ПРЕДИСЛОВИЕ

Хочется надеяться, что все, кто преподает экономику (экономические дисциплины) в студенческой аудитории, понимают, каковы цели экономического образования. Прежде всего, мы должны достичь того, чтобы студенты усвоили и понимали принципы эффективной экономической политики.

Что же мы преподаем и на базе каких учебников? В России преобладают учебники американских авторов или отечественные учебники с заимствованными зарубежными материалами. В этом нет ничего удивительного, поскольку отчественная экономическая наука, ориентированная на рыночные отношения, до 1990-х годов в стране отсутствовала. Однако заимствование американских учебных материалов привело к тому, что в них нельзя найти решения для российской экономики. Более того, денежно-кредитная политика преподносится в том виде, как она проводится на Западе (например: там денежное предложение регулируется посредством операций на открытом рынке, чего в России никогда не было и, видимо, не будет).

Примечательной особенностью современных экономических изданий является тот факт, что большинство авторов учебников по макроэкономике, на которой зиждется денежно-кредитная политика, или учебных материалов связаны с Массачусетским технологическим институтом (Massachusetts Institute of Technology, MIT).

Применение правил в денежно-кредитной политике является чуть ли не единственным взносом новой классической макроэкономики в разработку мер экономической политики. И нельзя сказать, что аргументы, основан-

ные на анализе роли рациональных ожиданий, были бесспорны. На вопрос: «Примеры каких теорий вы могли бы привести, доказательства несостоятельности которых были наиболее очевидными, но экономическая наука их не отвергла?» — известный экономист-историк Марк Блауг ответил: «Школа рациональных ожиданий и неоклассическая экономика. Их выводы о том, что государственная политика не может воздействовать на реальный выпуск, доходы и занятость в экономике, опровергаются вновь и вновь. И ведущие проповедники и последователи классической ортодоксальной экономики действительно признают существование противоречащих ей фактов. Тем не менее новая классическая макроэкономика по-прежнему преподносится во всех учебниках и по-прежнему существует множество макроэкономистов, убежденных в том, что классическая экономика базируется на прочном фундаменте, а люди руководствуются рациональными ожиданиями»[1].

Какие выводы и прикладные рекомендации могут извлечь денежные власти из подобного анализа? Увы, практически никаких. Существование противоречащих друг другу экономико-математических моделей не позволяет создать внятную картину происходящего в экономике.

Российские издания в этом плане более адекватны. К наиболее интересным из них можно отнести монографию Первого заместителя Председателя Банка России А. В. Улюкаева «Современная денежно-кредитная политика: проблемы и перспективы», выпущенную в 2008 г. Она посвящена анализу денежно-кредитной политики в 1999—2007 гг. в контексте наиболее актуальных вызовов, стоящих в настоящее время перед Банком России. К их числу относятся переход к режиму таргетирования инфляции, оценка эффективности стерилизационных инструментов, роль нефтегазовых фондов, прогнозирование нестабильности в финансовой сфере. Другое классическое издание — учебник «Организация деятельности центрального банка», выпущенный в 2007 г. Среди его авторов, помимо профессоров Финансовой академии

О.              И. Лаврушина и И. Д. Мамоновой, значится член Национального банковского совета и Комитета Совета Федерации по финансовым рынкам и денежному обращению Г. Г. Фетисов, что делает учебник интересным в прикладном плане. Наконец, собственное издание автора «Денежно-кредитная политика: теория и практика», опубликованное в 2005 г., где был обобщен мировой опыт центральных банков и сделаны предположения по его использованию в России.

Преподавание денежно-кредитной политики представляет собой не столько разбор инструментария или организационной структуры центрального банка, сколько поиск решений в сложных макроэкономических ситуациях. Под определенные экономические обстоятельства подбираются инструменты денежно-кредитной политики. К примеру, в МФПА изучение дисциплины «Деятельность центрального банка» строится на наборе типовых кейс- стади (прикладных примеров) и самостоятельных мини-исследованиях студентов. Если это возможно, осуществляется посещение местного территориального управления Банка России и выступление его специалистов перед студенческой аудиторией, что является важным дополнением к базовым лекциям.

Особого внимания заслуживает мастерство преподавания. Большинство выпускников с содроганием вспоминают свое обучение. Перед глазами встает образ унылого профессора, монотонно бубнящего о какой-то абстрактной концепции. Скучные и нудные лекции, напоминающие диктанты, только отталкивают аудиторию от интересного предмета. Живая и ассоциативная подача материала, непрерывное взаимодействие со студентами — вот к чему должен стремиться преподаватель. В качестве примера интересен опыт профессора Стэнфордского университета Джона Тэйлора, который известен не только работой в Казначействе США, но и тем, что он является автором учебника «Принципы макроэкономики», правила денежно-кредитной политики («правила Тэйлора») и других разработок. В вопросах преподавания Дж. Тэйлор считает необходимым нарушать все правила. По его мнению, профессорам «следует находить способы развлекать, обучая» и быть готовыми «балансировать над пропастью», чтобы вдохнуть жизнь в абстрактные экономические концепции. В одном из своих докладов он призвал профессоров практиковать «экономику удивления», основные принципы которой, по его словам, состоят в том, чтобы сделать лекции по экономике «менее абстрактными, более доходчивыми, более актуальными и более запоминающимися».

