Закон трудовых затрат

1. Всеобщий и универсальный закон для всех времен и народов. — 2. Необходимость пропорционального распределения труда и ее осуществление в различных общественных форма- цнях. — З.

1.

Переходим к характеристике основного камня всей бухаринской концепции советской экономики—к его теории насчет «закона трудовых затрат». До чрезвычайности характерно, что истоки этой теории ведут к родоначальнику всех антидиалектических ошибок в марксистской экономической литературе последнего пе- риода—к А. Богданову.

B своем выступлении в Коммунистической академии по докладу Преображенского в январе 1926 г. покойный А. Богданов выставил следующее положение:

«Закон трудовой ценности при капитализме есть ^акон, по которому распределение производственных элементов регулируется трудовыми затратами; и вот в сущности как раз этот же закон по необходимости проводится государственным хозяйством даже тогда, когда оно является монопольным покупателем, проводится по отношению к противостоящему индивидуальному хозяйству».

Далее он продолжает:

«Дело в том, что если при капитализме стихийным регулятором являются трудовые затраты и если при переходной формации регулятором, в несколько более планомерной форме, являются трудовые затраты и при социализме регулп-

________ ч

¹ Более подробный разбор «закона трудовук затрат» читатель найдет в нашей брошюре под теы же названием, изд. «Московский рабочий», M. 1929.

тором должны явиться трудовые затраты,—то разве вы не видите, что тут есть некоторая общая закономерность?»

Отсюда Богданов делает следующий вывод:

«Действие данного закона в одном случае осуществляется более стихийно, в другом—более планомерно, ио это один и тот же закон,—закон трудовых затрат, одно и то же соотношение».

B сущности эта же центральная идея лежит в основе построений т.

По мнению т. Бухарина закон трудовых затрат есть необходимое условие общественного равновесия при всех и всяческих общественно-исторических формациях. Он может иметь разные «формы проявления». B товарно-капиталисти- ческом обществе он надевает на себя фетишистский костюм закона ценности. B законе ценности нельзя видеть закон трудовых затрат—и только, ибо «сущность» ценности, как исторической категории, состоит в ее фетишистском характере. Ho так же мало можно отвлекаться от «надисторического» (т. e. свойственного всякому обществу в более или менее «нормальных» условиях) материально-трудового «смысла» этой категории. Закон трудовых за- трат—голенький или в костюме^оказывается обязательным и универсальным регулятором хозяйственной жизни в самых различных общественно-экономических формациях.

Отсюда т. Бухариным делается вывод, что закон ценности не может перерастать ни во что иное, как в закон трудовых затрат. Этот закон есть всеобщий и универсальный закон хозяйственного равновесия. Стало быть речь может итти лишь о смене его (этого закона) общественной формы. Процесс победы социалистического, планового начала есть не что иное как про- цесС сбрасывания законом трудовых затрат своего греховного ценностного белья, т. e. процесс превращения закона ценности в закон трудовых затрат, процесс дефетишизации основного общественного регулятора.

Таким образом материальное содержание закона остается неизменным, меняется лишь его общественная форма. Закон трудовых затрат представляет собою, несмотря на смену своей формы проявления, один и тот же по своему, материальному содержанию регулятор.

K этому сводится основное содержание богдановско-бухарин- ского учения насчет закона трудовых затрат. Основной порок этой теории заключается в том, что общественные отношения товаропроизводящего общества рассматриваются лишь как «греховное белье», надетое на неизменное материальное содержание некоего «закона природы».

Выше мы уже видели, как Ленин относился ко всякой попытке сведения в богдановском стиле специфических проблем K общим признакам, действующим независимо от социального содержания процесса производства. Такие попытки Ленин считал порождением богдановской схоластики понятий.

