Русский космизм и тенгризм в евразийском проекте

Н. Ф. Федоров старался наметить путь развития для горячо любимой им родины в духе идей православия, требующих синергийного (взыскующего сотрудничества) подхода к жизни. По словам мыслителя: «Коварное “Divide et imperd" следует заменить священными словами: “Соединяй и будешь управлять!”»^[364].

Русский космизм проективен по сути. Учение Н.Ф. Федорова, предлагавшего не только сохранение архитектурных памятников старины, но и восстановление разрушенных, возведшее в принцип величайшую бережность к достижениям прошлых поколений, совершенно противоположно советской коммунистической практике. Под видом борьбы с пережитками фактической целью ее было уничтожение культуры прошлых поколений, отрыв молодежи от живительных корней опыта предков.

Вера же означает однозначное описание мира, с которым реальность не сравнивают, а подчиняют ей. Вера на самом деле не объясняет мир, а строит особый идеальный мир, который и накладывается на реальность, по прекрасному выражению Федорова - «как Проект»^[365]. В силу бесконечности мир может иметь бесконечное число таких объяснений-проектов, религиозных и философских концепций. Любую из них можно обосновать и согласовать с реальным миром именно из-за бесконечности последнего (как в огромном универсальном магазине можно найти все, что хочешь). Даже внутренняя противоречивость таких систем не уменьшает, а зачастую увеличивает их привлекательность и убедительность, как это случилось с диалектическими учениями Гегеля и Маркса. Н. Ф. Федоров, будучи необычайно верующим человеком, цельным в своей вере, именно поэтому был Неученым (несмотря на свою богатейшую эрудицию и образование), и совсем не от кокетства писал свои записки «от людей неученых к ученым», а от ясного понимания кардинального различия между «людьми науки» и «людьми дела»^[366].

Именно цельность веры у Н.

И еще одна важная сторона его цельной веры: он не способен отказаться не только от воспитавшего его православия, но и от научных теорий, на которых его образовывали. Они тоже вошли в его душу неотъемлемой частью.

Конечно, православие Н. Ф. Федорова очень далеко от официального, даже по чисто богословским вопросам (чего стоит, например, введение им в обиход кроме Бог-Сына еще Бог-Дочери), но главное различие состоит во включении науки в православие.

«Проективность» учения Н. Ф. Федорова выразилась во многих его искренних предложениях, например, приводимых В. и Л. Сокирко:

- рассуждение о всемирном значении двух главных исторических центров - Константинополя (мост между Западом и Востоком) и Памира (прародина арийских народов) сопровождается воодушевленным рассказом о будущем русском влиянии на них;

- повествование об успехах русского оружия в деле сбора среднеазиатских «землиц» дополняется требованием: «Но прежде чем стать царем всего Памира, нужно... стать царем монгольского Каракорума, развалины которого недавно открыты русскими учеными, и восстановить эту столицу Чингиза и его наследников в возмездие за разорение ими городов русских и нерусских»;

- предложение «узаконить на морях «русское крейсерство» в качестве средства борьбы с буржуазной Англией и чтобы вспомнить богатырскую удаль новгородских ушкуйников и разбойников;

- проект постройки железной дороги до Индии, чтобы наделить землею угнетенных англичанами индусов;

- противостояние светлой России и черного Запада приобретает у Федорова громадный, планетарный, космический, вселенский характер.

- в мировой деятельности всесословный характер земледельческой общины, в коей интеллигентный класс исполняет должность наставников;

- наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига, если бы не были порваны традиции, то все исследования небесного пространства имели бы значение исследования путей, т. е. рекогносцировок, а изучение планет имело значение открытия новых «землиц», - по выражению сибирских казаков, новых миров;

- и другие.

