Глава V ДЕНЕЖНЫЕ И ВАЛЮТНЫЙ КРИЗИСЫ

Денежные и валютный кризисы в современном понимании тесно связаны с развитием капитализма вообще и кредитных денег в частности. В отличие от товара-денег кредитные деньги — не только фактор обращения, но и фактор производства, благодаря чему они участвуют во всех фазах кругооборота капитала и являются его составной частью.

Как известно, нарушения и кризисы капиталистического производства регулярно повторяются с XIX в. К этому же времени относятся и наиболее глубокие национальные денежные кризисы. Нарушения и кризисы всей системы капитализма получили распространение с начала XX в. Именно в текущем столетии денежные кризисы вышли за рамки национальных границ и начался кризис международной валютной системы. Попытаемся ответить на вопрос, в чем же причина такой зависимости.

тельных расходов королевского или царского двора, денежные аферы типа эксперимента Джона Ло и т. д.) и почти не вытекали органически из природы денег или их функций.

При капитализме положение меняется. Новая форма денег, представляющая капитал, авансированный на выполнение денежных функций, принесла с собой в сферу денежного обращения и все его внутренние противоречия, которые проявились в денежных кризисах, связанных с ходом промышленного цикла. Эта форма денег благодаря своим специфическим функциям оказалась более уязвимой. В результате денежные расстройства приобрели характер настоящих кризисов, подразделяемых на два типа: функциональные денежные кризисы и денежные кризисы промышленного цикла.

Функциональные денежные кризисы. Этот тип кризисов возникает в ходе выполнения кредитными деньгами функций обращения, меры стоимости, распределения и перераспределения прибавочной стоимости, накопления.

*Как отмечалось, функция средства обращения распадается на функцию покупательного средства и функцию платежа. Поскольку кредитным деньгам внутренне присуща функция платежа, то при их обращении постоянно наблюдается разрыв цепочки Т—Д—Т, точнее Д—Т—Д'. Это происходит к тому же в условиях вытеснения наличных денег безналичными.* Поэтому сколько-нибудь неоправданно длительная задержка платежа участниками цепочки тотчас же вызывает подрыв кредита и кризис. Всеобщая погоня за банкнотой становится формой спасения всей кредитной системы от полного банкротства.

«При такой системе производства,—писал К- Маркс,— где все связи процесса воспроизводства покоятся на кредите, в том случае, когда кредит внезапно прекращается и силу имеет только платеж наличными, должен очевидно наступить кризис, должна наступить необычайная погоня за средствами платежа» [‡‡].

•Погоня за средствами платежа иногда бывает столь велика, что наличные деньги начинают оцениваться выше соответствующих кредитных обязательств, даже таких, как чеки. Чековое обращение обнаруживает тенденцию к значительному сокращению, а на наличные деньги появляется лаж. Так было, например, во время денежно

го

го кризиса 1873 г. в США. С 25 сентября появился лаж на наличные деньги, который в наиболее острые моменты — с 25 по 29 сентября — доходил до 5 %. В последующем лаж снизился, но в небольшом размере — от 1U до 1% —просуществовал до 22 октября. Таким образом, почти месяц наличные деньги обращались с лажем. Одновременно уменьшились обороты расчетных палат.

То же наблюдалось в США и во время кризиса 1893 г. Уже во второй половине июля обострение кризиса было столь велико, что банки прекратили выдачу наличными, а заменили их различными кредитными обязательствами. Это привело к еще большему обострению потребности в денежных знаках; последние начали исчезать из обращения.

По свидетельству буржуазного экономиста Тауссига, в то время сложилась следующая ситуация: крупные предприниматели, которые должны были платить большие суммы заработной платы, нуждались в наличных деньгах; банки, находящиеся в сельских местностях, подвергавшиеся опасности натиска со стороны вкладчиков и не имевшие того престижа, который позволял банкам больших городов отказывать в выдаче наличными, стремились получить настоящие деньги; в результате этого в начале августа возникло ненормальное явление лажа на денежные знаки; лаж уплачивался удостоверенными чеками — лица, покупавшие наличные деньги, платили за них удостоверенными чеками, которые затем проходили через расчетные палаты2.

Такого рода ситуации не могли возникнуть в докапиталистическую эпоху. Они стали возможными лишь тогда, когда деньги превратились в часть денежного капитала, стали денежным капиталом. Объяснение этому положению мы находим у К- Маркса, который писал: «В период угнетения спрос на ссудный капитал есть спрос на средство платежа и ничего более; это отнюдь не спрос на деньги как покупательное средство. Ставка процента может подняться при этом очень высоко независимо от того, имеется реальный капитал — производительный и товарный — в избытке или же его мало. Поскольку купцы и производители могут доставить надежное обеспечение, спрос на средства платежа есть просто спрос на то, что может быть превращено в деньги-, поскольку же этого нет, поскольку, следовательно, ссуда средств пла- 4ежа Доставляет капиталистам не только денежную форму, но и недостающий им для платежей эквивалент в какой бы то ни было форме, постольку спрос на средства платежа есть спрос на денежный капитал» 3.

Кризисы нехватки платежных средств были особенно глубокими в тех странах, где, по выражению К. Маркса, «нелепое законодательство» сдерживало свободный выпуск банкнот. Например, жесткое законодательство Англии, ставившее, согласно акту Р. Пиля, весьма узкие границы выпуску банкнот, несомненно, обострило денежную панику 1847, 1857 и 1866 гг.

Однако такого рода ситуации были характерны главным образом для капитализма свободной конкуренции. С ростом денежного регулирования, роли и мощи эмиссионных банков появилась возможность сглаживать денежные кризисы, вызываемые функцией платежа, за счет увеличения количества кредитных денег в обращении. Такая возможность была подмечена К. Марксом, когда он писал, что «пока не поколеблен кредит банка, этот последний в таких случаях путем увеличения количества кредитных денег смягчает панику, а путем изъятия их увеличивает панику»4.

В феврале-марте 1933 г., например, во время денежного кризиса в США, когда погоня за платежными средствами достигла огромных размеров, а платежный голод обострился до крайности, усиленный выпуск банкнот, увеличение банкнотного обращения с 4 февраля по 11 марта 1933 г. на 1856 млн. долл. (с 5768 млн. до 7624 млн. долл.), несомненно, сыграло свою роль в ослаблении паники. Возможность сглаживания денежного кризиса используется и в настоящее время. Так, в 1974 г. Банк Англии потратил около 1 млрд. ф. ст. на так называемые операции по спасению (rescue operations) второклассных английских банков, неплатежеспособность которых могла повредить репутации Лондона как мирового финансового центра5.

Кризисные явления как результат действия функции меры стоимости получили повсеместное распространение с завершением процесса формирования кредитно-денежного обращения и связаны со спецификой выполнения кредитными деньгами этой функции.

Кредитные деньги не имеют абстрактной стоимости. В то же время банкнота, как и бумажные деньги, выходит в свет с отштампованным номиналом, который лишь в обращении, через масштаб цен, согласуется с суммой товарных стоимостей. Допустим, на 1 января эта сумма равнялась 100 единицам национальных денег. Она обслуживалась 100 банкнотами по 1 единице каждая. 2 января выпускается еще 100 банкнот по 1 единице каждая (причиной такого выпуска мог служить, в частности, разобранный нами вариант эмиссии денег для утоления платежного голода). Поскольку номинал на банкнотах проставлен, нельзя сказать, что 1 единица банкноты после этого стала равной 0,5 единицы прежней банкноты. И новые, и старые банкноты обращаются одновременно, каждая с номиналом в 1 единицу. Следовательно, должен измениться масштаб цен. Он-то и увеличивается в конце концов в 2 раза. Соответственно за счет масштаба цен, а не за счет меновых соотношений происходит и обесценение в 2 раза банкноты. Соотношение 2:4:8 превращается теперь в меновое соотношение 4:8: 16.

Отмеченное событие не повлияло бы заметно на денежное обращение, если бы не одно очень важное обстоятельство, заключающееся в том, что цены на различные товары никогда не возрастают одновременно. Они возрастают разными темпами. Лишь по истечении длительного периода устанавливается некое равновесное соотношение. Сначала же происходит нарушение структуры цен, что отчетливо видно хотя бы на примере сравнительных темпов роста цен на промышленные и сельскохозяйственные товары, розничных и оптовых цен и т. д.