Закон трудовых затрат является лишь частным случаем применения богдановско-бухаринской теории равновесия. Ho мы уже видели выше, в чем заключаются основные грехи этой теории. Как бы предчувствуя опасность возникновения такой механической концепции, Ленин предлагал в свое время заменить богдановско- бухаринскую «точку зрения равновесия» упоминанием о «необходимости известной пропорциональности».

Закон трудовых затрат объявляется необходимым условием общественного равновесия при всех и всяческих общественно-исторических формациях. Этот закон есть всеобщий и универсальный закон хозяйственного равновесия. Закон трудовых затрат оказывается обязательным и универсальным регулятором хозяйственной жизни в самых различных общественно-экономических формациях. Ho диалектика не питает особенных симпатий ко всеобщим и универсальным законам, одинаково пригодным при самых различных, при всех и всяческих общественно-исторических формациях. Мастера марксистской диалектики до сих пор обычно употребляли подобные слова лишь в порядке ядовитой иронии, лишь издеваясь над своими противниками, чуждыми диалектики (Маркс— по адресу Прудона, Энгельс—по адресу Дюринга, Ленин и Плеха- нов—по адресу своих многочисленных противников, в том числе и по адресу покойного Богданова).

Совершенно очевидно, что действительно различные исторические формации имеют определенные черты сходства (некоторые

Cl

общие определения), которые общи им всем, которые их «объединяют».

Ho в то же время различные исторические формации обладают чертами различия и отличия, специфическими характеристиками, которые отличают, отделяют одну форйЗцию от другой и от остальных вообще. Возникает однако вопрос: можно ли в процессе познания «оообой исторической формации» оторвать общие определения от ее специфических черт отличия? Марксистская диалектика отвечает на этот вопрос отрицательно. Диалектика нас учит, что общие моменты не существуют и не могут существовать вне особенных, специфических черт.

B своем «Введении к критике политической экономии» Маркс с исчерпывающей полнотой и ясностью освещает вопрос о p о л и и значении этих общих моментов, общих определений. Мы у Маркса читаем:

«Определения¹, которые приложимы к производству вообще, должны быть проанализированы, чтобы существенные различия не были забыты ввиду един- C т в а, которое обусловлено уже тем, что как субъект—человечество, так и объект—природа существуют на всех ступенях».

Итак самый анализ абстрактного понятия должен предохранить нас от забвения всего конкретного своеобразия реальной действительности. И Маркс с особой силой обрушивается на экономистов, «доказывающих вечность и гармонию существующих социальных отношений» тем, что «они забывают об этих различиях, доказывая например, что никакое производство не возможно без орудий производства, хотя бы этим орудием была только рука, и что никакое производство не возможно без предшествующего накопленного труда, хотя бы этот труд представлял собою всего лишь сноровку, которую рука дикаря приобрела и накопила путем повторяющихся упражнений». Ty же в сущности мысль Маркс повторяет и в отношении понятия «распределения»: «Какие бы различные формы ни принимало распределение на различных ступенях общественного развития, о нем так же, как и о производстве, могут быть высказаны общие положения, и все исторические различия опять-таки могут быть слиты и погашены в общечеловеческих законах».

И свое исследование вопроса о «производстве вообще» великий диалектик резюмирует следующим образом:

«Имеются определения, общие всем ступеням производства, которые, как общие, фиксируются мышлением; однако все так называемые общие условия всякого производства суть не что иное, как эти абстрактные моменты, с помощью которых нельзя понять ни одной действительной исторической ступени производ- c т в а».

i Согласно бухаринской теории свойственный товарно-капита- i листическому хозяйству закон ценности не может перерастать i ни во что иное, как в закон' простых трудовых затрат, и иное j «перерастание» является вопиющей чепухой. Процесе дефетишизации основного общественного регулятора понимается как процесс превращения закона ценности в закон трудовых затрат. Этот закон, который остается единственным регулятором на всех стадиях развития, раньше действовал в фетишистском костюме ценности, а в переходном хозяйстве он постепенно от этого костюма освобождается с тем чтобы при социализме продолжать свое существование в совершенно голом виде.