Мировоззренческая система, где религия из миропонимания становится Делом, Программой действий, а последние научные результаты заменяют религиозное миропонимание, обладает громадной силой. Наука здесь не только не подрывает религиозную веру, а напротив, укрепляет ее; каждый научный успех делает более реальным осуществление религиозного Проекта. Вместо традиционного для современных верующих людей принижения роли научных результатов и скепсиса по отношению к ним в такой системе возникает противоположная склонность: увеличить научные достижения дня, выдать желаемое за почти достигнутое, нетерпеливо забежать вперед, чтобы быстрее приняться за Дело. «Наука» и «Религия» работают здесь не на взаимоотрицание, а на взаимоусиление. И такая рокировка науки и религии, такое их резонансное сочетание придает взглядам Федорова необычайную энергичность, боевитость, действенность. Смелость Н. Ф. Федорова в выдвижении грандиозных научно-технических задач объясняется непререкаемой верой в безграничность разума всех людей, в силу разбуженной инициативы масс, направленной на одно «общее дело». Эта вера имеет корни в старинных русских обычаях коллективной работы, во всевозможных «толоках и помочах», на которые Н. Ф. Федоров постоянно ссылается, и особенно - на обычай скоростного строительства. Его любимый образ - обыденный храм, т. е. храм, который строится по обету за один день всем обществом (позже этот метод звался способом народной стройки»)^[367].

В этой связи нужно сказать о проективности тенгрианства. Из многих великих тюрко-монгольских мыслителей, идеи которых полны заботой о настоящем и будущем своей Родины, своего народа и носят яркий проективный характер, можно привести пример якутского поэта-философа, этнографа, фольклориста, лингвиста А. Е. Кулаков- ского, творившего на рубеже IX - XX вв.

А. Е. Кулаковский всегда чувствовал себя сыном любимой Якутии, для которого Россия была общей матерью - Родиной с большой буквы. Поэзия А. Е. Кулаковского является органическим сплавом личностного художественного видения поэта, через призму поэтики богатейшего якутского устного творчества, эпической традиции. Проективность тенгрианской философии якутов ярко отразилось в памятнике культуры досоветской Якутии - его письме «Якутской интеллигенции» 1912 г. Оно отражает различные стороны экономики, хозяйства и культуры. Письмо состоит из двух частей, первой - «Философские вопросы о судьбах многочисленных и малочисленных народов», состоящей из подразделов «Борьба за существование», «Проект переселения якутов на Крайний Север», «Угроза надвигавшейся первой мировой войны», «Переселенческая политика царизма» и вторая - «Соображения относительно культивизации Якутии», состоящей из подразделов «Землепользование», «Земледелие», «Скотоводство», «Школа и общественная жизнь», «Экономическое положение и предприятия», «Источники дохода».

Мысли и чувства, побудившие его к написанию этого трактата, полны тревоги за судьбу не только якутского народа, но всего российского. Поэт видит угрозу ассимиляции малочисленных отсталых народов Сибири, проводимой политикой государства. Во-первых, он констатирует быстрое вымирание необразованных, некультурных малочисленных российских инородцев - «причина явления простая: культурный человек, вооруженный знаниями, почерпнутыми из наук, легче извлекает все полезное из окружающей природы, тогда как дикарь этого не в состоянии делать: он может пользоваться готовыми, видимыми благами природы, которые с размножением людей иссякают, и дикарь погибает, говоря короче, в последний момент не может выдержать «борьбы за существование». В силу этой аксиомы мы, якуты, должны вымирать и вымираем»^[368].

Далее он сетует на недальновидную российскую политику заселения территорий Сибири, Якутии 2 млн. переселенцами, шедшими со времени постройки Великой Сибирской железной дороги ежегодно сотнями тысяч.

В частности, он пишет: «...Правительство, заселяя Сибирь, и в частности, нашу область, мнит убить с одного выстрела сразу трех зайцев:

1) избавиться от того избытка населения, которого ему девать некуда (что весьма важно при том жгучем, обостренном положении земельного вопроса, какое там ныне господствует); 2) заселяет и культивирует дикий пустынный край с целью извлечения пользы для государства эксплуатацией его природных богатств и 3) колонизировать свои окраины в видах охраны их от алчных и страшных соседей,

- вроде Америки, Японии, Китая.»^[369].