Применяя эти принципы в своей практике, Дж. Тэйлор старался сделать свои лекции неординарными, в лекционной аудитории он воспроизводил голос «Адама Смита» по системе громкоговорящей связи. Как-то раз, чтобы привлечь внимание студентов на занятии по спросу и предложению в сельском хозяйстве, он расхаживал по аудитории в костюме, имитирующем калифорнийский изюм, под звуки песни Марвина Гея «Дошел до меня слух» («I Heard It Through the Grapevine»)[4]. Такая преданность преподавательской деятельности снискала ему любовь целого поколения студентов в Стэнфорде и была отмечена наградами за заслуги в преподавании.

Спустимся с академических высот на землю, чтобы выяснить, как последние достижения экономической теории нашли выражение в денежно-кредитной политике. Прежде всего, нас интересует, как профессиональные экономисты, вовлеченные по долгу службы в разработку и реализацию мер денежно-кредитной политики, видят применение макроэкономики. В качестве примера возьмем ведущий центральный банк — Федеральная резервная система США (далее — ФРС США), к деятельности которого причастны лучшие американские умы и который концентрирует конечную денежную власть в мире. Автор изучил доступные биографические данные высших должностных лиц американского центрального банка. В руководстве ФРС США чаще всего можно встретить выходцев из Гарвардского университета, востребованы также выпускники Принстонского и Йельского университетов. Последнее десятилетие потребовало обновления высшего кадрового состава центрального банка. Впервые в период руководства Аллана Гринспена вице- председателем ФРС США стал известный профессор MIT Аллан Блиндер, автор многочисленных работ по макроэкономике. Среди коллег по ФРС США он заработал неблаговидную репутацию критика, имеющего собственное представление о целях и инструментах американской денежно-кредитной политики. А. Блиндер стал первой ласточкой, прилетевшей из MIT, а в 2006 г. элита института могла ликовать — на должность председателя ФРС США был назначен известный профессор Бенджамин Бернанке. С его приходом можно ожидать укрепления массачусетской традиции денежно-кредитного анализа.

Если проводить сравнение с образованием руководства Банка России, то можно отметить определенные различия. Во-первых, председателем Банка России, как правило, является выпускник МГУ им. М. В. Ломоносова, что подтверждает значение вуза как одной из лучших экономических школ в стране. Как и в случае с ФРС США, у нас превалируют определенные учебные заведения, если речь идет об образовании руководства. Во-вторых, руководители Центрального банка имеют статус кандидата (С. М. Игнатьев, Т. В. Парамонова) или доктора наук (С. К. Дубинин, А. А. Хандруев). Однако зачастую ученая степень имеет довольно формальный характер, поскольку в отличие от глав ФРС США о наших руководителях нельзя сказать, что они внесли в науку существенный вклад, в то время как Бенджамин Бернанке, Аллан Гринспен, Артур Бернс, Аллан Блиндер известны во всем мире как авторы экономических исследований. В-третьих, профессионализм руководителей центрального банка. В США главы ФРС являются профессиональными исследователями, отлично разбирающимися в экономике (те же Б. Бернанке, А. Гринспен, А. Бернс), или банкирами (Пол Волкер, Мертон Миллер и др.). В российском случае профессиональная эволюция прошла несколько этапов. На стадии зарождения рыночной экономики от руководителя требовался академический склад ума (Г. Г. Матюхин), чтобы хотя бы на теоретическом уровне он разбирался в рыночных реалиях. В период кризиса были востребованы профессиональные банкиры (В. В. Геращенко). По мере стабилизации руководителями становятся выходцы из Министерства финансов (С. М. Игнатьев, С. К. Дубинин), что отражает доминирование налоговобюджетной политики над денежно-кредитной политикой.

