Н.В. Комова, В.Ю. Колмаков ФИНАНСОВАЯ СИНГУЛЯРНОСТЬ И ЭВРИСТИЧЕСКИЕ ИДЕИ К. МАРКСА

Откровенно говоря, я считаю Маркса слиш­ком крупной фигурой, чтобы целиком отдать его вам, социалистам и коммунистам.

Джон Кеннет Гэлбрейт

Аннотация: в статье рассматриваются идеи Карла Макса с позиций проблем современного общества, анализируются эвристические возможности таких идей, как «капитал», «способ производства», «финансы» применительно к проблемам 21 века.

Abstract: The article considers the ideas of Karl Marx from the standpoint of the problems of modern society, analyzes the heuristic potential of such ideas as "capi­tal", "mode of production", "finance" as applied to the problems of the 21st century. Ключевые слова: капитал, финансовый капитал, современная экономика, социальная роль финансового капитала, финансовая сингулярность.

Keywords: capital, financial capital, the modern economy, the social role of finance capital, financial singularity.

Почему свой эпохальный труд «Капитал» К. Маркс начал с анализа накопления капитала? Возможно, потому, что, анализируя процесс накопле­ния капитала, он пытался понять и показать, что есть всё же некая закономер­ность между становлением финансовой социальной реальностью и процессом накопления капитала, или наоборот, но здесь, действительно есть прямая взаимосвязь. А ведь он мог бы посвятить первый том анализу чисто систем­ных параметров капитализма как общественно-экономической формации. На этом основании он мог бы развернуто определить, что такое социологически производительные силы и производственные отношения конкретного совре­менного ему общества. А далее, исходя из этого, определить конкретное строение капиталистической формации как экономической системы, как си­стемы экономической детерминации. Но он выбрал для анализа почти мисти­ческую сущность - КАПИТАЛ, он объяснил, при каких условиях деньги превращаются в капитал. Далее, проявляются товар как рабочая сила, рабо­чая сила как товар.

51

Второй том рождает ещё более интересную истину - капитал есть вы­ражение, форма выражения производственных отношений. Как говорится, кто бы спорил? Только в третьем томе К. Маркс добирается до капиталисти­ческого производства. Тенденция нормы прибыли к понижению до сих пор вызывает различные точки зрения. А далее опять начинает анализировать идеи А. Смита и Д. Рикардо, это уже не очень вписывается в системную ло­гику. Учение в целом носит незаконченный и не конкретизированный харак­тер.

Как сегодня капитал соотносится с финансами, с финансовой систе­мой? Интеллектуальный капитал был вообще не замечен, вроде бы его и нет. В целом, можно видеть капитал как всю систему средств производства. И можно видеть, как некий активный финансовый капитал, который растет быстрее, чем промышленный капитал и поэтому, как утверждает Томас Пи- кетти, именно этот процесс и порождает финансовые пузыри современности, финансовые кризисы и финансовую нестабильность глобальной системы.

Сегодня финансовые кризисы, финансовые пузыри делают существо­вание социума максимально неустойчивым и неопределённым. Опять-таки, можно сказать, что мир находится на пороге финансовой сингулярности. Че­ловечество и мир в целом находятся на краю пропасти... Примерно такими выражениями начинаются сегодня многие и многие публикации. И все чаще встречается обращение к наследию Маркса: огромными тиражами переизда­ются его сочинения, перечитывается «Капитал», в учебники вернулись цита­ты «из Маркса». Что касается марксизма, знаменитое ленинское определение материи снова называют классическим (См.

Итак, человечество перед лицом глобальных проблем остро нуждается в критическом духе экономической философии марксизма и его историче­ской философии. Начиная с 90-х годов прошлого века (сначала - на Западе) было положено начало новому прочтении. Маркса, стремление дать более четкое определение тому, что сохраняет свою ценность в его теоретическом наследии. Мы поставили себе задачу показать, как разные авторы, занимаю­щие часто взаимоисключающие позиции, предлагают вернуться к Марксу, заново вчитаться в его труды, найти в них ответы на многие сегодняшние во­просы. Классика она и есть классика, другими словами - образец, лучшее, на всех хватит, было бы желание учиться.