Денежный кризис возникает от того, что по отношению к одним товарам (если цены на них растут медленнее) банкнота оказывается «полновесней», чем по отношению к товарам, цены на которые растут быстрее. Это вызывает социальные потрясения, коль скоро затрагивает прибыли капиталистов и заработную плату рабочих, вносит диспропорции в движение капитала, поскольку одни капиталисты получают некоторый избыток денежного капитала (так как цена предназначаемого для приобретения товара оказывается относительно более низкой), а другие испытывают нехватку. Происходит нарушение формулы денежного обращения и тех тенденций, которые были нами уже рассмотрены (вытеснение налич-

Динамика средних розничных цен но. продовольственные товары в Цюрихе за 1910—1972 гг. (в швейц. франках)

Источник: The Peril of Inflation, Union Bank of Switzerland. Zurich, 1973, p. 7.

ных денег безналичными расчетами, падение доли кредитных денег в пользу квазикредитных и т. д.).

Непосредственно данный вид денежного кризиса выражается в инфляции и является одной из ее причин. Поскольку данная тема требует специального исследования, мы ограничимся лишь некоторой иллюстрацией к сказанному.

Неравномерность роста цен можно видеть на примере данных табл. 11. Взятый в нашем случае более чем полувековой период динамики розничных цен в Цюрихе достаточно красноречиво говорит о закономерном характере этого явления. Непрерывность процесса выполнения кредитными деньгами функции меры стоимости, с одной стороны, и невозможность осуществления этой функции иначе как через возрастание дороговизны — с другой делает инфляцию (если отвлечься от других ее причин) одной из важнейших сторон хронического денежного кризиса современной капиталистической экономики.

Увеличение розничных цен в первую очередь сказы* вается на положении трудящихся. В этом отношении за-* служивает внимания признание бюллетеня швейцарского банка «Юнион бэнк оф Суитцелэнд»: «Мы слишком

мало задумываемся над тем фактом, — предупреждает бюллетень, — что темпы инфляции в 7% за год уменьшают покупательную силу франка за 10 лет на 49% •• Например, в Цюрихе женатый мужчина, зарабатывающий 40 тыс. франков в год, имеет после вычета федерального, кантонального и местного налогов чистыми 34 440 франков. Если его заработная плата увеличивается на 10%, а темпы инфляции в это время поднимаются до 7%, то ее реальный уровень после вычетов указанных налогов снизится на 180 франков и составит 34 260 франков»6. Падение жизненного уровня трудящихся — таковы социальные последствия денежного кризиса, связанного с функцией меры стоимости.

Следующая причина денежных кризисов — функция кредитных денег по распределению и перераспределению прибавочной стоимости. Действие этой функции основывается на неэквивалентности обмена, что уже само по себе предполагает развитие на этой базе спекулятивных операций. Соблазн получить сверхприбыль только в результате обмена поставляет спекуляции все новых и новых участников. Спекулятивные операции являются, таким образом, одним из дополнительных инструментов перераспределения части прибавочной стоимости, орудием концентрации и централизации капитала.

Наибольшее значение для денежного обращения при капитализме приобретает спекуляция с золотом и ценными бумагами. В тех случаях, когда она достигает огромных размеров, происходит денежный кризис. Кризис на золотой бирже США в 1869 г. — типичный пример денежного кризиса, вызванного спекулятивными операциями.

В начале сентября 1869 г. в Нью-Йорке образовался корнер во главе с крупными биржевыми спекулянтами Гульдом и Фиске, которые задолго до этого успешно провернули аферу с акциями «Эри Рейлуэй». Удача придала им репутацию людей, имеющих большие денежные средства и могущих в случае надобности получить поддержку многих весьма высокопоставленных лиц. Корнер решил поднять цену на золото и заставить продавцов на срок расплачиваться с ним на тех условиях, какие он будет диктовать. Для этого корнер скупил все имевшееся золото (на 38 млн. долл.) и до 23 сентября еще на 80 млн. долл. золота у иностранных банкиров (с будущей поставкой). В его руках оказалось золото на 118 млн. долл.; цена золота в бумажных долларах начала повышаться. Уже в середине сентября цена золотого доллара равнялась 136 бумажным центам, 22 сентября— 140 центам, 23 сентября—144,5 цента. 24 сентября корнер продолжал скупать золото, цена которого быстро повышалась: в течение 2—3 часов она достигла 162 центов. Тут-то и произошла катастрофа. Во-первых, финансовые ресурсы корнера начали истощаться, а во-вторых, распространились слухи, что правительство намерено вмешаться и выпустить на рынок большое количество золота. Крах произошел незамедлительно. Цена золота в бумажных деньгах начала стремительно падать и вскоре достигла 130 центов на золотой доллар. Опустошение биржи было ужасающим. Улицы, где были расположены обанкротившиеся банки и фирмы, были полны отчаявшимися людьми, которые, прельстившись возможностью легкой наживы, стали жертвами биржевой аферы и потеряли свои сбережения. Этот крах считается одной из крупнейших биржевых катастроф. «К сожалению, — пишет И. Трахтенберг, — источники не устанавливают, на кого же в конечном счете пали «издержки» всего этого дела. Нет, конечно, никакого сомнения, что не богачи расплачивались за весь этот эпизод, что крупные акулы биржи загребли на всей этой афере большие барыши»7.

Ценные бумаги — излюбленное поле деятельности спекулянтов. Здесь специфика объекта купли-продажи не требует, в отличие от товарных рынков, сложной процедуры установления качества и образца; к тому же цена является менее постоянной и весьма чувствительной к различным событиям. Спекулянт сам приобретает акции на деньги, занятые у своего банкира, или заключает договор с биржевым маклером, который приобретает их для него. Банк, будет ли он кредитовать биржевого маклера или спекулянта, не выдает ссуды в размере полной стоимости депонированных у него акций, а требует определенной «маржи», зависящей от степени реализуемости акций и от вероятного предела колебаний их курса. В случае падения цены акций спекулянтам предъявляется требование или повысить «маржу», или депонировать дополнительное обеспечение, или погасить часть ссуды. В противном случае акции продаются и выручка обращается на погашение ссуды.

В подобных ситуациях и возникает обстановка повсеместных форсированных продаж. В результате разоряются мелкие спекулянты и обогащаются крупные. Но денежные кризисы возникают обычно не от этого. Главная опасность, угрожающая кредитной системе от спекуляции с ценными бумагами, кроется в том, что в такие периоды достигает огромных масштабов общая сумма займов, выдаваемых на подобного рода операции. Внезапное быстрое падение цен на спекулятивные ценные бумаги приводит к всеобщему востребованию займов. Здесь и разражается кризис, характерной чертой которого является стремительный рост процентной ставки на деньги до востребования, которая, достигая 0,5—4% в день, становится больше похожа на дань мародерам, некогда уплачиваемую населением ради сохранения своих стад, чем на процент.

Примером таких кризисов могут служить биржевые кризисы в Лондоне и Нью-Йорке в 1895 г., непосредственно вызванные столкновением Англии и США из-за Венесуэлы. Данное столкновение возникло в результате спора, кому принадлежит золотоносная область в пограничной местности около Британской Гвианы. После того как английское правительство отказалось принять предложение США и Венесуэлы передать вопрос на третейское разбирательство, правительство США заявило, что Англия нарушает «доктрину Монро», а президент США направил на одобрение конгрессу послание с угрозой начать войну против Англии, что немедленно отозвалось на биржах Лондона и Нью-Йорка. Как только биржи открылись, началась паника. Курсы стремительно пошли вниз, причем особенно значительно пострадали железнодорожные бумаги. Паника еще больше обострилась крупными продажами ценных бумаг англичанами. В то же время иностранные фирмы в больших размерах аннулировали покупку бумаг. Понижение курсов ценных бумаг вызвало со стороны банков и траст-компаний внезапное востребование ссуд. Ставки по ссудам до востребования поднялись до 80%. Начался денежный кризис. (Мы привели здесь старые и давно известные примеры по двум соображениям: во-первых, они наиболее детально изучены, как любой исторически отдаленный материал, и, во-вторых, в прошлом веке данные виды кризисов выступали более четко и оголенно, чем это имеет

место сейчас, хотя в настоящее время проявление функциональных денежных кризисов более разрушительно, чем это было прежде.)

Еще одна причина денежных кризисов — функция накопления. Ее действие сказывается тогда, когда накопление денежного капитала значительно опережает накопление действительного капитала. В этих условиях через кризисы происходит насильственное выравнивание возникшей диспропорции, что проявляется в биржевых и банковских крахах, сопровождающихся массовым обесценением фиктивного капитала в форме акций, облигаций, банковских счетов.