Мы видели выше, как Маркс относится к понятию «производства вообще», «распределения вообще» и т. д. Легко себе представить, как бы Маркс реагировал на утверждение, будто товарно-капиталистическое производство может перерасти только в «производство вообще», и что всякое иное перерастание есть вопиющая чепуха. Или, скажем, что наемный труд капиталистического хозяйства может перерасти лишь в простейшую абстракцию труда вообще. Совершенно очевидно, что с точки зрения диалектического материализма товарно-капиталистическое производство «перерастает» в социалистическое производство,

I равно как наемнЬш труд капиталистического общества «перерастает» в труд ассоциированных производителей, характерный для социализма.

B настоящее время мы имеем на этот счет совершенно недвусмысленное свидетельство Ленина. По поводу замечания т. Бухарина в его «Экономцке переходного периода» насчет превращения товара в продукт Ленин сделал следующее замечание:

«Неточно (товар) превращается не в продукт», а как-то иначе. Etwa: в продукт, идущий на общественное потребление не через рынок».

Ленин хотел таким образом подчеркнуть, что продукт,,, сбросив с себя товарную форму, отнюдь не превращается в какой-то абстрактный и бесформенный «продукт вообще», что в этом случае он носит на себе другую характеристику, вытекающую из его новой общественной формы. B применении к интересующему нас в данной связи вопросу отсюда следует, что не может быть и речи о перерастании закона ценности в закон трудовых затрат, объявленный «неизменным материальным содержанием» того же закона ценности. Ha самом же деле закон ценности может перерасти лишь в плановый регулятор социалистического общества, в плановый метод распределения общественного труда и регулирования общественного производства.

«Подведение множества случаев под один общий принцип Гегель никогда не называл диалектикой»,—писал Маркс, соглашаясь в этом случае с Гегелем полностью. '

Даже т. Бухарин, стремясь «множество случаев» подвести пед «один общий принцип» своего богдановского закона трудовых затрат, не мог не заметить некоторых проистекающих отсюда неудобств. Так например он поставил перед собою вопрос: каким образом этот неизменный по своему материальному существу регулятор ,приводит в разных общественных структурах к самыч разнообразным явлениям в области хозяйственной жизни и различным пропорциям между отраслями производства, к различным соотношениям, к различным темпам хозяйственного развития?

Пытаясь ответить на этот вопрос, т. Бухарин рассуждает следующим образом: в каждом обществе производство есть способ удовлетворения потребностей. Совокупное рабочее время распределяется между отдельными производствами, в целом удо- влетворяющими—худо ли, хорошо ли—эти потребности. B организованных обществах это выражается в хозяйственном плане. B товарном хозяйстве действует закон ценности. Ответ на поставленный выше вопрос сводится, по мнению т. Бухарина, к следующему: механизм, опосредствующий действие закона трудовых затрат (или закона ценности, как исторической формы этого всеобщего закона), решает дело. A закон остается все же единственным регулятором на всех стадиях развития.

Здесь совершенно очебидно выступает внутренний порок всей теории относительно закона трудовых затрат. Ведь в самом деле, либо «опосредствующий механизм» играет такую значительную роль, что ни о каком универсальном и всеобщем законе не можсг быть и речи, либо рещающее значение остается за «неизменным материальным содержанием» закона, и тогда оговорка насчет опосредствующего механизма отнюдь не решает дела.

2.