Что значит Маркс для современного общества? Какое отношение имеет его теория научного коммунизма, предрекавшая (рано или поздно) крах капи­тализму, к тем кризисам, которые охватывают повсеместно весь мир? Про­шло почти полтора столетия, столько воды утекло, а марксисты до сих пор как будто оправдываются, почему в тех или иных случаях история развива­лась не «по Марксу».

Если даже допустить, что коммунизм по Марксу - это утопия, обра­тимся к современному автору, написавшему: «с течением времени жизнь без утопии станет невыносимой для общества. , общество, неспособное поро­дить утопию и предаться ей, обречено на разрушение и окостенение» (Cioran

52

E.M. Histoire et utopie).^[13] Потому что утопия (то, чего пока нет, мечта, идеал) - это возможность сказать «нет» настоящему: отношениям, кризисам, упадкам и т.д. В то же время, отрицая то, что есть, придумать, скорректировать обос­новать лучшее общество, совершенных людей, вообще мировую гармонию. Вспомним самые известные и яркие утопии: «Государство» Платона и «Красную звезду» Богданова. Марксова теория научного коммунизма - из этого же ряда, она достойна быть перечитываема. Сам Маркс писал об этом в статье «Господин Фогхт» так: «дело идет не о проведении в жизнь какой- нибудь утопической системы, а о сознательном участии в происходящем на наших глазах историческом процессе революционного преобразования обще­ства» (К.

Что касается понятия «коммунизм», оно у Маркса и Энгельса опреде­ляется в разных местах по-разному. Так, подписывая в 1850 году заявление «Всемирного общества коммунистов-революционеров», основоположники марксизма (если, подписали, значит, разделяли это убеждение?) расписались под такими словами: «Коммунизм должен явиться последней формой устройства человеческого рода» (Соч. Т 7. С. 552). Примерно такое же поло­жение - фактически о конце всемирной истории - наличествует в «Экономи- чески-философских рукописях 1844 г.». «Коммунизм, - писал Маркс, - есть действительное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходи­мостью, между индивидом и родом. Он - решение загадки истории, и он зна­ет, что он есть это решение». (Соч. Т. 42. С. 16).

Но все другие работы классиков опровергают представление о том, что развитие общества может когда-нибудь прекратиться. Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» писал: «Ис­тория так же, как познание, не может получить окончательного завершения в каком-то совершенно идеальном состоянии человечества: совершенное об­щество, совершенное «государство», - это вещи, которые могут существовать только в фантазии. Напротив, все общественные порядки, сменяющие друг друга, представляют собой лишь преходящие ступени бесконечного развития общества от низшей ступени к высшей» (Соч. Т. 42. С. 16)

Итак, Маркс и Энгельс коммунизмом называют будущее, посткапита­листическое общество. И еще одна концепция коммунизма, отличная от дан­ной. Читаем «Немецкую идеологию»: «Коммунизм есть для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразовать­ся действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч. Т. 3. С. 34). Мы привели два различных определения коммунизма. Согласно диа­лектике, они взаимно дополняют друг друга, связывают будущее и настоя­щее, реальную освободительную борьбу и конечную цель.

Посмотрим, как некоторые положения марксового учения находят применение в современной идеологической картине мира. Другими словами, что из марксистской философии остается современным? Вопрос всех вопро­сов, или основной, о том, что первично: дух или природа, и познаваем ли мир - не устареет до тех пор, пока мыслители будут по-разному объяснять соот­ношение «человек - мир человека». Маркс никогда не сводил философию к вопросу о том, из чего сделан мир: из материи, духа или еще чего-то. Он ре­шает этот вопрос конкретно, избегая туманных фраз и метафизических аб­стракций. Для него материалистическая философия начинается с того исход­ного пункта, что люди являются прежде всего деятелями, которые, преобразуя окружающую действительность, преобразуют и себя самих. Соб­ственно говоря, именно самореализация человеком своих сущностных сил и является главной целью исторического развития, или, по Марксу, есть наступление царства свободы.