Процесс появления такого рода диспропорций маскируется и поддерживается двумя* тенденциями: вытеснением наличных денег безналичными и падением доли кредитных денег в пользу квазикредитных. Высокие темпы развития названных тенденций мы уже отмечали. В дополнение к этому следует лишь сказать, что перенакопление денежного капитала создает основу постоянной денежной нестабильности, что выражается в перманентных банковских банкротствах и биржевых ажиотажах. Но лишь крупнейшие из этих явлений вызывают общенациональные денежные кризисы.

Денежные кризисы промышленного цикла. К. Маркс указывал на необходимость различать денежные кризисы промышленного цикла и денежные кризисы, возникающие в ходе функционирования денежного капитала. В примечании к третьему изданию первого тома «Капитала» он писал: «Этот денежный кризис, который в тексте определяется как особая фаза всякого общего производственного и торгового кризиса, следует отличать от специального вида кризиса, который также называется! денежным кризисом, но может возникнуть самостоятельно, затрагивая промышленность и торговлю лишь путем обратного отражения. Это такие кризисы, центром движения которых является денежный капитал, а непосредственной сферой — банки, биржи, финансы»8.

Денежные кризисы промышленного цикла обстоятельно изучены академиком И. Трахтенбергом. На основании анализа экономических кризисов 1825, 1836, 1847, 1857, 1866,              1873,              1882, 1890,              1900, 1907, 1920, 1929 и

1937 гг. он пришел к выводу, что экономические кризисы, как правило, невозможны без сопутствующих им

денежных кризисов. «Своеобразные черты промышленного кризиса,'—отмечал он, — могут наложить определенный отпечаток на денежный кризис, могут предопределить его своеобразные черты, могут, наконец, ослабить или обострить его проявления и т. д.; но не может быть такого случая — или во всяком случае они редки и поэтому представляют исключение из общего правила,— чтобы мировой промышленный кризис протекал без денежного кризиса, чтобы хотя в одной или двух странах денежный кризис не проявился в резкой форме. Это верно для эпохи раннего капитализма, это столь же верно и для эпохи империализма» 9.

Почти все экономические кризисы, по мнению И. Трахтенберга, не только не протекали без денежных кризисов, но и начинались с них. При этом крушение курсов ценных бумаг, многочисленные банкротства были по сути дела своеобразным методом насильственной ликвидации тех кредитных отношений, которые получили развитие в годы, непосредственно предшествовавшие кризису, и которые доводили напряжение кредитной системы до крайней остроты.

Банкротства промышленных и торговых предприятий вызывали разорение средних и мелких капиталистов. Банкротства банков влекли за собой разорение массы средних и мелких вкладчиков. Закрытие промышленных предприятий выражалось в увеличении безработицы и снижении заработной платы. Так, денежный кризис, обостряя экономический кризис, является, по словам И. Трахтенберга, вместе с тем фактором насильственной экспроприации средней и мелкой собственности и централизации капитала в руках крупных капиталистов.

Абстрагирование от функциональных денежных кризисов позволило И. Трахтенбергу глубоко и всесторонне разобрать различные стороны денежных кризисов промышленного цикла. Однако это содержало в себе и определенные минусы. При таком подходе нельзя было увидеть того, что, хотя денежные кризисы промышленного цикла имеют по своей сути иной характер и вызываются иными причинами, чем функциональные денежные кризисы, на поверхности явлений они все равно выступают как функциональные денежные кризисы со всеми характерными для последних признаками. Разберем это на примере кризиса 1929—1933 гг.

Предшествовавший кризису подъем протекал в условиях большого изобилия ссудных капиталов. Это изобилие создало перенакопление денежного капитала по сравнению с промышленным и послужило основой для развертывания широких спекулятивных операций. Так, в США вслед за медленным повышением курсов акций в первую половину 1929 г. с июня начался их стремительный подъем. За три последующих месяца курсы повысились на 15,9%. При этом повышение происходило как раз тогда, когда в общем движении цикла уже начался перелом и когда стали проявляться явные признаки перепроизводства. Повышение курсов ценных бумаг с августа по октябрь имело уже чисто спекулятивный характер. Это было время безудержного биржевого ажиотажа, и ясно, что большая его интенсивность предопределила соответствующую большую глубину краха. В результате за все время кризиса курсовые потери только на нью-йоркской фондовой бирже составили около 84 млрд. долл.

То же самое, хотя и в другие отрезки времени, происходило и в других странах. В Англии курсы бумаг начали падать с сентября 1929 г. и достигли низшего уровня в июне 1932 г., в Бельгии они снижались с мая 1928 г. по декабрь 1934 г., в Германии — с июня 1928 г. по апрель 1932 г., во Франции — с февраля 1929 г. по май 1932 г. и т. д.

Перенакопление денежного капитала и спекуляция дополнялись во время кризиса резким денежным голодом в связи с сильным сокращением безналичных расчетов. В США сумма безналичных оборотов, достигшая максимума в 1929 г., сократилась к 1933 г. с 716 млрд. до 244 млрд. долл., в Англии обороты лондонских расчетных палат уменьшились за это же время с 45 млрд. до 32 млрд. ф. ст., в Германии сумма безналичных оборотов, проходивших через «Рейхсбанк», снизилась с 126 млрд. до 52 млрд. марок, во Франции — с 1821 млрд. до 1402 млрд. франков.

Нехватка платежных средств уменьшала ликвидность фирм и банков и сопровождалась громадным числом банкротств. За три года кризиса (1930—1932 гг.) в США обанкротились 86 462 торгово-промышленных предприятия с общей суммой пассивов в 2332 млн. долл. и 5096 банков с общей массой депозитов в 3233 млн.

долл. В Германии за то же время[§§] произошло 70 873 банкротства, в Англии — 20 406. Во Франции в течение четырех лет (1931—1934 гг.) обанкротилось 58 181 предприятие. Это означало увеличение количества банкротств в Англии на 11%, в США — на 24, во Франции— на 50, в Германии — на 72% по сравнению с предшествующим периодом.

Наконец, в дополнение к описанным явлениям внешне функционального порядка во всех странах было отмечено нарушение структуры цен, происшедшее, в отличие от современного положения, не в обстановке повышающихся цен, а, наоборот, при их понижении. Вообще следует сказать, что для данного признака денежного кризиса (т. е. кризиса, связанного с изменением масштаба цен) безразлично, падают ли цены или растут— важен факт их неравномерного и непропорционального изменения. Так, при падении общего индекса оптовых цен в США за 1929—1933 гг. на 51 пункт индекс оптовых цен * на металлы и металлические изделия снизился на 25, строительные материалы — 46, текстильные товары — 72, сельскохозяйственные товары— 89 пунктов (1914 г. = 100) 10:

1929              1930              1931              1932              1933

Общий индекс              140              135              114              98              89

Индекс на металлы и металлоизделия              117              114              102              96              92

Индекс на строительные материалы 173              171              152              136              127

Индекс на текстильные товары              164              155              127              106              92

Индекс на сельскохозяйственные

товары              149              142              103              74              60

Отчетливое проявление признаков казалось бы чисто функционального денежного кризиса в то время не вызывало сомнения относительно его действительной природы, ибо этот денежный кризис развертывался на фоне отчетливо выраженного наиболее разрушительного и глубокого циклического кризиса 1929—1933 гг. Однако в современных условиях, когда циклические кризисы не выражены ясно и проявляются по-иному, чем прежде, распознание природы денежного кризиса — задача не из легких. То, что одни и те же признаки присущи как функциональным денежным кризисам, так и денежным кризисам промышленного цикла, не позволяет провести четкой грани между последними. Эта грань, кроме того, стирается мерами государственно-монополистического регулирования и действиями финансовой олигархии, когда усилия государства, промышленных и банковских монополий направлены в единое русло мер по спасению капитализма от окончательного краха.

Тем не менее с большой степенью достоверности можно сказать, что денежные кризисы 1973—1974 гг. определялись в основном циклическими причинами. Перепроизводство и экономический спад разрушили кредитную цепочку, что привело во многих странах к погоне за наличными и легко ликвидными средствами. В результате произошла перекачка долгосрочных капиталов в краткосрочные, которые интенсивно стимулировали инфляцию.