Далее он рассуждает о глобальных угрозах: «.Вторая грозная, более ужасная туча, нашего небосклона воображается мне в образе индусов, китайцев, японцев и т. п....»; «.И вот, теперь человечеству грозит опасность взаимного истребления друг друга его индивидов из-за недостатка пищи на земле, оказавшейся тесной для него. Временем не ограничиваю сказанное. Человек размножался сначала в странах с умеренным и жарким климатом, а потом уж потек в холодные полярные страны. Первая ужасная лава человеческой эмиграции потекла в Африку, Австралию, острова. Вторые волны хлынули, по изобретении компаса, и в Америку, и эту колоссальную страну, составляющую чуть - на ¹А всей земли, она заполнила только в 4 века, составляющих незначительный момент в жизни человечества. Наконец, переселение пошло и в нашу Сибирь..«... И так, все старшие народы находили и находят исход в эмиграции и войнах. Лишь одна Небесная империя (Китай) заперлась в течение тысячелетий в свой каменный волшебный полукруг - Великую стену. Но теперь и эта стена стала трещать под напором четырехсотмиллионной силы, требующей простора и хлеба.. .Мнится мне: вот, вот, через день, через два рухнет стена и рассыплется под страшным напором голодных, косоглазых существ, а затем ужасная, смертоносная человеческая волна перекатится по всему великому материку Азии до Восточного и Северного морей, знаменуя свое движение людской кровью.»; «... Мнится мне. Что горсть якутской народности будет смята и уничтожена подобным ураганом. Вот уже 9-ый год, как Небесная Империя пробудилась от многотысячного монастырского сна, оглянулась во все страны света, увидела, что отстала от других двуногих, почувствовала голод в желудке и мощь в членах, и зловеще зарокотали в ней грозные силы. Бросьте беглый, мысленный взор Ваш на прошлое Китая и на события последних лет и дней. Какой ускоренный пульс жизни в нем забил могучим ключом, и какие гигантские шаги делает он по пути политического и социального прогрессов! Что будет, если Китай вздумает завладеть если не всей, то хоть Восточной Сибирью, лежащей с ним бок о бок?.»; «.В случае войны наша бедная Россия, конечно, серьезного сопротивления не может оказать, ибо соседство Китая с театром военных действий даст громадное преимущество последнему, - такое же преимущество, какое было и у япошек. 300 000 нашего сибирского войска слишком мало для войны с Китаем, могущим двинуть войска сразу миллионами, а перевозка больших масс войск нашими по одной узкой ленте Сибирской железной дороги, из-за 5000-6000 верст обуславливается, как было при Российско-Японской войне, большими расходами и тратой времени.

Что касается культурных преимуществ России перед Китаем в отношении регулярности войск, в отношении крепостей, морских и воздушных флотов, вообще милитаризма, то все это - только вопросы времени: дайте только время Китаю устроить свои внутренние дела, и мы будем опять удивлены быстроте его прогресса, как удивились японцам после того, как они нас поколотили. Хотя, в сущности, понятна быстрота цивилизации нынешних народов: ведь прогресс передовых

государств потому и совершался медленно - веками и тысячелетиями, что тогда человечество, не имея спелых плодов науки и опытов, шло на ощупь, наугад, с оглядками и застоями... А современным «варварам» стоит только проснуться от вековечной летаргии и сознательно отнестись к своему положению в мире и им совершенно легко идти, хоть вскачь, по готовому уже колейному руслу цивилизации. Лишь русские и мы - якуты - не можем проснуться от вековечного сна. Скрип заржавевшего механизма жизни Российских народов слышен где-то далеко,

- позади течений жизни других народов. % грамотных в России, - этот вернейший знаменательный культурности данного государства,

- равен 8-9, тогда он у прочих благоустроенных государств доходит до цифры 90-95. А у нас, якутов, грамотных гораздо меньше слепых и кривых..»