Карл Маркс принадлежит к числу самых выдающихся мыслителей че­ловеческой истории. Кто он в первую очередь: социальный философ, по­литэконом или революционер, который создал «красный» проект, приведший к возникновению вначале Советского Союза, а позже и мировой системы со­циализма? Нам трудно представить философию без его «Тезисов о Фейерба­хе», особенно - одиннадцатого. Маркс порвал с философией, которая зани­малась по большей части созерцанием, он отвергает пассивного субъекта, безучастно наблюдающего за изолированным объектом. Для него субъект есть воплощение практики, тогда как окружающая реальность - результат свободной и преобразующей мир деятельности. Это означает, что человек, как и мир, может (и должен) быть изменен.

Что касается политэкономической науки, многие современники Маркса считали его вклад в эту науку главным результатом его жизни. Маркс не про­сто внес серьезный вклад в политэкономию, он превратил ее в целостную науку с единым системным подходом. До него политэкономия представляла собой набор отдельных теорий и концепций, принадлежащих разным людям с разными подходами, - благодаря Марксу стала системной дисциплиной.

Кстати, к вопросу о том, кем в большей степени был Маркс? Каждый из исследователей его жизни и творчества выбирает между: социальный фи­лософ, политэконом или революционер.

Поскольку политэкономию сегодня невозможно представить без влия­ния Маркса, сторонники «западного» и « красного» (большевистского, совсем недавно - советского) проектов постарались использовать его авторитет каж­дый в свою пользу. Советская идеология постоянно ссылалась на Маркса, ци­тировала его по поводу и без повода, независимо от того, что он говорил или думал на самом деле. Представители «западного» проекта хотели было разве-

54

сти в разные стороны работы Маркса по политэкономии и марксистскую идеологию, но у них ничего не получилось, так как в этой науке оказались тесно спаянными идеи А. Смита, Д. Рикардо и К. Маркса. И то название - «экономикс», - которое дали на Западе экономической науке в противовес «политэкономии», чтоб откреститься от марксизма, ничего не дало, кризисов меньше не стало, капитализм не перестал оставаться уязвимым для критики, начало которой положил Маркс.

Марксизм сводит все к экономическим процессам. Так говорят, когда хотят свести многообразие человеческих проявлений - «совокупность всех общественных отношений» - к одному, каким бы на самом деле значимым оно не было. Политика, мораль, искусство, религия, право - это только отра­жение экономики. Да, еще классовую борьбу ставят рядом с экономикой, называя ее, вместе с последней, главными темами Маркса. Но ведь и на са­мом деле, прежде чем мы сможем заниматься той же философией или чем- либо еще, нам необходимо есть и пить, иметь жилище над головой. В «Немецкой идеологии» Маркс пишет, что первым историческим актом явля­ется производство средств для удовлетворения наших материальных потреб­ностей, производство самой материальной жизни. Притом, это такое истори­ческое дело, такое основное условие всякой истории, которое (ныне так же, как и тысячи лет тому назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно - уже для одного того, чтобы люди могли жить.

Основа культуры есть труд, и не может быть цивилизации без матери­ального производства. Посмотрим, что писали по этому поводу другие фило­софы. Так, например, далеко не сторонник марксизма, Джон Грей пишет, что «экономическая деятельность не просто отличается от всех других проявле­ний общественной жизни, но, сверх того, обуславливает общество в целом, а порой и господствует над ним».