В настоящее время самым серьезным показателем денежного кризиса является инфляция. В инфляции сейчас по сути дела сосредоточены все недуги денежной системы капитализма. Она объединила в себе оба типа денежных кризисов, вследствие чего к противоречиям функции средства обращения, меры стоимости и другим добавились противоречия кругооборота капитала. Отсюда хронический характер инфляции и скачкообразная природа ее развития. Инфляция после кризиса начала 30-х годов стала синонимом понятия денежного кризиса, который благодаря сложному клубку содержащихся в нем противоречий уже не находит разрешения ни в циклических кризисах, ни с помощью мер государственно-монополистического регулирования. Денежный кризис превратился в один из важнейших факторов углубления общего кризиса капитализма и потому требует специального и разностороннего изучения и анализа. Проделанный в настоящей работе анализ важен, на наш взгляд, потому что в нем рассмотрены отдельные составляющие денежного кризиса на примерах прошлых событий, когда эти составляющие проявлялись в более или менее чистом виде и представляли собой сравнительно легкий объект для научного поиска.

Валютный кризис тесно связан с денежными кризисами и является их продолжением в сфере международных экономических отношений. Валютный кризис начался с отмены золотого стандарта, т. е. фактически с кризиса 1929—1933 гг. и сразу принял затяжной характер.

Его первая вспышка приходится на годы второй мировой войны и вызвана чрезвычайными обстоятельствами военного времени, хотя предпосылки к ней созревали в мирных условиях. Эта вспышка была погашена мерами государственно-монополистического регулирования, следствием которых стало создание Бреттон-Вудской системы. Но поскольку валютный кризис принял затяжной характер, в результате чего порождающие его причины не были удалены, диспропорции в валютной сфере нарастали.

Очередная вспышка произошла в 1961 г. в мирное время, в условиях подъема капиталистической экономики, когда, казалось бы, ничто не предвещало грозы. В этом было ее отличие от первой вспышки валютного кризиса. Общим же было то, что в обоих случаях ее удалось заглушить мерами государственно-монополистического регулирования, которые включали создание «золотого пула», системы «своп», подписание генерального соглашения по кредитам в рамках МВФ.

Для последующих лет было характерно, что вспышки валютного кризиса становились все более частыми и их все труднее было сглаживать с помощью государственно-монополистического регулирования. Наконец, в 1971 г. такое регулирование оказалось бессильным, что и вызвало развал Бреттон-Вудской системы. Вспышки превратились в постоянно тлеющий огонь валютного кризиса. Антагонизм между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения, между трудом и капиталом, между процессами интеграции и дезинтеграции и т. д. нашел в этом свое наиболее яркое выражение.

Отмеченные кризисные вспышки рассматриваются нами не как самостоятельные кризисы валютных отношений, а лишь как проявление единого валютного кризиса, длящегося с 30-х годов нашего столетия.

Советские экономисты А. Аникин и О. Богданов оспаривают данный тезис и критикуют иногда не совсем точное употребление нами определения валютного кризиса капитализма как «хронического» и как бы перманентного. Они обоснованно отмечают, что в валютной сфере, как и в экономике в целом, перманентных кризисов не бывает. Кризис — это взрыв противоречий и временное их преодоление п.

В принципе нельзя не согласиться с такой позицией. Однако также справедливо допустить, что кризис может протекать не только 1, 2, 3 года, но и 45—50 лет, если в течение всего этого периода имеет место преодоление или разрешение однопорядковых противоречий. С кризиса 1929—1933 гг. и по настоящее время противоречия в международной валютной системе определяются одними и теми же процессами: 1) вытеснением золота кредитными деньгами, 2) попытками национальных валют взять на себя роль мировых денег, 3) перестройкой механизма формирования валютных курсов, 4) поисками эффективного инструментария регулирования международной ликвидности.

Кризисы отдельных валют, которые имели место с 30-х по 70-е годы, в том числе и кризис Бреттон-Вуд- ской системы, есть, на наш взгляд, не более как проявления валютного кризиса, основу которого составляют отмеченные причины. Ни один из этих кризисов не разрешил в то время указанных противоречий. Лишь в последние годы эти противоречия стали постепенно разрешаться: золото почти полностью демонетизировано, получили широкое распространение международные кредитные деньги, национальные валюты полностью дискредитировали себя как мировые деньги и т. д. Поэтому можно сказать, что валютный кризис, потрясавший капиталистический мир в течение более чем 40 лет, сейчас близится к концу. Уже видны контуры нового «мирового» валютного порядка. Но этот порядок не принесет с собой избавления от будущих валютных кризисов.

Валютные кризисы, так же как и денежные, имеют функциональные и циклические причины. Хотя они и не зависят в такой степени, как денежные кризисы, от смены фаз кругооборота капитала и не реагируют так чутко на кризисные ситуации в экономике государств, их наступление неизбежно, поскольку, отражая противоречия мирового капитализма в целом, они являются проявлением его общего кризиса.

Современный валютный кризис выражается в трех основных формах: кризисе мировых денег, кризисе валютных курсов, кризисе платежных балансов. Основой всех названных кризисов является антагонизм между золотом и кредитными деньгами, а также внутренняя противоречивость последних. Рассмотрим перечисленные формы подробно.

Кризис мировых денег. Мы уже отмечали, что кризис мировых денег вызван противоборством форм денег между собой, отсутствием интернациональных кредитных денег и неспособностью национальных банкнот удовлетворительно выполнять функции международной валюты. Конкретно это выражалось в кризисе золота как мировых денег, кризисе фунта стерлингов и американского доллара как резервных валют и кризисе международных валютно-финансовых учреждений капиталистических стран, прежде всего МВФ.

Все еще считается, что золото является наилучшими мировыми деньгами, а потому его уход с международной арены рассматривается зачастую как некое отклонение от правила, существовавшего в течение многих сотен лет. Между тем факт этого ухода не мог быть ничем иным, как следствием кризиса золота, его неспособности быть мировыми деньгами, в результате чего и произошла насильственная ломка устоявшихся международных денежных отношений.

Кризис золота как мировых денег имеет те же функциональные причины, что и кризис золота как национальных денег. О них мы уже подробно писали. Это — сдерживание вывоза капитала и процессов инфляции, негодность для извлечения процентного дохода, дороговизна хранения, несоответствие требованиям неэквивалентного обмена. Но даже если бы перечисленные причины отсутствовали, кризис золота мог бы наступить хотя бы в силу того, что в последние десятилетия катастрофически нарастала физическая нехватка золота для выполнения им функций мировых денег, хотя его добыча росла довольно быстро, что видно из данных о мировой добыче золота от древнейших времен до наших дней (в т) 12:

4500—2100 гг. до н. э. 2100—1200 гг. до н. э. 1200—50 гг. до н э.

920 2 640 4 100 2 560

2. 300
3. 400 11 600 30 000

50 г. до н. э.—500 г. VI—XVI вв.

XVI—XVII вв.

19. в.

Более

20. в.

Из данных табл. 12 видно, что в годы, непосредственно предшествовавшие краху золото-долларового стандарта, все большая часть вновь добываемого золота шла на промышленные нужды, ювелирные цели и в частную тезаврацию, несмотря на то, что международный товарооборот за 1960—1970 гг. ежегодно увеличивался на 9,5% по стоимости и на 8% по объему. В результате уже в 1967—1971 гг. официальные резервы не только не были пополнены новыми поступлениями золота, но и сократились на 1930 млн. долл., перекочевав в другие, немонетарные сферы.

Т абл ица 12

Добыча и использование золота капиталистическими странами (в млн. америк. долл., по цене 35 долл. за 1 тройскую унцию)

Добыто

золота

Годы

всего

всего

Ушло на пополнение официальных резервов

Использовано в промышленности и ювелирами

% К

добыче

Тезаврировано

частными

лицами

% к добыче

Источник: International Monetary Fund, Annual Report, 1971, p. 146.

Кризис золота мог бы разразиться и вследствие возрастания антагонизма между абстрактной стоимостью золота и его ценой. Во внутреннем обращении этот ан-

тагонизм сглаживался фактом существования золотой монеты, цена которой, как отмечалось, определялась не столько абстрактной, сколько меновой стоимостью. При этом монета лишь тогда удовлетворительно выполняла свои функции, когда ее меновая стоимость была выше абстрактной. В противном случае монета переплавлялась в слитки.

В сфере международных расчетов такой монеты не существовало и золото выступало только как денежный товар со своей, а не приобретенной в процессе обращения, как у монеты, стоимостью. Меновую стоимость монеты здесь замещала так называемая монетарная стоимость золота, поддерживаемая в пределах 35 долл. за 1 тройскую унцию. Однако с самого начала дело было поставлено так, что монетарная стоимость золота становилась все более и более заниженной по отношению к абстрактной стоимости золота, что обрекало на провал все попытки сохранения за золотом роли мировых денег. Между тем эти попытки проводились на уровне государственно-монополистического регулирования, прежде всего Соединенными Штатами.