Далее он задается риторическим вопросом: «Что же мы должны делать: сидеть на судне жизни, не имеющем ни руля, ни ветрил, и нестись по волнам житейского моря туда, куда нас выбросит и разобьет волна слепого случая, или же что-нибудь предпринять, бороться?.. Неужели мы, вольные и здоровые, будем ждать житейскую бурю спокойно лишь, чтобы быть стертыми с лица земли первым ее порывом!» И отвечает: «Нет и нет!!! Слишком горько, слишком обидно отказаться от права жить в эпоху человеческого существования, когда человек вступает с полновластным хозяином природы и когда он начинает жить осмысленной, духовной и полной наслаждениями жизнью под сенью лучезарной поэзии, прекрасной эстетики и под защитой всесильной науки и логики!.. Даже утопающий - и тот уж хватается за соломинку. Но что же нам делать, что предпринять? Предаться Америке, Японии, Китаю? Нет, - эти номера не проходят: те нас быстро задавят в борьбе за существование, и белоглазый, и большеносый нуча (русский на як.

- прим. авт.), не говоря уже о даровании православной веры, гораздо ближе нам, милее и родственнее их, он такой же отсталый полудикарь, как и мы, наивный добряк, неспособный обижать нас, - (якут мог бы водить его за нос при одинаковом культурном уровне, как ему вздумается). Я говорю, конечно, о главной массе нучей (русских - авт.), не принимая в расчет ничтожные исключения. Перейти что ли, согласно проекту Пекарского, на север? Нет, - и этот номер плох: на севере нет земель, на которых мы могли бы существовать, - мы там погибнем очень скоро и перейдем туда не по своей воле. Единственным рациональным средством является наша культивизация и слияние с русскими, - благо, что помесь с последними дает хорошие плоды. Культивизация была бы необходима и помимо указанных грозных признаков».

Далее он дает тезисно основные направления проекта по «культи- визации Якутии», землепользованию, земледелию, скотоводству, образовательной системе, общественной жизни, экономическому развитию, источникам доходов. Чем не структура современных концепций государственных программ и проектов?

И заканчивает письмо предупреждением - «каково бы ни было личное мнение каждого из Вас относительно переселения в область русских, вымирания якутов и «желтой опасности», - Вы не должны предаваться обманчивым розовым надеждам, также не должны питать и в других эту надежду; если не солидарны со мной, то, по крайней мере, не доказывайте противного, т. е. желанного лучшего. Действуйте и агитируйте единственно в пользу и ради культуры, насаждение которой стало в нашем веке злободневной необходимостью, хотя (сказать, выбирая лучшую сторону) и помимо ужасных призраков переселения и вымирания... Что касается лично до меня, то много лет я думал на темы о переселении и вымирании и пришел к непоколебимому убеждению, что переселенцы должны быть и что мы должны вымирать, если только не примем рациональных мер к борьбе; я убежден, что из-за пяди земли человечество еще два-три века будет проливать человеческую кровь в ужасных и глупых войнах, пока цивилизация и наука окончательно не восторжествуют и не уничтожат традицию и варварство.

Мы привыкли веками думать, что все в мире течет по раз заведенному порядку, что мы (якуты) рождались, жили и умирали в своей родине, что так ведется испокон веков и что впредь все будет продолжаться так.. .Говорящим о переменах не поверят, - и им при агитациях придется серьезно считаться с фактом недоверия и традиционных понятий, ибо, как я говорю, мы - якуты одержимы роковой иллюзией самообмана «ѳлѳн кѳрѳн ѳлѳру билбэппит...» (не попробовав вымирать, не знаем вымирания - перев. авт.)

Индивиды человечества на «юге» действительно расплодились до невозможности и мрут от тесноты (иначе - от голода), как мухи, например, в 1897 г. в Индии умерло с голоду 4, 1 млн. человек, т. е. такое количество, которое превосходит число якутов в 16,4 раза...».

И в конце письма призывает: «Что же нам делать? К чему приступить и с чего начать? - вот вопросы, которые в данный момент напрашиваются сами. По-моему, первее всего нужны только съезды интеллигенции и переписка между отдельными членами ее. Далее нужны, конечно, наслежные, улусные и окружные съезды, беседы с тойонами, агитация в народе, выписка книг, журналов и разных руководств, учреждение обществ и кружков, приобретение органа печати и т. д. Трудно только начало, а - раз будет брошено семя, то оно даст скорые всходы; нужно только всем взяться за дело дружно - всем улусам Якутского округа!..»^[370].