С другой стороны, Энгельс категорически отрицает, что он и Маркс ко­гда-либо рассматривали экономические силы как единственную детерминан­ту истории. Это, по его словам, была бы «бессмысленная, абстрактная, ничего не значащая фраза». Фридрих Энгельс был плюралистом именно в этом смысле. Наука, политика, обыденное сознание, общественное бытие не явля­ются прямыми производными от экономики. Все они существуют самостоя­тельно, развиваются по собственной логике, имеют собственную историю, влияют, в свою очередь, на самый способ производства.

Маркс на самом деле настаивал на том, что экономика играет в обще­ственной жизни центральную роль. Но так считали не только марксисты. Просветители XVIII века смотрели на историю как на последовательный ряд сменяющихся способов производства. Адам Смит рассматривал каждую ста­дию материального развития в истории как вырабатывающую свои особые формы права, собственности и управления. В своей книге «Исследование о природе и причинах богатства народов» он выделил как ее центральную про­блему - экономическое развитие общества и повышение его благосостояния. Экономика любой страны, по Смиту, развиваясь, умножает богатство народа не потому, что эти богатства являются деньгами, а потому, что их следует

55

усматривать в материальных (физических) ресурсах, которые дает «ежегод­ный труд каждого народа».

Но вернемся к Марксу. Как он сам заявил в 1859 г. в «Критике полити­ческой экономии», центральное место в методологии его исследований зани­мает концепция о базисе и надстройке. Именно в этой концепции сделана по­пытка дать экономическую интерпретацию истории, учитывая диалектику производительных сил и производственных отношений, которая, по мнению Маркса, подсказывает необходимость перехода от капитализма к социализму. «Совокупность производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка... Способ производства материальной жизни обу­славливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Общественное бытие людей определяет их общественное сознание - именно так выглядит материалистическое понимание истории.

Исследователи отмечают сложность марксовой идеи анализа обще­ственного развития как чередование типов базиса и надстройки. Так, произ­водительные силы зависят одновременно от технического оснащения и орга­низации совместной работы, которая, в свою очередь, зависит от законов собственности. Последние принадлежат к юридической сфере, или праву, - это часть государства, т.е. надстройка. И не всегда просто отделить базис от надстройки. Итак, начиная с Маркса и до настоящего времени для современ­ных марксистов экономический анализ означает: организация производства играет решающую роль, определяя социальную и политическую структуру и делая ударение на материальных благах, целях и процессах.

В теорию марксизма значительный вклад сделал Ф. Энгельс, своей ра­ботой «Анти-Дюринг», в которой он ставит вопрос о политэкономии в широ­ком и узком смысле. В узком смысле политэкономия, по Энгельсу, изучает только капитализм. В широком понимании - это наука, которая изучает все общественные формации и экономические законы, «которые управляют про­изводством и обменом материальных жизненных благ в человеческом обще­стве». Энгельс рассматривал процессы возникновения частной собственно­сти, классов, государства, товарного производства, стоимости, накопления капитала, экономических кризисов. Многие из выводов и предсказаний Эн­гельса остаются до сих пор актуальными.

В своей оценке Маркса отечественные авторы переходили от одной крайности к другой. Сначала - в советское время - буквально обожествление, в постсоветское - он и его учение объявляются ответственными за все беды и неудачи Советского Союза и России. Обе крайности, как известно, показали себя как ложные.

Настоящий интерес к Марксу часто объясняют тем, что именно он предсказал нынешний экономический кризис капитализма, как и то, что ко­гда-то он же впервые заговорил о неизбежности его конца. Между прочим, конец капитализма в политэкономии появился не в результате работ Маркса, он следует из работ самого Адама Смита. Но все дело в том, что это Маркс, а ни кто другой «виноват» в нашем Октябре, нашей (какой-никакой!) социали-

56

стической истории. И спрос с него особый, и делать вид, что Маркс не сделал никакого вклада в экономическую теорию, не получается. Поэтому тем, кто хочет всячески нейтрализовать его роль в развитии политэкономии, выгодно максимально рекламировать Маркса как социального философа, тщательно затушевав все экономические аспекты. Но даже самые непримиримые крити­ки Маркса не станут отрицать, что он преобразовал наше понимание челове­ческой истории. Маркс первый четко определил исторический объект, из­вестный как капитализм, показал, как он возник, по каким законам функционирует и как придет к своему концу.