Современное представление о преобладающем анализе деятельности центральных банков оставили Аллан Блиндер и Лоуренс Мейер. Профессор А. Блиндер спустя два года после ухода с поста вице-председателя выпустил книгу «Деятельность центрального банка в теории и на практике»[5]. Лоуренс Мейер, оставив в 1996 г. должность профессора экономики в Вашингтонском университете, в течение шести лет прослужил одним из управляющих ФРС США. Отражением его опыта стала автобиография «Срок в ФРС: взгляд инсайдера», вышедшая в 2004 г.[6] Книги А. Блиндера и Л. Мейера недвусмысленно свидетельствуют, что последние научные достижения новой классической и новой кейнсианской школ имеют нулевое влияние на разработку мер денежно-кредитной политики. Как правило, анализ профессиональных экономистов, работающих в Центральном банке, точен и изящен в плане смыслового наполнения, однако в нем невозможно найти и следа современной макроэкономической теории. Академические круги воспринимают подобный анализ как примитивный и устарелый, в духе 1970-х годов, однако именно он оказывается наиболее пригодным для решения практических задач. Профессор Грегори Мэнкью отмечает, что анализ в стиле неоклассического кейнсианского синтеза 1970-х годов, игнорирующий академическую литературу, характерен для экономистов, занимающих высшие должности в мировых центральных банках[7].

Одним из главных вкладов экономической теории в разработку мер денежно-кредитной политики считается концепция Финна Кидленда и Эдварда Прескотта, получившая название «согласованная во времени политика» центрального банка. Вплоть до середины 1970-х годов кейнсианская парадигма успешно служила для целей экономического анализа. Однако стагфляция в западных странах, вызванная нефтяными шоками и повсеместным падением производительности труда, опрокинула теоретические взгляды последователей Джона Кейнса. В разгар научных дебатов на авансцену экономической теории вышли Э. Прескотт и Ф. Кидленд. Их усилия были направлены на то, чтобы объяснить события 1970-х годов, которые считались «случайными» неудачами экономической политики. В частности, Э. Прескотта и Ф. Кидленда интересовало, почему рынок попал в ловушку высокой инфляции, несмотря на то, что целью властей являлось сокращение темпов роста цен.

В 1977 г. экономисты опубликовали статью, посвященную последовательности принятия решений органом регулирования. В работе они ввели понятие временной согласованности (последовательности) политики. Под политикой, согласованной во времени, они понимали политику, при которой власти оптимизируют свою деятельность каждый период времени. Другое рассмотренное ими понятие — оптимальная политика, т. е. общая последовательность управленческих решений каждого периода времени, которая максимизирует благосостояние общества. Э. Прескотт и Ф. Кидленд обратили внимание на то, что последовательная политика может вовсе не быть оптимальной. Для властей целесообразно прибегнуть к несогласованной политике, если будущие решения, являющиеся частью оптимального долгосрочного плана (сформулированного на начальном периоде времени), неоптимальны на более поздний период. Другими словами, оптимальная политика может быть динамически непоследовательной, т. е. она не является наилучшей в текущий период времени.

Временной несогласованностью политики ценовой стабильности объясняется инфляционное смещение — постоянная инфляция, наблюдавшаяся в экономически развитых странах в 1970-е годы. Зная о непоследовательности решений властей, частный сектор стремится опередить решения государства и принять компенсирующие меры. В результате власти, опираясь на эти управленческие решения, сталкиваются с тем, что их действия имеют низкую эффективность.

В методологическом плане оптимальная политика не может анализироваться на основе теории динамической оптимизации, ей на помощь должна прийти теория игр. Современные и будущие власти могут рассматриваться как отдельные игроки, которые реагируют на действия друг друга. Э. Прескотт и Ф. Кидленд анализировали общую игру как набор игр денежных и фискальных властей. В результате исследования они пришли к выводу, что в условиях рациональных ожиданий, если власти придерживаются дискреционной политики, общественное благосостояние будет ниже, нежели в том случае, если бы власти руководствовались политикой по правилам.

В академической литературе концепция политики, согласованной во времени, находит отражение в дебатах правил против дискреционной политики. Исследования проблемы временной несогласованности, проведенные в первой половине 1980-х годов, видоизменили выводы, полученные Э. Прескоттом и Ф. Кидлендом. В частности, анализ экономического равновесия при низкой инфляции с позиции теории повторяющихся игр показал, что в определенных условиях ценовая стабильность может сохраняться, несмотря на проведение властями дискреционной политики. Если денежным властям удается завоевать в глазах частного сектора безупречную репутацию борца с инфляцией, дискреционная политика не будет провоцировать инфляционные ожидания.

Главный экономист Международного валютного фонда (далее — МВФ) в 2001—2003 гг. Кеннет Рогофф предложил институциональное решение проблемы временной несогласованности. Чтобы достичь баланса между доверием к центральному банку (или ограниченностью возможностей властей) и гибкостью его политики (эффективностью стабилизации), денежно-кредитную политику необходимо делегировать политически независимому институту. По мнению К. Рогоффа, если руководство центрального банка возглавит консервативный экономист, который не приемлет инфляцию более, нежели общество в целом, благосостояние граждан будет расти.