Маркс и Ленин неоднократно упоминают о необходимости пропорционального распределения труда в обществе. C точки зрения марксизма однако совершенно ясно, что само это распределение общественного труда в определенных пропорциях представляет собою процесс, который не только по своей форме (тем более по своей форме проявления), но и по своему материальному содержанию чрезвычайно различен при различных общественно-исторических формациях. B этом нетрудно убедиться, если дать себе труд подумать, что собственно следует понимать под распределением общественного труда в определенных пропорциях. Пропорциональное распределение общественного труда включает в себя в качестве составных частей целый ряд элементов, природа которых в корне различна при различных общественно-исторических формациях. Для целей наглядности назовем лишь наиболее яркие из этих элементов. Совершенно очевидно например, чтО с точки зрения пропорционального распределения общественного труда вовсе не безразлично классовое строение общества. Какое количество членов общества исключается из пропорционального распределения труда—в качестве ли бездельников-тунеядцев из господствующих классов или в качестве вынужденных «отдыхать» безработных в капиталистическом хозяйстве,—все это как будто не может считаться безразличным для осуществления пропорционального распределения труда в обществе. He может считаться безразличным и другая сторона, связанная с классовой структурой, общества: то количество труда, которое общество получает от каждого из своих членов. Абсолютно ясно, что это количество будет одним в патриархальном обществе, другим—при строе самостоятельных городских ремесленников, третьим—в царстве капиталистической эксплоатации, где рабочего гнетет «костлявая рука голода», четвертым—в социалистической коммуне будущего.

Ho не только изменчивое классовое ^строение общества не остается «равнодушным» к материальному содержанию процесса пропорционального распределения труда. Разве не очевидно, что при различном уровне развития общественной техники, при раз-

личных пропорциях между живым и мертвым трудом, при различных соотношениях между двумя основными подразделениями (выражаясь в терминах маркеовых схем воспроизводства)-мате- риальное содержание процесса пропорционального распределения общественного труда будет чрезвычайно различным? Смешно например ставить вопрос о соотношениях между производством средств производства и производством средств потребления применительно к общественному хозяйству дикарей, у которых камни и палки исчерпывают весь нехитрый арсенал средств производства. Однако этот же вопрос отнюдь не смешно ставить в отношении современного хозяйства, базирующегося на гигантски сложных аггломератах разнообразных средств производства. Помимо проблемы пропорционального распределения живого человеческого труда общества, на определенной исторической ступени развития встает тесно связанная с предыдущей проблема распределения труда накопленного, материально-технических элементов производственного процесса. Эти проблемы в исторически данном классовом обществе теснейшим образом сплетаются с явлениями классовых отношений, антагонизмов, борьбы.

Всю эту сложную многогранную реальность исторической действительности концепция «закона трудовых затрат» обескровливает в пустой и тощей абстракции. Суть проблемы представляется в упрощенном до чрезвычайности виде.

Мы видим таким образом, что под законом трудовых затрат можно понимать, в сущности говоря, одно из двух: либо самый ф а к т необходимости пропорционального распределения трудовых затрат общества на¹ любой ступени его развития, либо определенный и неизменный способ (неизменный не по своей форме, а, скажем, по своему материальному содержанию) пропорциональ- ного^распределения трудовых затрат.

Нетрудно заметить, что именно в п e p в о м с м ы с л e говорится о «необхоідимости разделения общественного труда в определенных пропорциях» в цитируемом обычно письме Маркса к Кугельману. Здесь совершенно явно имеется в виду самый факт необходимости пропорционального разделения труда. Эта необходимость является своего рода законом природы. Нельзя себе представить, что если в современном обществе труд распределяется пропорционально, то в будущем обществе он будет распределяться диспропорционально, точно так же, как нельзя себе представить, что если в современном обществе основой общественной связи является труд, производительная деятельность o6-

щественного человека, то в будущем обществе основой общественных отношений станет, скажем, игра наі флейте.