Маркс никогда не высказывал мысли о возможности достижения соци­ализма в одной единственной стране. Движение, согласно его логике, должно быть международным или оно будет ничем. Это была позиция трезвого мате­риалиста, а не витающего в облаках идеалиста. Если социалистическая нация не сможет заручиться международной поддержкой, ей не удастся построить экономику с очень низкого уровня, не милитаризируя труд, не создав тотали­тарного (так и получилось, к сожалению!) государства.

Обратимся к Троцкому, одному из лидеров социалистической револю­ции, которая как раз и случилась не (!) «по Марксу». «Если бы наш ноябрь­ский переворот произошел через несколько месяцев или хотя бы через не­сколько недель после установления господства пролетариата в Германии, Франции и Англии, - нет никакого сомнения в том, что наша революция была бы наиболее «мирной», наиболее «бескровной» из всех вообще возможных революций на грешной земле. Но эта историческая очередь, наиболее «есте­ственная» на первый взгляд и во всяком случае наиболее выгодная для рус­ского рабочего класса, оказалась нарушенной - не по нашей вине, а по воле событий: вместо того, чтобы быть последним, русский пролетариат оказался первым. Именно это обстоятельство. вынудило русский пролетариат, в мо­менты величайших опасностей, внешних наступлений, внутренних заговоров и восстаний, прибегать к жестоким мерам государственного террора.

Революция «логически» не требует терроризма, как «логически» она не требует и вооруженного восстания. Какая широковещательная банальность! Но зато революция требует от революционного класса, чтобы он добился своей цели всеми средствами, какие имеются в его распоряжении: если нужно - вооруженным восстанием, если требуется - терроризмом» («Терроризм и коммунизм»).

Да, умели вожди находить объяснение, лучше сказать - оправдание своим просчетам. Примерно те же мысли (о нарушении исторической очере­ди на пути к социализму) высказывает Ленин в третью годовщину Октября: «.наша победа будет победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше дело исключительно в расчете на миро­вую революцию».

В «Азбуке коммунизма», партийном учебнике, составленном Бухари­ным и Преображенским, читаем: «Коммунистическая революция может по­бедить только как мировая революция... При таком положении, когда рабочие

57

победили только в одной стране, очень затруднено экономическое строитель­ство... Для победы коммунизма необходима победа мировой революции».

Снова Ленин (19 мая 1921 г.) признает, что «...революция может в окончательной форме победить лишь тогда, когда она охватит или все, или, по крайней мере, некоторые из наиболее передовых стран!» И напоминает, что большевики не обещали и не мечтали «силами одной России переделать весь мир... До такого сумасшествия мы никогда не доходили, а всегда говори­ли, что наша революция победит, когда ее поддержат рабочие всех стран».

«Мы не доделали, - пишет он в начале 1922 года, - даже фундамента социалистической экономики. Это еще могут отнять назад враждебные нам силы умирающего капитализма. Надо отчетливо сознать и открыто признать это, ибо нет ничего опаснее иллюзий и головокружения, особенно на боль­ших высотах. И нет решительно ничего «страшного», ничего, дающего за­конный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой исти­ны; ибо мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран».

Можно продолжать и продолжать. Нам важно сейчас показать, что ге­ний Маркса наперед знал, чем закончатся подобные скачки по истории.