Это письмо столетней давности поэта-философа, сына затерянного в бескрайних сибирских снегах малочисленного инородца. Спустя век философские мысли и вопросы, изложенные А. Е. Кулаковским, приобрели еще большую актуальность и злободневность. Обоснование проблемы, постановка цели и задач, предложения механизмов их решений вплоть до указания источников доходов, показывает проективность его философии, его мышления.

А. Е. Кулаковский, выросший в якутской традиции, впитавший ее жизнеутверждающие концепты через мифологию олонхо, выразивший их через свою поэзию, творчество, не мог не выразить концепцию своего проекта по «культивизации Якутии» иначе. Только так, только в виде проекта, таково его миропонимание.

Вера и убежденность А. Е. Кулаковского в наступлении «эпохи человеческого существования, когда человек вступает полновластным хозяином природы и когда он начинает жить осмысленной, духовной и полной наслаждениями жизнью под сенью лучезарной поэзии, прекрасной эстетики и под защитой всесильной науки и логики» перекликается с мощной прикладной составляющей деятельностно-созидательного характера русского космизма, утверждающего единство культуры в целом, а в частности религии с ее организующей и целеутверждающей ролью и естественных наук.

С этой чертой связаны как проективный характер философии русского космизма («сельский индустриализм» и «образовательные Кремли» Н. Ф. Федорова, проекты «Всемирной теократии» В. С. Соловьева, «Розы Мира» Д. Л. Андреева, «Лиги культуры» Е. И. и Н. К. Рерихов), так и философия А. Е. Кулаковского с проектами, изложенными в его письме «Якутской интеллигенции».

Русский философ Н. Ф. Федоров и якутский поэт-философ А. Е. Кулаковский знали, что расцвет культуры имел место, прежде всего, в рамках обширных государств, империй, в которых было сильно объединяющее людей творческое начало. Безусловно, свои проекты они рассматривали как средство социального примирения, единения и развития России.

Экстремальные условия высокогорий, степей, пустынь веками обусловили проективное мышление тюрко-монголов. Вся жизнь их была подчинена, говоря современным языком, коллективным проектам - целевым мероприятиям, ограниченным сроками и ресурсами. Проективность их мировоззрения выразилась и в разделении хозяйствования их различных родов - на скотоводов, земледельцев, кузнецов-оружейников. При этом они были объединены единой верой в Небо-Тенгри, обуславливающей их взаимовыручку, взаимообслуживание и т. д. Как отмечает Н. Г. Аюпов, «представление о древнетюркской культуре только как о номадической, является одним из стереотипов современной науки. Тенгрианство как открытое мировоззрение является отражением сложной и богатой культуры древних тюрков, в основании которой лежали традиции номадической, земледельческооазисной, смешанной скотоводческо-земледельческой культур. Как следствие универсальности были развиты городская культура, ремесленничество, на высоком уровне находилось искусство»^[371].

Все древние степные империи были созданы на основе проективности, открытости и целостности их небесного мировоззрения. Наконец, на основе проективности тенгрианства была создана и Монгольская империя Чингис Хана, давшая импульс развитию евразийской цивилизации и планетарной глобализации.

Н. В. Абаев отмечает, что «евразийская цивилизационная и духовнокультурная общность формировалась веками, и фундаментальной основой этой цивилизационно-культурной общности изначально была так называемая «кочевая», по самой своей сути тэнгрианская цивилизация тюрко-монголов и скифо-ариев Внутренней Азии, сформировавшаяся при переходе лесных охотников Сибири и Урало-Алтая к номадному животноводству и кочевничеству и распространившаяся сначала по всей Центральной Азии, а затем и всей Евразии»^[372].

Тенгрианство как системообразующий элемент не только религиозной, но и политической формы общественного сознания стало тем фактором интеграции этносов в геополитическое государственное образование имперского типа, который реально обеспечил духовное единение, а, следовательно, и образование такого могущественного государства, как Империя Хунну^[373]. Преемственница традиций империи хунну - монгольская империя Чингис Хана довела культ Тенгри до государственной религиозно-политической идеологии. В результате эта идеология привела к образованию империи великих ордынских ханов.