Таким образом самый факт необходимости пропорционального распределения труда абсолютно ясен и бесспорен. Эта необходимость действует, сохраняет свою силу, независимо от исторической общественной формы. Признание этоіго факта, понимание этой необходимости представляет собою абсолютно необходимое звено на определенной.ступени теоретического анализа¹. Непонимание этого простого факта свидетельствует о «полнейшем невежестве как в области того предмета, O котором идет речь, так и в области научного метода». Ha определенной ступени абстрактного анализа понимание факта необходимости пропорционального распределения труда, независимо от общественной формы, представляет собою абсолютно необходимую предпосылку. Однако метод Маркса характеризуется не односторонним сведением качественно различных явлений к однообразной, серой абстракции; Маркс идет по пути выведения сложных, богатых определениями, категорий из более простых. Отсюда ясна полНая недопустимость превращения простой категории, необходимой на определенной ступени абстрактного исследования, во всеобщий и универсальный закон, пригодный для всех времен и всех народов. Такое употребление научного орудия не по прямому назначению приводит лишь к пустым и бессодержательным определениям. И в самом деле, если мы о какой-либо Общественной формации можем сказать лишь, что в ней действует необходимость пропорционального распределения труда, то это, иными словами, означает, что мы об этой формации не можем сказать решительно ничего. Познавательная ценнОсть подобного утверждения не выше того, что нам дают классические примеры тривиальных утверждений: Волга течет в Каспийское море, лошади едят овес. Так обстоит дело с законом трудовых затрат, если в виде этого «универсального и всеобщего закона» представлять самый факт необходимости пропорционального распределения труда, факт, о котором Маркс упоминает не как об универсальном и всеобщем законе, а лишь как о необходимой ступени в теоретическом анализе.

Нетрудно заметить, что изложение сщоей теории «закона трудовых затрат» т. Бухарин начинает именно с понимания этого закона в первом смысле. Однако бессодержательность этой трактовки столь очевидна, что на этой ступени т. Бухарин долго не задерживается и незаметно переходит к пониманию, закона трудовых затрат во втором смысле. Под этим законом понимается уже не самый факт необходимости пропорционального распределения труда, не принцип этот в его предельной абстракции, а вполне определенное осуществление этого принципа, вполне определенный апособ и характер, вполне определенное, выражаясь подлинными словами т. Бухарина, «материальное содержание» принципа пропорционального распределения трудовых затрат.

C особой отчетливостью это понимание закона трудовых затрат ва вторам смысле обнаруживается в тех случаях, когда т. Бухарин пытаетоя конкретнее изобразить значение и порядок действия своего «закона». Констатируя тот бесспорный факт, что у нас в порядке плана ценьг в своей полуфиктивной роли складываются сознательно иначе, чем они складывались бы стихийно, т. Бухарин тут же делает весьма многозначительную оговорку:

«Но это ни в малой степени не значит, что здесь есть нечто, противоречащее закону пропорциональных трудовых затрат. Наоборот, здесь есть предварительная антиципация (предвосхищение) того, что при стихийном регулировании устанавливалось бы post festum» ^х.

Таким образом вся разница между регулятором капитализма и регулятором, действующим в переходном хозяйстве в виде закона трудовых затрат, сводится к тому, что закон трудовых затрат в порядке предварительного сознательного предвосхищения устанавливает т e ж e (по своему м а т e p и а л ь н о м у с о д e p ж a- н и ю) пропорции в общественном процессе воспроизводства, которые при действии закона ценности устанавливались бы бессознательно, стихийно.

Далее т. Бухарин делает следующее замечание:

«Когда мы говорим о нашем хозяйственном росте на о с н о в e p ы н о ч н ы X о т н о ш e н и й (это есть «смысл» нэпа с известной точки зрения), то тем самым мы опровергаем тезис о противопоставлении социалистического накопления (даже) законну ценности. Фигурально гов.оря, мы и закон ценности заставляем служить нашим целям. Закон ценности «помогает» нам и—как это ни странно звучит—тем самым подготовляет свою собственную гибель» ^{[11] [12].}