В практическом плане концепция согласованной во времени денежно-кредитной политики нашла отражение в двух направлениях:

1. наделить центральный банк автономией от правительства и тем самым снять с него обязанность стимулировать экономический рост;
2. опеределить конечную цель деятельности центрального банка — поддержание ценовой стабильности путем таргетирования инфляции.

Однако выводы макроэкономики о связи инфляции и независимости центрального банка сталкиваются с рядом известных исключений. Наиболее часто упоминаемое среди них — статус ФРС США. В случае ФРС США (как и в ряде центральных банков других развитых стран) независимость центрального банка не является необходимым и обязательным условием снижения инфляции. В эпоху А. Гринспена Соединенные Штаты, несмотря на череду шоков на мировом, фондовом и нефтяном рынках, добились выдающихся успехов в области экономической конъюнктуры. Аллан Блиндер и Рикардо Рейс наградили А. Гринспена званием «самый великий глава центрального банка, который когда-либо жил». По мнению большинства американских экономистов, денежно-кредитная политика под его руководством достигла выдающихся успехов. Для нас интересно отметить, что во время своего пребывания у власти А. Гринспен избегал любых публичных обязательств, предпочитая гибкость ответственности. В 2003 г., выступая на симпозиуме ФРС США, он объяснил свой выбор: «Некоторые критики утверждают, что такой подход к политике слишком недисциплинирован — субъективен, дискреционен и труден для объяснения. ФРС США должна, как некоторые полагают, пытаться быть более формальной при проведении операций, привязывая свои действия к предписаниям правил денежно-кредитной политики. Однако весьма сомнительно, что такой подход привел бы к улучшению экономических результатов... Правила по своей природе просты, и когда в окружающей экономической среде возникает существенная неопределенность, они не могут заменить парадигмы управления риском, которая намного лучше подходит для проведения политики»[8]. Опытным путем А. Гринспен показал, что центральный банк способен поддерживать стабильную экономическую среду, обладая значительными дискреционными возможностями. Аналогичные выводы можно сделать и о центральных банках других развитых стран. В эпоху ценовой стабильности эмпирическая связь между инфляцией и независимостью центрального банка почти исчезла.

Другой эффект, который оказала современная экономическая теория на денежно-кредитную политику, заключается в популяризации таргетирования инфляции. Под полноценным таргетированием инфляции понимают четкое институциональное обязательство центрального банка по достижению целевого ориентира инфляции. Ряд центральных банков развивающихся стран придерживается облегченного таргетирования инфляции, когда помимо определенной инфляции целями политики выступают валютный курс, денежные агрегаты и другие номинальные переменные. В 2000-х годах денежно- кредитная политика во всем мире претерпела значительные изменения. По данным на 2010 г., почти все развитые страны используют полнофункциональное таргетирование инфляции или опираются на неявный якорь ценовой стабильности. Из всех развитых стран только Соединенные Штаты не заявляют о своем якоре денежно-кредитной политики. Развивающиеся страны постепенно переходят от фиксированных курсов к облегченному инфляционному таргетированию. В связи с тем что при таргетировании инфляции центральный банк принимает на себя обязательство по достижению целевого ориентира прироста цен, таргетирование инфляции стоит близко к правилам денежно-кредитной политики. Б. Бернанке даже назвал его «ограниченной дискрецией» («constrained discretion»)[9].

Однако мы не можем бесспорно утверждать, будто институциональные изменения, связанные с популяризацией таргетирования инфляции, привели к улучшению макроэкономической среды и повышению эффективности денежно-кредитной политики. В прошлом целевой ориентир инфляции и целевой валютный курс наибольшее влияние оказывали на темп прироста цен, а целевой денежный агрегат — на волатильность ВВП. Со второй половины 1990-х годов макроэкономические различия между номинальными якорями денежно-кредитной политики практически сошли на нет. Некоторые экономисты объясняют достижения денежно-кредитной политики в 1990-х и 2000-х годах отсутствием шоков совокупного предложения, которые пережила мировая экономика в 1970-х годах. Однако нельзя сказать, что рост нефтяных цен в первой половине 2000-х годов ничтожно мал по сравнению с 1970-ми годами. Так или иначе страны, таргетирующие инфляцию и другие переменные, демонстрируют незначительные различия с точки зрения эффективности денежно-кредитной политики. Академическое исследование Лоуренса Болла и Ньямха Шеридана, основанное на большой статистической выборке, показывает, что факт внедрения инфляционного таргетирования не объясняет достижение низкой и устойчивой инфляции в последнее десятилетие[10]. В конечном счете должны ли мы благодарить экономическую теорию за низкую устойчивую инфляцию, которую мир сумел достичь за 1980—1990-е годы? Нам представляется, что нет — скорее, практический опыт центральных банков позволил достичь неплохих экономических результатов.