Маркс не строил абстрактных планов идеального общества, он прези­рал абстрактные догмы и не мечтал о единообразии как принципе устройства жизни. Он с осторожностью относился к такой идее, как равенство, мечтал о разнообразии как в устройстве общества, так и в жизни каждого свободного человека. Он никогда не сводил назначение людей к тому, чтобы они остава­лись беспомощными игрушками истории. Его модель хорошей жизни осно­вывалась на идее творческого самовыражения. Для государства он был вра­гом, и видел с социализме не отрицание (отнюдь!), а углубление демократии. Он считал, что наряду с революциями имеют место социальные реформы, и общество состоит не только из двух абсолютно противоположных классов. Он не делал из материального производства фетиш и уделял экономике столько внимания, чтобы уменьшить ее власть над людьми. Его идеалом был не труд, им был досуг свободного человека. Материализм Маркса прекрасно сочетался с моралью и духовными ценностями. Его отношение к природе да­леко опережало свое время.

Кто еще из мыслителей вызвал на себя такой огонь нападок и карика­тур? В 1872 году выходит в свет русское издание первого тома «Капитала», в котором Маркс доказывает, что капиталистический способ производства в целом для всего человечества служит необходимой ступенью исторического прогресса, за которой следует новая ступень - социализм. А еще раньше - в работе «К критике политической экономии» - выносит приговор буржуазным производственным отношениям как последней антагонистической форме общественного процесса, которой «завершается предыстория человеческого общества». Выявлению качественного отличия капиталистической формации от будущей коммунистической и обоснованию исторической необходимости

58

перехода от первой ко второй Маркс целиком посвятил свою научно­теоретическую деятельность, точнее - свою жизнь.

Но если до середины 70-х годов Х1Х века Маркса интересовало в ос­новном общее направление движения человечества по ступеням истории, и он показывал закономерность и историческую обусловленность каждой из них, то в последний, десятилетний период жизни и деятельности, он стремит­ся расширить и углубить выработанную им ранее общую материалистиче­скую концепцию всемирной истории, в которой основная логика развития складывается из конкретных общественных процессов, общее - из частного, объективное зависит от субъективного (а не только наоборот) и т.д. Мало бы­ло доказать, что социализм (читай: коммунизм) в конце концов неизбежен, надо было обосновать - пусть пока только в теории - разные пути к нему, разные альтернативы и возможности, т.е. вместо готового рецепта (чего так испугались народники!) предложить несколько вариантов, предоставляя са­мим участникам собственной истории сделать тот или иной выбор, прини­мать конкретные решения в конкретных ситуациях.

Маркс никогда никому никаких схем не навязывает, доказывал Ленин народникам - последние же как раз упрекают автора «Капитала» в том, что он, якобы, обрекает все страны на ужасный путь капиталистического разви­тия, хотя лучше других знает о его неизбежной гибели. Зачем, мол, вступать в капитализм, если все равно логика развития рано или поздно выведет из него? Зачем Марксу нужно, чтобы все остальные страны повторили английский или германский, т.е. капиталистический, путь развития?

Западные авторы давно противопоставили Маркса раннего ему же зре­лому, попеременно (в зависимости от конкретных задач) объявляя истинным то одного, то другого. В настоящее время, когда на первый план вышли про­блемы не классовые, а общечеловеческие, не противоборство идей (которое остается, но приобретает другие формы выражения), а здравое объединение усилий перед лицом реального, ядерного или экологического, конца - осо­бенно изощряются «сторонники» Маркса-гуманиста, т.е. раннего, противопо­ставляя его Марксу-реалисту, экономисту, или «антигуманисту», т.е. зрелому. В последние годы к «двум Марксам» прибавился «третий», или «поздний», именно 70-х годов позапрошлого века,- и теперь сопоставление их и проти­вопоставление стало более изощренным.