До середины 60-х годов усилия США концентрировались на задаче сохранения за золотом хотя бы частичной роли мировых денег. С этой целью они взяли на себя обязательство обменивать доллары на золото по твердому паритету и поддерживать неизменной официальную цену на желтый металл.

Такая политика по отмеченной причине не могла не дать отрицательных последствий. При росте всех прочих цен и постоянном обесценении доллара официальная цена на золото оказалась настолько заниженной, что в 1961 г. начался кризис цены золота. Чтобы не допустить пересмотра этой цены, западные страны во главе с США организовали так называемый золотой пул, в который вошли центральные банки США, Англии, ФРГ, Франции, Италии, Бельгии, Голландии, Швейцарии.

Путем специальных операций по купле-продаже золота на лондонском рынке удалось в течение ряда лет поддерживать цену на желтый металл на уровне 35 долл. за 1 тройскую унцию. Однако искусственная заниженность цены продолжала давать о себе знать и спрос на золото быстро повышался. Чтобы предотвратить это, «золотой пул» вынужден был перейти к широ- кой продаже желтого металла, в том числе из государственных запасов участников.

После девальвации фунта стерлингов (в ноябре 1967 г.) золотые биржи охватила паника. Спрос на золото резко возрос. По некоторым оценкам, ущерб, причиненный государственным золотым запасам западных стран массовыми закупками золота, превысил 3 млрд. долл. В середине 1967 г. от участия в операциях «пула» отказалась Франция, в марте 1968 г. остальные его участники на экстренном совещании в Вашингтоне приняли решение прекратить операции на лондонском рынке золота.

Кризис цены золота показал неспособность государственно-монополистического регулирования сдержать объективный процесс демонетизации драгоценного металла. В это время среди западных стран произошел раскол в отношении дальнейшей политики по золоту. США (как наиболее прагматичная страна) взяли курс на демонетизацию золота, Франция и некоторые другие страны по-прежнему хотели сохранить за золотом функцию мировых денег.

Компромиссным вариантом регулирования было образование «двойного» рынка золота: официального, где золото продавалось и покупалось по цене 35 долл. за 1 тройскую унцию, и свободного, где цена на него устанавливалась в зависимости от спроса и предложения. Скрытый антагонизм между золотом как деньгами и золотом как товаром, т. е. между меновой и абстрактной стоимостями, стал теперь явным и получил конкретное выражение в цифровом исчислении разницы цен свободного и официального рынков.

Одновременно начали открыто соперничать два подхода к регулированию — за сохранение золота как денег и за демонетизацию золота. Это соперничество завершилось победой США. Из-за резкого роста цен на золото на свободном рынке сначала был приостановлен обмен долларов на золото по официальной цене (август 1971 г.), а затем все страны согласились на отмену официальной цены и распродажу части золотых резервов стран и Международного валютного фонда (сентябрь 1975 г.).

Кризис золота — одной из форм мировых денег не сопровождался, как это можно было бы ожидать, укреплением другой их формы — резервных валют в лице фунта стерлингов и доллара США. Наоборот, обострение первого вело к обострению кризиса и этих альтернативных вариантов мировых денег. Причины такой взаимосвязи кризисных явлений были показаны при разборе вопроса доверия к кредитным деньгам и проблемы золотого запаса в современных условиях. Там же были также разобраны и теоретические аспекты неспособности национальных валют удовлетворительно выполнять роль мировых денег. Поэтому здесь отметим только фактический ход событий и индивидуальные особенности процессов развенчания ореола мировых валютных кумиров, которым долгое время были наделены английский фунт стерлингов и американский доллар.

Для фунта стерлингов события развивались следующим образом: 1931 г. — прекращение размена на золото и девальвация на 30%;              1949 г. — девальвация на

30%; 1967 г. — девальвация на 14,3%; 1972 г. — введение плавающего курса и распад стерлинговой зоны; 1974 г. — прекращение действия системы гарантий по стерлинговым активам, хранимым центральными банками других стран в Англии по Базельскому соглашению 1968 г.

Для доллара ход событий был несколько иным: 1934 г. — девальвация на 41%; 1971 г. — прекращение размена на золото; 1972 г. — девальвация на 7,89%; 1973 г. — девальвация на 10%.

Несмотря на различия этапов кризиса двух валют, путь, по которому этот кризис развивается, в сущности один и тот же. Он характеризуется потерей валютой сначала роли эталона ценности, затем резервного средства и, наконец, средства международного расчета. На языке политэкономии это означает передачу другим формам мировых денег функций меры стоимости, накопления и платежа.

Данный путь почти полностью пройден фунтом стерлингов. Функция меры стоимости перешла от фунта стерлингов к доллару в ходе кризиса 1929—1933 гг. 50-е и 60-е годы были свидетелями быстрого снижения (также в пользу доллара) роли фунта стерлингов как резервной валюты, когда его доля в официальных запасах капиталистического мира сократилась с 23% в 1948 г. до 8% в начале 1970 г.13

В текущем десятилетии наблюдалась стремительная утрата английской валютой престижа предпочтительного средства международных расчетов. В этой сфере традиционно преобладал фунт стерлингов потому, что за ним стояла широкая и разносторонняя деятельность Лондонского финансового центра, специально приспособленного английской буржуазией для международного посредничества в области торговли, транспорта, страхования, экспорта капитала, кредитно-банковского дела. Другая причина заключалась в том, что в функции обращения (т. е. как покупательного средства или средства платежа) деньги циркулируют лишь в качестве мимолетного посредника, обслуживающего передвижение реальных материальных ценностей из страны в страну. «Поэтому, — отмечал С. М. Борисов, — критерии стабильности и разменности, столь важные для валюты резервов, отходят здесь в известной степени на второй план, уступая место соображениям удобства и быстроты проведения расчетных операций» 14.

Американский же доллар на том же пути оставил позади себя добрую половину расстояния. После августа 1971 г. он перестал быть эталоном ценности. В середине 60-х годов доллар прошел высшую точку своего положения как резервной валюты (в млрд. СДР) 15:

1953              1955              1958              1963              1965              1968              1970              1972

Валютные резервы капиталистических

стран — всего              17,0              18,5              18,8              23,7              24,4              28,5              44,1              93,7

В том числе доллары              6,5              8,3              9,7              14,3              15,4              12,5              19,6              45,5

В % к итогу              38              45              51              60              63              44              44              48

Начиная с 1965 г., когда его доля в официальных валютных резервах достигла 63%, страны все менее охотно накапливали у себя доллары (некоторое замедление падения долларовых авуаров в 1970, 1972 гг. и позже не изменило общей тенденции и было вызвано кризисом золота и энергетическим кризисом, вследствие которых выросла долларовая составляющая валютных резервов ряда стран). И только третья из рассматриваемых в этом контексте функций — средство платежа — выполняется долларом по-прежнему в полной мере. Отвоевав у фунта стерлингов право быть первой валютой международных расчетов, доллар, вопреки сложной кризисной ситуации, пока что не уступает это право другим формам международных денег. Директор крупнейшего швейцарского банка «Суис бэнк корпорейшн» Г. Пелли, отвечая на вопрос корреспондента журнала «Юромани», заявил: «В действительности ключевая валюта (имеется в виду валюта, используемая в качестве средства международных расчетов. — Г. М.) не обязательно должна быть резервной валютой. Для нее не играет роли, является ли она сильной или слабой... Я могу использовать доллары в качестве ключевой валюты, чтобы покупать и продавать другую валюту, однако мои валютные резервы могут быть в той валюте, которую я выберу» 16.

Хотя доллар еще не развенчан полностью, кризис резервных валют получил наибольшую остроту именно в связи с ним, а не с фунтом стерлингов, несмотря на то, что последний уже растерял почти все свои былые позиции. Дело здесь заключается в том, что падение фунта происходило в период возвышения доллара, поэтому функции мировых денег относительно безболезненно переходили к американской валюте. Другая обстановка сложилась во время кризиса доллара. Теперь уже не было той национальной валюты, которая бы подхватила эстафету. Кризис доллара стал кризисом мировых денег, во многом определяемым кризисом международных валютно-финансовых учреждений капитализма.