Здесь абсолютно правильна мысль, что нельзя противопоставлять закону ценности социалистическое накопление. Это две категории, несопоставимые уже по тон простой причине, что они расположены в различных плоскостях. Bce остальное содержание этого замечания не может не вызывать серьезных недоумений. Прежде всего следует заметить, что «смысл нэпа» сводится к сохранению рыночных отношений действительно лишь с известной (и притом весьма определенной) точки зрения. B настоящее время, когда лозунг неограниченной свободы рынка стал знаменем капиталистических групп, это совершенно ясно. Далее, разве отношения между плановым началом в нашем хозяйстве и законом цен- ности—этим самодержцем неограниченной рыночной стихии—в самом деле исчерпываются той идиллией, которую рисует т. Бухарин? Разве вся роль закона ценности сводится к тому, что мы заставляем его служить своим целям и он самым послушным образом нам помогает?

Нет сомнения, что в сложных взаимоотношениях Илана и стихии в· советской экономике известную роль играет и момент «использования». Однако сводить к этому все дело—значит не видеть чрезвычайно существенной стороны, которая заключается в борьбе между планом и стихией, в борьбе за план, в форме и под флагом которой развертывается реальная клас- c о в а я б о p ь б а в нашей стране. Впрочем такое «сведение», такое одностороннее понимание взаимоотношений между планом и стихией вполне соответствует той точке зрения, согласно которой «смысл нэпа» заключается в сохранении рыночных отношений, ^ закон ценности «перерастает в закон трудовых затрГат», под которым подразумевается не что иное, как «неизменное материальное содержание» закона ценности.

»

3.

Еще ярче, пожалуй, второй вариант понимания закона трудовых затрат выступает. в «Заметках экономиста», где т. Бухарин писал:

«Сам закон накопления предполагает существование другого закона, на основе которого он «действует». Чтоі это— закон трудовых затрат или что-либо иное,—в данном случае для нас безразлично. Ясно одно: если какая-либо отрасль производства систематически не получает обратно издержек производства плюс известную надбавку, соответствующую части прибавочного труда и могущую служить источником расширенного воспроизводства, то она либо стоит на месте,, либо p e г p e с с и p у e т. Этот закон «годится» и для зернового хозяйства. Если соседние отрасли производства находятся в сельском хозяйстве в лучшем положении, происходит процесс перераспределения производительных сил > ·.

Здесь прежде всего бросается в глаза, что зсрнов'ое хозяйство рассматривается как некое единое целое, в то время как всем известно, что в условиях переходного хозяйства производство зерна протекает в различных социальных формах. Необходимо иметь в виду по крайней мере четыре уклада, на которые распадается зерновое хозяйство. Зерно производится, как известно каждому, в хозяйствах натурального типа, простого товарного типа (бедняцко-середняцкая масса индивидуальных хозяйств), типа капиталистического (кулацкие хозяйства) и типа обобществленного, социалистического (совхозы и колхозы). Если даже отбросить элементы натурального хозяйства, то остаются все же три хозяйственных уклада. Можно ли объединить эти три уклада под одним «законом», который в одинаковой степени «годится» для всех? Совершенно очевидно например, что в настоящий период форсированной борьбы против капиталистичбски-эксплоататорских элементов советская хозяйственная политика отнюдь не руководствуется по отношению к кулацким хозяйствам—производителям зерна—тем принципом, что им следует непременно возмещать издержки производства п л ю с и з в e с т н у ю н а д б а в к у. Наоборот, при помощи индивидуального обложения и прочих мер мы стремимся свести до минимума ту .часть прибавочного продукта, которая сосредоточивается в руках кулаков. Кулачество отвечает на это, как известно, сплошь и рядом сокращением посевов..За- дача сводится к тому, чтобы это сокращение кулацких посевов, в известном смысле неизбежное и естественное в условиях обострившейся классовой борьбы в деревне, компенсировать и перекрыть расширением зерновых посевов бедняцко-середняцкого крестьянства и обобществленного сектора. Поэтому зерновые хозяйства последних двух типов должны быть поставлены в значительно лучшие условия по сравнению с кулацким хозяйством. Совхозы, например, для своего расширения требуют не только возмещения издержек производства плюс, известной надбавки, соответствующей части прибавочного труда. Как это ясно каждому, форсированное строительство гигантских зерновых совхозов требует от государства на первых порах затраты довольно крупных средств, которые черпаются вовсе не обязательно из той же отрасли зернового хозяйства. ^[13]