В трудах евразийцев отражены их воззрения в вопросах философии, культуры, религии. Хотя они были православными христианами, их не удовлетворяло казенное вероисповедание, чиновничий морализм и аллергическая интерпретация таинств, бытовавшие в Церкви. Они ищут основы и глубины, стремятся к новой или наоборот, древнейшей, изначальной религиозности, «бытовому исповедничеству», что могло бы распространить религиозный опыт на всю полноту космической среды. Поэтому у евразийцев столь важный акцент делается на идее «стихий», космических «элементов»^[374].

Легитимизации идеи об особой значимости империи великих ордынских ханов для конституирования традиций евразийской государственности содействовала гипотеза евразийства о том, что перспективный этнопсихологический евразийский тип формируется преимущественно на основе языковой палитры восточнославянских народов, с одной стороны, и «азиатского» культурно-этнического типа, с другой.

Основоположник евразийства Н. С. Трубецкой, еще с юности приступив к изучению этнографии и фольклора финно-угорских народов, в частности языческого мировоззрения данных народностей, знакомясь с соответствующими языками, постепенно пришел к выводу, что праславяне в духовном плане были более тесно связаны с Востоком, нежели с Западом. Дальнейшие исследования только укрепляли его в этом, что послужило развитию им идеи о синтетической природе русских, состоящих из двух принципиальных компонентов - арийского славянства и туранских (тюркских) этносов. Из двух противоположных полюсов - арийского и туранского - родилось нечто третье, новый уникальный синтез, представляющий собой нечто особое, ни на что не похожее, оригинальное и мессиански выделенное. Русские - это не славяне и не тюрки, не арийцы и не азиаты. Они - особая общность, наделенная великой миссией и глубоко своеобразной культурой, не подчиняющейся логике ни европейских, ни азиатских культурных интерпретаций^[375].

Этот новый уникальный синтез представляется синергией основных концептов тенгрианства и русского космизма. Сегодня евразийская общность это не виртуальная реальность, существующая только в трудах ученых «евразийцев» конца IX - начала XX вв., а живая система межкультурных, международных связей и отношений, которую нужно лишь организационно оформить на современном этапе исторического развития^[376]. Географическое, геополитическое местоположение России в самом центре огромного евразийского суперконтинента, волею исторических судеб соединившего в единое духовнокультурное пространство цивилизации Востока и Запада, по мнению Н. В. Абаева, «просто обязывает нас стать инициаторами нового витка интеграционного процесса. Цивилизационная платформа уже давно сложилась культурно-исторически, естественным образом выразившись в стремлениях и чаяниях наших народов к созданию единой духовной мегацивилизации, основанной на традиционных евразийских ценностях, как мы их понимаем: взаимная толерантность и даже комплиментарность различных этнокультур и конфессий друг к другу (чего так и не смогла достичь Западная Европа), дух общинности и коллективизма, сочетающийся с открытостью ко всему новому, патриотизм и уважение к религии, как к своей, так и чужой, умеренный

397

консерватизм и традиционализм и т. д.» .

А. Г. Дугин, в работе «Основы геополитики» пишет, что «в общей логике своего парадоксального мышления евразийцы по-новому посмотрели на этнически-расовый состав России. Этой расовой диалектике точно соответствовал ландшафтный дуализм - Лес и Степь. Оседлый, северный, населенный преимущественно славянами, Лес был одной составляющей русского государства. Кочевая, южная, преимущественно тюркская Степь была второй составляющей. Из этих двух элементов и сложилась Россия-Евразия, и этнически, и географически, и культурно, и мировоззренчески синтезировавшая в себе пары противоположностей, приведя их к высшему синтезу, имеющему отнюдь не локальное, но абсолютно универсальное значение»^{[377] [378]}.

Проективность евразийства вырастает из его развитой футурологической революционной составляющей и культурно-социальной формы их проекта, которая сочетала бы верность традиции и социальнотехнологический модернизм. Евразийцы видели в России парадоксальное сочетание двух начал: архаической укорененности в традиции и стремления к авангардному культурно-технологическому рывку.

Синергия проективности тенгрианства и русского космизма может выступать как основа евразийской идеи и датъ мощный импульс осуществлению евразийского проекта.

3.3.