Созданный в 1944 г. МВФ был призван осуществлять контроль за соблюдением странами-членами решений Бреттон-Вудских соглашений (выполнение долларом США наряду с золотом функций резервной валюты, установление и поддержание твердых валютных курсов, неизменной цены золота, осуществление многосторонних расчетов), способствовать с помощью краткосрочных и среднесрочных кредитов ликвидации дефицита платежных балансов и, кроме того, консультировать правительства стран — членов Фонда по вопросам их валютной и финансовой политики.

Непосредственными причинами кризиса МВФ, выразившегося, в частности, в его неспособности сохранить Бреттон-Вудскую валютно-финансовую систему и не совсем удачных первых шагах по созданию международных кредитных денег, являлись следующие моменты: несправедливое распределение голосов среди стран- членов и серьезные недостатки в организации финансовых операций Фонда.

Нет нужды говорить, насколько важно для мирового банка типа МВФ такое представительство его членов, которое бы не ущемляло интересов отдельных государств. Между тем вся история этой организации есть история господства одних стран над другими. Достаточно сказать, что в момент учреждения Фонда только три страны (США, Англия, Канада) обладали почти половиной всех голосов. Однако в связи с неравномерным характером развития экономики капиталистических стран, вызывающим периодический пересмотр квот и соответственно голосов членов МВФ (так, в 1969 г. квота Японии возросла на 65,5%, Италии — на 60, Бельгии — на 54, США — на 29,8, а Англии — только на 14,8%), роль отдельных стран в этой организации постепенно изменяется. В результате влияние США или, скажем, Англии в МВФ снижается.

Развитые капиталистические государства в настоящее время лишь в совокупности занимают в МВФ господствующее положение (на их долю приходится почти 58% голосов) (см. табл. 13). Эти страны определяют кредитную политику Фонда, поскольку, согласно его уставу, подавляющее число вопросов решается большинством голосов. В первые же годы деятельности в МВФ безраздельно правили США, так как, имея тогда более 30% голосов, они могли блокировать любые решения высшего органа Фонда — Совета управляющих, кворумом которого считается присутствие на заседании управляющих, представляющих не менее 2/3 голосов стран-членов.

За время своей деятельности МВФ трижды увеличивал свой уставный капитал за счет увеличения квот: в 1958—1959 гг. — на 50%, в 1965—1966 гг. — на 25, в 1969 г. — на 35%. На начало 1975 г. его сумма равна

2. млрд. ед. СДР.

Своеобразие операций Фонда заключается в том, что страны-члены пользуются его ресурсами не в форме займов или кредитов, а в форме купли или продажи своей валюты на эквивалент валюты других стран-членов. Полученная в результате этого национальная валю-

Квоты и число голосов стран — членов МВФ (на 28 февраля 1975 г.)

Рассчитано по: «International Financial Statistics», April 1975, p. 10—12.

та поступает в полную собственность Фонда. Однако в конце финансового года (к 30 апреля) или через специально оговоренный срок (чаще всего 3—5 лет) страна обязана выкупить то количество своей валюты, которое Фонд аккумулировал сверх ее квоты.

В соответствии с уставом страна имела право закупать каждые 12 месяцев валюту других стран в количестве не более 25% квоты, причем суммарный размер ее закупок ограничен 200% квоты, если не считать закупку под золотой взнос. Иными словами, страна имела право на 5 последовательных сделок по 25% квоты ежегодно.

Сделки по купле-продаже национальной валюты, называемые «транш»-операциями, подразделяются на три вида: автоматические, полуавтоматические и разрешаемые на определенных условиях.

Кредиты третьего вида не всегда могут быть использованы страной. Поскольку они выдаются на определенных условияіх, то для их получения необходимо специальное согласие исполнительного директората 'МВФ. Последний же, прежде чем предоставить валюту, ставит перед страной различные условия, которые могут быть для нее неприемлемы (например, осуществление вполне определенной валютной, фискальной, социальной политики и т. д.). В то же время при каждой последующей сделке жесткость требований Фонда возрастает.

Такая политика МВФ не могла не вызвать недовольства стран-заемщиц, особенно развивающихся государств, чьи представители все настойчивее и решительнее критиковали уставные положения Фонда и требовали их пересмотра, что частично и производится начиная с 1975 г.

Не менее глубокие противоречия существуют между действиями Фонда и отдельных стран-членов или их групп, которые, защищая свои интересы в условиях хронических кризисных потрясений, нередко полностью игнорируют устав Фонда, либо используют к своей выгоде лишь отдельные его положения, либо, наконец, создают параллельные организации, наделяя их функциями, близкими или даже аналогичными функциям МВФ.

Наиболее ярким свидетельством нарушения устава Фонда служит одностороннее решение США от 15 августа 1971 г. о прекращении обмена долларов на золото и действия Англии, Италии, Канады, Франции и других стран, установивших плавающий курс своих валют, что в корне противоречило уставу Фонда.

Примером создания параллельной Фонду организации, несомненно являются соглашения по операциям «своп», заключенные в 1962 г. между 14 центральными банками и БМР в Базеле. Их цель состоит в поддержании равновесия платежных балансов стран-участниц путем предоставления взаимных краткосрочных возобновляемых кредитов, т. е. является идентичной цели МВФ. То же самое можно сказать и о «рабочей группе 3» при Организации экономического сотрудничества и развития, которая была создана в 1961 г. в Париже.

Наличие такого клубка противоречий внутри и вне Фонда существенно ограничивает эффективность его мероприятий, направленных на стабилизацию валютной системы капитализма, и обостряет кризис этой организации до такой степени, что в настоящее время на повестку дня поставлен вопрос о полном пересмотре устава МВФ или замене этой организации другой.

Кризис валютных курсов. В условиях золотого стандарта сравнение различных валют между собой происходило по золотому паритету. При свободном движении золота отклонения валютного курса от паритета находились в пределах так называемых золотых точек. Их величина зависела от расходов по перевозке драгоценного металла из одной страны в другую. Поэтому минимальный курс валюты равнялся золотому паритету за вычетом стоимости пересылки золота, а максимальный — паритету плюс издержки на доставку золота.

Если в золотом обеспечении банкнот, свободно размениваемых на желтый металл, заключался механизм связи между товаром-деиьгами и кредитными деньгами, благодаря которому совершался переход одних форм денег в другие, то золотой паритет соединял в рамках мирового хозяйства кредитные деньги различных стран в единую цепочку меновых соотношений. Эта цепочка первоначально формировалась из вексельных курсов, затем, по мере развития форм международных кредитных денег, она стала включать курсы банкнот, чеков, расчетных денег (например, особые курсы клиринговых счетов) и т. д.

Поскольку золото во внутреннем обращении все более вытеснялось кредитными деньгами в выполнении функции меры стоимости, которая как раз и является основой формирования валютных курсов, росло противоречие между внутренними ценами, определяемыми через меновую стоимость кредитных денег, и внешними ценами, все еще продолжавшими основываться на абстрактной стоимости золота как денежного товара.

Особенно сильно это противоречие обострилось в 30-х годах. Анализируя тот период, Л. И. Фрей писал: «Сравнение индексов оптовых цен в разных странах в золоте (по официальному курсу) показывает наличие резкого разрыва между внутренними ценами в странах с валютными ограничениями и ценами в странах со свободной валютой... как правило, цены в странах со свободной валютой были ниже, чем в странах с валютными ограничениями»17. Разрыв цен отрицательно влиял на конкурентоспособность товаров на внешних рынках. Чтобы повысить ее, страны стали прибегать к девальвациям, началась так называемая валютная война, в которой капиталистические государства соревновались между собой в том, кто в наибольшей степени обесценит свою валюту.

Валютная война означала, что золотой паритет больше уже не отвечал требованиям взаимоотношений капиталистических стран на международных рынках. Он стал анахронизмом не только потому, что искаженно отражал стоимостные пропорции товаров одних стран по отношению к стоимостным пропорциям товаров других стран, но и вследствие того, что содержал в себе идею эквивалентного обмена, ибо соотносил валюты таким образом, что обязательно обменивались равные весовые количества золота. Но на современной стадии развития империализма эквивалентный обмен ценностями, в том числе валютными, находится в глубоком противоречии со всей системой эксплуатации и экономического подчинения* одних стран и народов другими, более сильными государствами.

Данный кризис получил частичное разрешение в том, что в 30-х годах был повсеместно внедрен принцип валютного паритета, по которому вначале устанавливался курс валюты по отношению к эталону ценности в виде базовой валюты, а затем исчислялось ее золотое содержание от золотого содержания базовой валюты. Золотой паритет, таким образом, превратился в пустую формальность.