Стало быть при ближайшем рассмотрении обнаруживается, чтоі «закон», который, поі мнению, т. Бухарина, «годится» для зернового хозяйства, как пОвидимому и для всех других отраслей народного хозяйства, на самом деле вряд ли вообще куда-нибудь годится, ибо он оставляет соверщенно в стороне главное, а именно: социально-классовую характеристику хозяйственных единиц. Любопытно, что в этой именнО связи т. Бухарин сам делает замечание насчет своего «закона»: «Что это—закон трудовых затрат или что-либо другое,—в данном случае для нас безразлично». Справедливость требует признать, что закон трудОвых затрат в том смысле, в каком он выступает здесь, действительно чрез-, вычайно напоминает «что-либо другое». B самом деле, здесь говорится об издержках производства, которые вовсе не являются логической категорией всякого хозяйства вообще, а представляют собою, напротив, историческую катепОрию товарно-капиталистического хозяйства, возникающую, и действующую на основе закона ценности. Далее, представление об отдельных «отраслях производства» здесь целиком и полностью соответствует бессубъектному товаропроизводящему обществу, в котором действительно «процесс перераспределения производительных сил» между отраслями регулируется тем законом насчет «издержек производства плюс известная надбавка», который выставляется в качестве «годного» и для советской экономики. '

Несколько лет тому назад один из советских экономистов писал:

«Для товарно-социалистической системы остается обязательным равновесие между спросом и предложением на рынке и соответствующее образование или устанОвление цен— с о O т в e т с т в и e ц e н и з д e p ж к а м производства» K ' Этот экономист однакО открыто заявил, что ш его мнению в советской экономике гоісподствует закон ценности. Этот же автор считает, что «нормальные» плановые элементы нашего хозяйства вовсе не ликвидируют товарного хозяйства и не вытесняют его.

И действительно, если признать, что закон издержек производства господствует в нашем хозяйстве, тогда нет решительно никаких оснований отрицать действие закона ценности на Основе которого только и может итти речь об издержках производ- ^[14] ства. Таким образом «закон трудовых затрат» в его втором смысле чрезвычайно мало отличается от закона ценности. Если понимать под законом трудовых затрат неизменное материальное содержание закона ценности, то спор о том—господствует ли в нашем хозяйстве закон ценности или закон трудовых затрат, является в значительной степени бессодержательным спором о словах. Закон трудовых затрат выступает в этом случае до поры до времени как псевдоним, как стыдливое покрывало закона ценности. При первом же прикосновении критики это покрывало спадает, псевдоним раскрывается.

Концепция «закона трудовых затрат» легко может стать чем- то вроде теоретического обоснования для платформы открыто оппортунистического правого уклона.