Русская общественность читала «Капитал» с тем большим подъемом, что искала в нем разрешения или хотя бы разъяснения своих собственных проблем: законы общественного развития и их проявление в отдельных стра­нах, объективное и субъективное в истории, переход от одной общественно­экономической формации к другой и возможность не проходить ту или иную стадию развития для отдельных стран - эти и другие вопросы обсуждались на страницах народнической печати. Но если споры по вышеназванным пробле­мам разделяли русскую интеллигенцию на сторонников Марса и его ярост­ных противников, то одна тема, можно сказать, всех «примиряла» - это марк­сова критика капитализма. Вопрос быть или не быть России

59

капиталистической - после чтения и обсуждения «Капитала» особенно обострился, стал пронизывать собою остальные проблемы.

В Предисловии к «Капиталу» Маркс писал: «Всякая нация может и должна учиться у других. Общество, если даже оно напало на след естествен­ного закона своего развития... не может ни перескочить через естественные фазы развития, ни отменить последние декретами»^[14]. Таким образом, возник­новение нового общественного строя, который «неизбежно должен вырасти из предыдущего», подчинялось в целом открытым ранее естественно­историческим законам.

Как должны были воспринимать подобное утверждение русские обще­ственные деятели? Согласиться с Марксом - значило, что «отклонить от уст России чашу капитализма» (Плеханов Г.В. Наши разногласия) не удастся, ка­кой бы горькой она ни была. Или, может, написанное в «Капитале» касалось только стран, промышленно развитых, уже вступивших на капиталистиче­скую стезю и теперь обреченных следовать «естественно-историческим» пу­тем вслед за Англией? Мучительные вопросы, невозможность найти прямые и ясные ответы. С одной стороны, передовая общественность России высту­пала за «торжество основных начал общечеловеческой цивилизации» (Н.К. Михайловский), с другой - верила в самобытность своего развития, в воз­можность обойти капитализм с его язвами, пятнами и т.д. и развиваться сразу в социалистическом направлении, Тем более, что капитализм - «Капитал» Маркса это доказывал - является преддверием социализма.

Ясно, что главной причиной современных финансовых кризисов явля­ется денежный капитал, валюта, которая претендует на роль глобальной и единственной.

Очевидно, что сегодня этот процесс ещё не может быть осуществлён в полной мере, ещё сильны противоборствующие тенденции. Современность в этом смысле есть пространство сложных финансовых отношений, простран­ство финансовой войны всех против всех, далее, одних финансовых группи­ровок против других. И парадоксы будут заключаться в том, что подчас эко­номически слабая и финансово несостоятельная страна, но примыкающая к сильному финансовому блоку будет считать себя в права бороться с сильной экономической державой.

Эвристична сама по себе идея капитала. Но капитал как социально­экономический феномен оказался более сложным, чем его представлял Маркс. Современный финансовый капитал обрёл свою особо активную фор­му социальной реальности, идея того, что «всё покупается» сегодня реализу­ется на уровне того, что можно купить целые социальные классы, можно ку­пить целые государства. Идёт глобальный процесс обесценивания национальных валют, и за счёт этого можно покупать целые отрасли про­мышленности, огромные массивы собственности. Капитал как вирус оказался более живуч и более жизнеспособен. Эвристически ценностно понимание то­го, что, с одной стороны, капитал имеет смысл только тогда, когда за ним стоят вполне материальные ценности. Но, с другой стороны, происходит воз­никновение криптовалютной системы финансового мира, которая может по­менять очень многие реальности современного общества. Возникает новая денежная тотальность.

Необходимо осознать в достаточной степени тот факт, что возникает криптокапитализм, возникает какая-то новая и до конца не понятная форма информационно-финансового капитализма. И в этой системе вполне возмож­но развитие сингулярных, неуправляемых последствий.

Виртуальный капитал как особые типы счётов, как электронные фи­нансы есть информационный вирус экономики и всего общества в целом, действие этого вируса вполне возможно может быть очень опасным. Это не только требует особого аналитического внимания к этой проблеме. Но разра­ботки новой методологии исследования подобных явлений в современном мире.

61