Базовыми валютами стали фунт стерлингов и доллар США. На основе валютного паритета к фунту стерлингов до второй мировой войны устанавливалось золотое содержание валют Дании, Норвегии, Португалии, Франции, Финляндии, Швеции, стран Южной Америки, Японии. После второй мировой войны почти все страны использовали в качестве базовой валюты доллар США, а страны стерлинговой зоны и зоны французского франка — наряду с долларом также фунт стерлингов и французский франк.

Валютный паритет более точно отражал ценностные соотношения валют, так как исчислялся на основании «паритета покупательной силы» и отражал через кредитные деньги стоимости совокупного товарного продукта наций, а не одного лишь золота, абстрактная стоимость которого, как мы показали, уже перестала служить во внутреннем обращении мерилом стоимости и представлять всеобщий эквивалент общества.

В 20-х годах нашего столетия шведский экономист Г. Кассель пришел к выводу, что готовность уплачивать некую цену за ту или иную валюту зависит о,т покупательной силы этой валюты по отношению к товарам в ее стране. «Когда мы предлагаем определенное количество нашей валюты, — писал он, — мы предлагаем в действительности ее покупательную силу по отношению к товарам и услугам в нашей стране. Курс иностранной валюты поэтому зависит главным образом от относительной покупательной способности валют двух стран»18. В целом правильно подметив новые объективные закономерности формирования валютных курсов, Г. Кассель тем не менее не увидел тех противоречий, которые возникали в связи с переходом от системы золотого паритета к валютному. Кризис валютных курсов не устранялся, а лишь отодвигался, с тем чтобы вызреть на иных, более острых и антагонистических противоречиях.

Дело в том, что в отличие от золотого паритета валютный паритет не имел стихийного механизма регулирования курсовых колебаний, не имел, так сказать, своих «золотых точек». Поэтому курсы могли отклоняться от паритета покупательной силы на сколь угодно большую величину. Следовательно, требовалось принятие специальных международных норм, ограничивающих эти колебания. Но в условиях межимпериалистической конкуренции это оказалось чрезвычайно сложной задачей. Вследствие этого законом стал неэквивалентный обмен валют в противоположность эквивалентному (на базе паритета покупательной силы). Реальный курс пробивает себе дорогу не иначе, как через глубокие кризисы и потрясения всей валютно-финансовой системы капитализма.

Культивирование неэквивалентного валютного обмена обязано, кроме факта эксплуатации одних стран другими, тому, что в эпоху государственно-монополистического капитализма валютный курс превратился в инструмент решения важнейших внутри- и внешнеэкономических задач стран капитала. Так, страна, для которой в первую очередь важен сбыт товаров, прилагает максимум усилий, чтобы сделать курс своей валюты заниженным по отношению к валюте конкурентов, и проводит ее девальвацию или добивается ревальвации валют соперников. Наоборот, если делается упор на экспорт долгосрочного капитала, то государство всячески будет противиться девальвации своей валюты или даже пойдет на ее ревальвацию.

Вспомним обстановку конца 50-х годов. Война и разруха поставили Западную Европу почти в полную зависимость от империализма янки. Используя благоприятную обстановку для экспорта капитала за границу, США навязали другим странам такое соотношение валют, при котором курс доллара оказался чрезвычайно завышенным, а курсы валют западноевропейских государств, и особенно ФРГ, а также Японии, чрезвычайно заниженными.

Однако в течение 50-х и 60-х годов положение изменилось. Из-за хронического дефицита платежного баланса США на первое место вышла проблема внешней торговли. Если в 1946—1949 гг. активное сальдо торгового баланса США (в среднегодовом исчислении) равнялось 6,9 млрд. долл., а в 1955—1957 гг. — 4,5 млрд. долл., то в 1971 и 1972 гг. оно было сведено с дефицитом (2,9 млрд. и 6,4 млрд. долл. соответственно). Более актуальной стала задача стимулирования внешнеторговых операций. Одним из мероприятий в этом направлении была последовательная девальвация доллара в 1971 и 1973 гг. и серия акций со стороны США по принуждению других стран к ревальвации их валют (например, Японии).

Неэквивалентному валютному обмену служили и международные нормы допустимых колебаний курсов. Если механизм «золотых точек» стабилизировал валютную систему, не допуская значительных отклонений от золотого паритета, то отмеченные нормы не играли такой стабилизирующей роли, так как закрепляли несправедливо установленные валютные паритеты. В данных условиях не ограничение колебаний, а допущение полной свободы колебаний стабилизирует валютную систему, поскольку благодаря этому исправляются нарушения закона стоимости и курсы приближаются к паритету покупательной силы.

С позиций анализа валютного курса, весь период после кризиса начала 30-х годов характеризовался борьбой трех экономических концепций:              фиксированного

курса, «плавающего» курса и двойного валютного курса.

Формально принцип фиксированных курсов состоит в обязательстве стран-участниц не допускать отклонений свободных рыночных курсов своих валют от официально заявленного паритета за рамки согласованных пределов. В уставе 'МВФ эти пределы были установлены в размере 1% в каждую сторону. После кризиса 1971 г. они были расширены до 2,25%. В марте 1973 г. ряд западноевропейских стран перешел к поддержанию колебаний своих валют по отношению друг к другу в пределах 1,25%.

Несмотря на то что этот принцип имеет целый ряд положительных моментов (при неизменных курсах лучше развиваются внешнеторговые и платежные отношения, между странами, меньше возникает трений и разногласий, реже — торговые войны), он не смог выдержать испытания временем главным образом потому, что консервировал валютные курсы на длительный срок, закрепляя таким образом то соотношение сил между капиталистическими государствами, которое складывалось в момент фиксации курсов. В конечном итоге это явилось причиной его краха. С марта 1973 г. почти все ведущие валюты перешли на «плавающий» курс по отношению к доллару, который в силу этого также оказался фактически «плавающим».

Практика «плавающего» курса использовалась некоторыми странами и раньше (Канадой — с 1950 по 1962 г., а затем снова с 1970 г., ФРГ—в 1969 и в 1971 гг.). Но столь массовый характер она приобрела впервые. Введение «плавающего» курса облегчило задачу уравновешивания платежного баланса и избавило буржуазные правительства от необходимости поддерживать курс валюты в определенных рамках. Но оно также обострило противоречия между капиталистическими государствами, поскольку приблизило курсы к паритетам покупательной силы и подорвало принцип неэквивалентного обмена. Поэтому ни одна страна не допускает сейчас так называемого чистого плавания своих валют, а продолжает регулировать колебания их курсов, что фактически возвращает валютную систему капитализма к временам фиксированных курсов, только с более широкими пределами колебаний.

Третья из отмеченных концепций — двойной валютный курс — является как бы компромиссным вариантом двух первых. Она нашла применение в Бельгии, Италии, Франции. Смысл этой системы заключается в том, что большинство расчетов по текущим операциям осуществляется на основе твердо фиксированного официального курса валюты, называемого коммерческим и поддерживаемого в установленных пределах, а преобладающее число платежей, связанных с движением капитала — по курсу свободного рынка, т. е. «плавающему» курсу, называемому финансовым. Здесь как бы соединяется автоматизм рынка с государственно-монополистическим регулированием. Это дало определенный результат лишь в борьбе с наплывом «горячих денег» и во внешнеторговых операциях. Но двойной валютный курс не спасает страну от воздействия на нее валютной политики других стран. Так, если ее основные торговые партнеры ревальвируют свои валюты, то это будет равнозначно девальвации валюты данной страны, и наоборот, при девальвации валют других стран произойдет фактическая ревальвация валюты данной страны.

Таким образом, мы видим, что противоречия возникшие в связи с переходом к системе валютного паритета, не нашли своего разрешения ни в одной капиталистической стране, какой бы концепции валютного курса она не придерживалась. Все это говорит о кризисе системы валютного паритета, которая представляет из себя безуспешную попытку соединить автоматизм рынка с государственно-монополистическим регулированием в такой сложной сфере международных взаимоотношений, как меновые соотношения национальных денежных единиц.

Кризис платежных балансов. Неуравновешенность платежного баланса с чередованием активного и пассивного сальдо для любой страны является объективно закономерным явлением, вызываемым сезонными причинами, особенностями производственного цикла, спецификой международных расчетов и платежей. В условиях золотого стандарта такая неуравновешенность, приводящая в конечном итоге к равновесию и балансу поступлений и платежей по международным обязательствам, стихийно устранялась с помощью перелива золота йз страны в страну.

