оценку эффекта от внедрения и

применения новой техники по так называемым приведенным затратам. При этом в расчет принималась разница между приведенными затратами на базовую и новую технику с использованием искусственного коэффициента окупаемости вложений.

Внедрение новой техники после 1979 г. стало более активно стимулироваться премиальной системой и ценообразованием за счет отчислений от прибыли, из фонда материального поощрения. Были введены надбавки к цене за эффективность и качество. Однако созданная в СССР система стимулирования внедрения новой техники не была ориентирована на лучшие образцы, хотя методика определения эффективности новой техники в качестве базы для расчета эффекта призывала брать лучшую отечественную или зарубежную технику.

Советские экономисты-международники с восторгом описывали чудеса НТР на Западе, но применительно к "реальному социализму" не делали радикальных выводов, не призывали сменить плановую систему или сложившуюся форму собственности. В лучшем случае из их предложений можно было сделать вывод о пользе конвергенции двух систем — капитализма и социализма — и не больше. Но тут же следовала (для баланса) разносная критика капитализма по накатанному пути за узкие границы НТП, противоречия, кризисы, безработицу, историческую ограниченность и т. д.

В 1979 г. бывший директор ИМЭМО АН СССР академик Н. Иноземцев в статье "Что ожидает капитализм через два десятилетия" прогнозировал глубокие экономические кризисы, высокий уровень инфляции, хроническую безработицу, структурные кризисы, обострение внешнеэкономических противоречий и, конечно, замедление темпов экономического развития в капиталистических странах и новые победы социализма в соревновании двух систем .

Сейчас, когда мир уже пережил тот год, на который был составлен прогноз, любой читатель сам сделает выводы, особенно в сравнении с тем положением, в каком оказалась экономика России.

Весьма модной темой для советских экономических исследований была критика так называемых буржуазных теорий и

оценок западными советологами советской экономики, в частности НТП в СССР. В числе таких критиков особенно часто мелькали С. Хавина и Ю. Ольсевич.

На справедливую критику советологов Д. Берлинера, Г. Гроссмана, А. Ноува и Р. Хатгингса, отмечавших, что у советских предприятий отсутствует склонность к нововведениям, что в советском мире нет нужды в развитой системе стимулов, у С. Ха- виной ответ был один: «необоснованность подобного толкования механизма управления НТП при социализме связана с его порочной концептуальной основой — теориями "центрально- управляемого хозяйства" и "командной экономики", научная несостоятельность которых убедительно раскрыта марксистской критикой» . Как бы вторя ей, Ю. Ольсевич критикует "реакционных советологов" (или "социализмоведов") за "далекие от действительности представления о науке при социализме", ибо "социализм — первая в истории система общественных отношений, созданная на научных основах" .

Сегодня эти оценки могут показаться чудовищными, и не только с позиций нынешнего времени. Они были чудовищными и тогда, когда писались, т. е. с позиций того времени, когда в стране социальное положение было крайне тяжелым, планы производства систематически не выполнялись, ассортимент производимой продукции отличался поразительной скудностью и крайне низким качеством товаров. Находясь на реальной почве социально-экономического убожества страны, советские экономисты не так уж редко делали столь странные выводы.

В то же время многие советские экономисты и в те времена обращались с закрытыми докладными записками в ЦК КПСС и Совет Министров СССР, давая довольно смелые предложения. Но надо признать честно, никто из них не поднимался до уровня академика А. Сахарова, до самопожертвования и героизма.

В порядке иллюстрации предлагаю читателям собственную закрытую докладную записку, направленную в начале 80-х годов через Институт США и Канады АН СССР заместителю Председателя Совета Министров СССР В.Н. Талызину.

Зам. Председателя Совета Министров СССР тов. Талызину В.Н.