Эта концепция исходит из того, что ёсли мы и можем находить необходимые хозяйственные пропорции своими плановыми методами, то эти методы во всяком случае не противоречат материальному содержанию закона ценности. Если на словах признается общее положение о том, что при капитализме пропорции были бы иные, нежели у нас, то на деле вся концепция всеобщего и универсального регулятора, с неизменным материальным содержанием, оставляет до чрезвычайности мало места для откло- Нения наших пропорций от пропорций, устанавливающихся в «нормальном» товарно-капиталистическом хозяйстве. Между тем курс партии на решительное осуществление индустриализации страны и социалистичеокой переделки деревни базируется на необходимости и возможности установления в нашем хозяйстве су- щественно иных пропорций между отдельными элементами народнохозяйственного целого, нежели те пропорции, которые были бы присущи товарно-капиталистическому хозяйству в нашей стране. Совершенно очевидно, что советская экономическая система благодаря особенностям своей классовой структуры, благодаря изменившемуся типу связи с внешним миром, благодаря изменившемуся характеру производственных отношений таит в себе возможности установления иных по своему материальному содержанию пропорций в хозяйственной жизни, нежели пропорции, устанавливаемые в «обычном» хозяйстве товарно-капи- талистическОго типа. Поставленные нашей партией задачи социалистического строительства обусловливают необходимость установления во многих случаях иных материально-производственных пропорций по сравнению с пропорциями, диктуемыми законом ценности. Эти истины могут считаться в достаточной мере элементарными. Одно из преимуществ советской системы хозяйства заключается например, в значительном сокращении непроизводительного потребления благодаря уничтожению значительной ж>ли непроизводительных доходов нетрудовых, эксплоа- таторски*классов. Ho в переводе на материально-производогвен- ный язык это означает, что значительно меньшая доля трудовых и матер.иальных ресурсов затрачивается на обслуживание этих паразитарных «потребностей»: на производство предметов роскоши, на область личных услуг и т. п. Kypc на индустриализацию страны обусловливает существенно иные материальные пропорции в области связей с внешним миром, нежели свободное * действие закона ценности. Политика наступления на капитали* стические элементы города и деревни требует также соответствующих материальных пропорций в том смысле например, что должно возрасти производство сельскохозяйственного чшвентаря, машин, тракторов, искусственных удобрений. Bce эти элементы для крупного хозяйства коллективного типа необходимы в значительно ббльших пропорциях, чем для кулацких хозяйств-того же размера, базирующихся на хищнической, кабальной эксплоа- тации батрацкого и бедняцкого труда.

Оставляя без малейшего внимания все эти существенные отличия в деле установления материальных пропорций, свойственные советской экономике, концепция «закона трудовых затрат» предоставляет широкий простор для неправильного объяснения причин и природы наших хозяйственных затруднений нынешнего периода. Из той предпосылки, что «закон трудовых затрат» годится, мол, и для советского хозяйства, делается вывод о том, что современные нарушения равновесий' в хозяйстве вызваны исключительно неправильным установлением хозяйственных пропорций вследствие чересчур быстрого темпа индустриализации страны и наступления на капиталистичеокие элементы. При этом совершенно забываются диспропорции, унаследованные от прошлого, оставляются в стороне те особые методы преодоления атих диспропорций, которые свойственны советскому хозяйству. Принцип равновесия объявляется высшим критерием в деле планирования. Равнение на узкие места выставляется в качестве высшей мудрости хозяйственной политики.

Мы полагаем, что к закону трудовых затрат вполне применима, с соответствующими изменениями, та критика, которой Ленин подверг другой «универсальный» закон, пресловутый «закон убывающего плодородия почвы». Напомним в двух словах резюме ленинской критики.

«К чему сводится «очевидность» пресловутого «закона убывающего плодородия почвы»?—спрашивал Ленин.—К тому, что если бы последующие приложения труда и Капитала к земле давали не уменьшающееся, а одинаковое количество продуктов, то тогда незачем было вообще pac- нщрять запашки... тогда «земледелие всего земного шара можно было бы уместить на одной десятине».

Таков обычньгй (и единственный) довод в пользу «универсального» закона.

«И самое небольшое размышление покажет всякому,— продолжает Ленин,—что этот довод представляет нз себя бессодержательнейшую абстракцию, которая оставляет в стороне самое главное: уровень техники, состояние производительных сил» ^[15].

Как мы видели выше, закон трудовых затрат также «оставляет в стороне самое главное», в данном случае—различие общественных фор маций. Поэтому, на наш взгляд, к закону, трудовых затрат вполне применима та характеристика, которую Ленин дает закону убывающего плодородия:

«Вместо универсального закона мы получаем следовательно в высшей степени относительный «закон», настолько относительный, что ни о каком «законе»., не может быть и речи».