Переход к государственно-монополистическому регулированию экономики и оплате международных требований и обязательств с помощью неразменных национальных валют существенно модифицировали механизм уравновешивания платежных балансов. Правилом стала неуравновешенность платежного баланса с длительной тенденцией к активному или пассивному сальдо, что вступило в противоречие с действующим здесь объективным законом.

Неуравновешенность этого типа развилась в результате действия двух причин: а) несовпадения задач регулирования экономики и платежного баланса; б) противоречия между состоянием платежного баланса и ролью валюты на международной арене.

Так, если страна ставит задачу повышения занятости населения, высоких темпов роста экономики (что было, например, официально и фактически важнейшей целью экономической политики США в последние годы), она сталкивается с ростом дефицита платежного баланса. В то же время сокращение внутреннего спроса (безработица и др.), снижение темпов роста экономики, кредитные ограничения, дефляция приводят в качестве одного из результатов к активному сальдо платежного баланса (в данном случае характерен пример Англии, которая в течение всего послевоенного периода проводила такого рода мероприятия в ущерб экономическому росту и в угоду факторам платежного баланса).

В подобных ситуациях возникает конфликт приоритета, когда стране приходится выбирать, чему отдать предпочтение: платежному балансу или экономике в целом. Этот конфликт перерастает в кризис, когда ход циклического развития и тенденции формирования платежного баланса как бы переходят в одну и ту же фазу— например, наступает глубокий спад и сохраняется дефицит платежного баланса (США—1969—1970 гг.) или имеет место подъем и рост активного сальдо (ФРГ— 1971—1973 гг.). Хотя дефицит платежного баланса более остро ставит задачу его ликвидации (правительство спешит ограничить импорт, поощряет экспорт, осуществляет экономию государственных расходов за границей и т. д.), его влияние на экономику не более пагубно, чем активного сальдо. Бытующее среди некоторых буржуазных экономистов представление, что активное сальдо представляет для страны большой плюс, в корне неверно.

Активный баланс означает, во-первых, инфляцию, которая в этом случае развивается вследствие относительного или абсолютного сокращения импорта, а следовательно, общего уменьшения объема товаров и услуг во внутреннем обращении. В то же время он порождает так называемую импортируемую инфляцию, поскольку под поступающую иностранную валюту нередко эмитируются национальные денежные знаки. Во-вторых, активное сальдо является той суммой средств, которая обычно не инвестируется и не используется как ссудный капитал, что ведет к потере соответствущих доходов и рассматривается как «неиспользованная возможность». В-третьих, такой баланс зачастую в значительной части состоит из «горячих денег», представляющих прямую угрозу внешнеэкономическим позициям страны. Обращая внимание на этот факт, авторы годового отчета МВФ за 1973 г. предупреждают, что такого рода активы «потенциально опасны для официальных резервов, так как могут вызвать внезапную утечку капиталов, размеры и продолжительность которой трудно предугадать, а потому страна вынуждена держать дополнительные резервы или стремиться обеспечить себе свободный доступ к огромным кредитам» 19, что, как известно, нереально.

Несмотря на это, в финансовых кругах Запада все еще продолжается дискуссия о том, кто должен нести ответственность за неуравновешенность платежных балансов: страны с активным или пассивным сальдо. А какие-либо «согласованные действия капиталистических стран-кредиторов и должников по взаимному регулированию платежных балансов остаются, — как отмечает советский экономист А. В. Аникин, — нереалистичной утопией»20.

Межимпериалистические противоречия не позволяют капиталистическим странам предпринять коллективные действия по «наведению порядка» в области международных расчетов. Каждая надеется преодолеть все трудности за счет «наведения порядка в собственном доме». Для этого используется ряд финансовых и тор-

говых мероприятий. Это — налоги, регулирование валютного курса, введение обязательных резервов по заемным операциям с заграницей, установление минимальных резервов, отмена выплаты процентов по вкладам нерезидентов, организация операций на международном открытом рынке, выдача экспортных субсидий, манипулирование с импортным налогообложением и таможенными тарифами и т. п.

Между тем действует еще одна важнейшая причина неуравновешенности платежных балансов, на которую указанные мероприятия не оказывают, да и не могут оказать никакого влияния. Речь идет о том, что отсутствие действительных мировых денег и замена их суррогатами в лице национальных денежных единиц с необходимостью выдвигает условием дефицит баланса тех стран, чья валюта используется как резервное средство и средство международного расчета, и активное сальдо других стран, чья валюта принимает на себя функцию эталона ценности.

Впервые такая закономерность была замечена в отношении США. С. М. Борисов назвал ее парадоксом системы резервных валют. «Насыщение международного денежного оборота средствами, необходимыми для уравновешивания платежных балансов, — писал он, — осуществляется в результате более или менее систематической неуравновешенности платежей у страны, чья валюта выполняет функции такого средства. Отсюда вытекает особая уязвимость системы, ибо потенциальная возможность потери международного доверия, объективно заключающаяся в самом явлении пассивности платежного баланса, при определенных условиях может превратиться в действительность. А тогда неизбежно появляется стремление избавиться от скомпрометированной валюты, заменить ее более надежными ценностями, в том числе золотом»21.

С тех пор как были написаны эти строки, не раз возникали ситуации, при которых отмечалось массовое бегство от доллара и фунта стерлингов как скомпрометировавших себя резервных валют. Но это бегство, несмотря на серию так называемых золотых лихорадок, все же не пошло по направлению замены данных валют на золото. Как раз в наиболее острые кризисные годы (1969—1973 гг.) официальные золотые резервы не толь-

ко не возросли, а уменьшились с 39,1 млрд. ед. СДР в

1969. г. до 35,8 млрд. ед. СДР в начале 1973 г.22 «Бегство» произошло в другие наиболее устойчивые валюты (западногерманские марки, швейцарские франки и др.), в результате чего резко возросли резервы у одних стран и снизились — у других. Отсюда можно сделать вывод, что возник другой парадокс — парадокс эталона ценности, по которому устойчивые валюты не только не ведут к стабилизации валютно-финансовой системы капитализма, а, наоборот, делают ее весьма уязвимой, поскольку еще более закрепляют неуравновешенность платежных балансов и вызывают относительное падение международной ликвидности.

Так, с конца 1969 по начало 1973 г. мировые резервы (без социалистических стран) возросли почти в 2 раза, с 75,5 млрд. до 144,6 млрд. ед. СДР. Из этого прироста на промышленно развитые страны в 1970 г. пришлось 80%, а в 1971 г. — 85%. Поэтому в 1971 г. эти страны сосредоточили у себя 63% мировых резервов, а молодые государства получили только 17,6%. (В 1973 г. вследствие энергетического кризиса произошло повышение доли развивающихся стран в мировых резервах до 20%, что, однако, совершенно не изменило общей картины неравномерного распределения последних.) Среди самих развитых капиталистических стран контрасты в этом плане также чрезвычайно резки:              на              четыре госу

дарства— ФРГ, Францию, Японию и Канаду — в 1970 г. пришлось 63% прироста валютных резервов, в 1971—70 (вместе с Англией), а в 1970 г. — 40%. Общая ликвидность капиталистического мира за эти годы возросла и даже превысила норму: в конце 1971 г. этот показатель увеличился на 20—27 млрд. ед. СДР, а в начале 1973 г. — на 23—31 млрд. (За показатель ликвидности принято отношение золото-валютных резервов к импорту. Этот показатель используется МВФ, эксперты которого, подсчитав показатель по странам за период 1954—

1970. гг., согласились считать его нормой коэффициент 0,5.) По данным МВФ, на конец февраля 1973 г. более 50% излишка нормы ликвидности пришлось на четыре промышленно развитые капиталистические страны (ФРГ, Японию, Швейцарию и Австралию), 25% — на пять нефтедобывающих государств (Ирак, Кувейт, Ливию, Саудовскую Аравию, Венесуэлу) и 25%—на 16 других стран (Бразилию, Португалию, Испанию и др.). Поэтому, делают заключение эксперты МВФ, «большинство стран не получили, согласно данной методике подсчета ликвидности, достаточных резервов; их неравномерное распределение фактически снизило мировой уровень резервов»23.

Анализ кризиса платежных балансов показал, что он не разрешает вызывающих его противоречий, не ведет к установлению равновесия платежных балансов через их неравновесие, т. е. через сезонные или иные колебания в ту и другую сторону, а создает постоянную тенденцию к поляризации стран по этому показателю. Это еще более углубляет современный валютный кризис и делает его неразрешимым для капитализма.