Заключение
После двух десятилетий массовой приватизации, широкой дерегуляции и повсеместной либерализации наше утверждение, что рынки в опасности, может показаться абсурдом. Собственно говоря, такие события, как крах «Enron», считаются доказательствами того, что рынок стал слишком свободным.
В конце концов, «в старые добрые времена» регулирования функционирования рынка такие проблемы не возникали.В этой книге мы утверждаем обратное. Рынки не только не стали слишком свободными, но и не могут ими стать: их всегда сковывают и подавляют, потому что их политические основы крайне уязвимы. Конкурентные рынки выгодны всем, но никто не получает огромных доходов от сохранения конкурентности системы. Даже капиталистам не выгодна ее защита. Последовательно добиваясь государственной защиты от конкуренции, они зачастую оказываются худшими врагами капитализма. Без сильных политических групп, поддерживающих рынок, и под продолжительным давлением со стороны крупных корпораций рынки всегда слишком ограничены, никогда не являясь слишком свободными.
Это не значит, что рынкам не нужны правила. Наш идеал свободного рынка — не анархия джунглей и не Дикий Запад, а прозрачные равные правила игры, где у всех есть равные шансы на участие, а победу одерживает тот, кто обеспечивает лучшую цену деньгам. Чтобы обеспечить равенство правил игры, рынкам тоже нужны правила, по которым они будут функционировать. Часто эти правила возникают из конкурентных процессов, как при создании ассоциаций самоуправления, но иногда необходимо, чтобы высшая власть внедряла их и обеспечивала их исполнение. Без должного выполнения правил доминирует закон джунглей, а не закон одинаковых правил.
С одной стороны, отсутствие правил позволяет разным игрокам играть по разным правилам, но слишком много неверных правил делают то же самое, особенно когда эти правила вводятся, как случается слишком часто, под давлением влиятельных компаний.
По-настоящему свободный и конкурентный рынок занимает очень уязвимую среднюю позицию между отсутствием правил и наличием подавляющих функционирование рынка правил. Именно из-за узости этой средней позиции наилучшая форма капитализма столь нестабильна. Он легко деградирует в систему, состоящую из влиятельных игроков, созданную влиятельными игроками и для влиятельных игроков. Именно эта форма капитализма существовала на протяжении почти всей истории человечества и, к сожалению, превалирует на большей части земного шара до сих пор.Но по-настоящему конкурентный рынок — это вовсе не утопический идеал; он вполне достижим. В условиях более развитых финансовых рынков, которые предоставляют людям шанс, и высокого уровня политической конкуренции, которая ограничивает возможности крупных корпораций, в последние два десятилетия мы получили определенный выигрыш от продвижения к идеалу. Большая доступность капитала постепенно исправляет пороки капитализма — тиранию капитала над рабочей силой, чрезмерную концентрацию промышленности, неравномерное распределение доходов в пользу собственников капитала, отсутствие возможностей для бедных... У людей теперь больше возможностей добиться успеха самостоятельно, и даже если они работают на какую-либо компанию, с ними обращаются лучше, поскольку компании стали менее авторитарными по отношению к своим сотрудникам.
Но все эти достижения можно обернуть вспять. Рынки не идеальны, как и контролирующая их нормативная надстройка. Нередки такие отклонения, как «Enron», требуется пересмотр некоторых аспектов системы корпоративного управления. Но гнев работников и инвесторов, потерявших все, не должен становиться предлогом для массового вмешательства: исторический опыт свидетельствует, что в такие времена вмешательство неизбежно направляется не туда, куда следует. Нынешняя буря минует — будем надеяться, она не причинит серьезных разрушений, — но что предотвратит серьезный кризис, который затормозит развитие рынков еще на 50 лет?
Лишь в последние годы экономисты начали снова уделять внимание институтам, поддерживающим систему рынков, поэтому неудивительно, что общественность не отдает себе отчет в их политической уязвимости. Но слишком многие экономисты играют с элегантными моделями рынков совершенной конкуренции, не задаваясь вопросом, как формируются рынки, как они развиваются и терпят крах.
Возможно, причиной подобной необъективности является то, что большинство выдающихся ученых-экономистов живут в странах, где рынки успешно функционируют, поэтому у них нет причин беспокоиться о будущем их собственных рыночных экономик и возможности приобрести больше влияния в странах, которым отчаянно требуется стабильная экономика.Когда 10 лет назад западных экономистов приглашали в качестве советников в страны, которым предстоял сложный переход от социализма к рынку, они считали своей первоочередной задачей создание основных институтов. Например, они полагали, что за переходом принадлежащих государству активов в частную собственность непременно последует формирование других институтов, необходимых рыночной экономике. Но экономические институты не появляются и не развиваются без политической поддержки. Под политической поддержкой мы понимаем не только поддержку процесса приватизации, но и создание групп, которым будут выгодны свободные рынки и которые смогут поддерживать их политическими средствами. Именно это, возможно, неосознанно сделали Генрих VII и Генрих VIII, когда «приватизировали» землю, отнятую у церкви и дворянства. Именно этого не произошло во многих странах Восточной Европы. Мы должны лучше понимать политические основы рынков, чтобы оказать им более серьезную поддержку.
К несчастью, сражаться за рынки приходится не только в условиях переходной экономики — в самых развитых странах за них нужно бороться каждый день. Рынкам требуется политическая поддержка, но само их функционирование эту поддержку подрывает. В результате рынок является уязвимым институтом, прокладывающим узкий путь между Сциллой чрезмерного государственного вмешательства и Харибдой слишком слабой государственной поддержки.
Самой серьезной опасностью для рыночной демократии сегодня является не скатывание в социализм, но возврат к системе, основанной на личных связях, подавляющей конкуренцию под предлогом снижения риска. Но мы не можем избежать этого, проповедуя отказ государства от участия в экономике.
Мы рискуем не только никогда не развить необходимую инфраструктуру, вследствие чего рынок не сможет функционировать и будет доступным лишь для меньшинства; мы рискуем сохранить чрезмерную уязвимость рынка перед отрицательной политической реакцией на неизбежные экономические спады. Именно поэтому нам требуется баланс сил, который не может возникнуть сам по себе (в результате молитвы).Вместо этого мы предлагаем сбалансированный набор предложений, которые, будучи внедренными в комплексе, укрепят политические основы рынков. Эти предложения обеспечат отсутствие стимулов к противостоянию рынкам у влиятельных кругов; даже если они захотят ограничить конкуренцию, у них практически не будет возможности это сделать; общественность не будет слишком сильно бояться рынков или возмущаться ими, а интересы тех, кто противостоит рынкам, будут полностью открыты для нее.
Но, возможно, наиболее важна основная идея всей книги. Политики пренебрегают общественными интересами, потому что общественность часто не осознает, в чем заключаются ее интересы. Если книги, подобные нашей, смогут повысить осведомленность общественности, они снизят одни из основных издержек на коллективную деятельность — издержки на понимание ключевых проблем — и привлекут внимание политиков. Если нам удалось хотя бы отчасти убедить читателя, то эта книга оправдала свое назначение.