§ 3. Циклы и кризисы, мироное хозяйство
Наиболее очевидные изменения в функционировании капиталистической экономики после первой мировой войны были связаны с изменением картины циклического развития. Так, уже в середине 20-х гг.
исследования конъюнктуры мирового капиталистического хозяйства привели советских экономистов к постановке вопроса о типологии кризисов капиталистического производства.Бухарин на XV партконференции выделил три различных типа кризисов: «а) нормальные капиталистические кризисы, характерные для довоенного времени; б) кризисы недопроизводства, голодные кризисы, которые были характерны для целого ряда стран, в первую очередь стран Европы, во время войны и отчасти после войны, и в) теперешние кризисы перепроизводства, которые являются... совершенно особенными, своеобразными кризисами»[452]. Своеобразие последних Бухарин видел в том, что при некотором росте производственного аппарата разительно отстает покупательная способность масс. Таким образом, Бухарин, до некоторой степени предвосхищая Дж. М. Кейнса, сформулировал идею о центральной роли платежеспособного спроса населения в движении капиталистического цикла, в известном смысле абсолютизировал данную проблему — в духе известной теории стагнации капитализма.
Иной подход к проблеме цикличности капиталистического воспроизводства демонстрировал Н. Кондратьев. Выдвинутая им теория «больших циклов конъюнктуры», к обоснованию которой он шел начиная с книги «Мировое хозяйство и его конъюнктура во время и после войны» (1922), стала предметом обсуждения в ходе дискуссии по докладу Кондратьева «Большие циклы конъюнктуры», с которым он выступил в 1926 г. в Институте экономики РАНИОН. Основываясь на статистике промышленного производства и торговли США, Англии, Франции, он высказал предположение о том, что наряду с обычными периодическими циклами продолжительностью в 7—11 лет существуют и иные циклы капиталистической динамики в 48—55 лет, которые Кондратьев и определял как «большие циклы конъюнктуры».
Их материальную базу этот выдающийся экономист, концепция которого вошла в «золотой фонд» мировой экономической мысли XX в., видел в особенностях воспроизводства той части основного капитала, которая функционирует на протяжении многих десятилетий (здания, сооружения и т. д.).Наряду с большими и «обычными» Кондратьев выделил также сезонные колебания конъюнктуры и «малые» циклы продолжительностью примерно в 3,5 года, однако основное внимание уделил именно большим циклам. Их воспроизводственную основу он связывал с действием ряда факторов самого различного характера — закономерностями производительных сил (неравномерность технического прогресса), политическими процессами, развитием мирового рынка (вовлечение новых стран в орбиту капиталистического хозяйства) и т. д. Как отмечал Кондратьев, «в течение примерно двух десятилетий перед началом повышательной волны наблюдается оживление в сфере технических изобретений. Перед началом и в самом начале повышательной волны наблюдается широкое применение этих изобретении в сфере промышленной практики, связанное с реорганизацией производственных отношений. Начало больших циклов обычно совпадает с расширением ор-
, ^..«митичаинх спнзеп. Почилу дпух ШН71СДПИХ 1ШКЛ0
предшествуют, по конец, серьезные II імеїіеііпя и добыче дрлгоцемн металлов п в денежном обращении»[453],
Теория «больших циклов конъюнктуры» вызвала оживленные сп ры среди советских экономистов. Содокладчик Кондратьева на диску сии в РАНИОН Д. Опарин, а также В. Богданов, А. Герценштей Л. Эвентов[454] подвергли сомнению аргументацию автора оригинальн ! концепции, обратили внимание на известную узость статистической зы, отметили рассогласованность между темпами динамики произв ства и движением цен по фазам большого цикла. Недостаточно исч пывающим было признано объяснение причин длинных волн конъю туры.
С течением времени сугубо научная критика все больше уступа место идеологическим разносам, обвинениям в «идеализме», недооц- ке роли классовой борьбы, фаталистическом взгляде на историю и т.
Гипотеза Кондратьева была признана ошибочной, а сам он — «бур азным апологетом». Имя Кондратьева было изгнано из специальной учебной литературы, а его теория практически не упоминалась на р дине до начала 80-х гг.Особое внимание советские экономисты уделили исследбваии кризиса 1929—1933 гг. Необычайный по глубине и продолжительност он охарактеризовался целым рядом новых явлений. Учитывая то о стоятельство, что с наступлением этого кризиса в научных и политич скнх кругах СССР связывалось обострение всех противоречий капит лизма, вплоть до революционного взрыва, неудивительно, что обсу дению особенностей и перспектив его были посвящены три болып дискуссии по докладам Е. Варги в Институте мирового хозяйства мировой политики (декабрь 1929 г., март—апрель 1931 г., декабр 1931—январь 1932 г.). Правильно оценив американский биржево крах 1929 г. как начало кризиса, предсказав его мировой характе ученые развернули большую работу по сбору конкретных материало описывающих ход кризиса, его воздействие на положение рабочег класса, крестьянства, колониальных народов, отраслевые и мирохозяЙ ственные показатели капиталистического производства. Вышли в све такие обобщающие труды, как «Кризис в Северо-Американских Соеди ненных Штатах» под редакцией Л. Эвентова и Л. Мендельсона (1930) «Мировой экономический кризис 1929—1931 гг.» под редакцией Л. Ка шарского и В, Серебрякова (1931), «Мировой экономический кризис Е. Варги (1930), сборник «Мировой экономический кризис. Очерки п странам» под редакцией Е. Варги, а также М. Иоэльсона и Б. Механика (1932) и др. В них среди прочего были сформулированы выводы о серьезных деформациях капиталистического цикла, обусловленных, в частности, усиливающимся влиянием на воспроизводственный процесс милитаризации экономики, искусственной военно-инфляционной конъюнктуры.
Наработки советских исследователей были использованы в документах ВКП(б), особенно в материалах XVI и XVII (1934) партсъез- дов, где кризис 1929—1933 гг. был охарактеризован как всемирный, с наибольшей остротой проявившийся в главном центре капитализма —
wunv luvuitn ш |и н,л v i vii iiu Jipuivi іл HUK'M IIUI U II tl [ПІОГО КріГШС'ІІ,
¦обычное прожде дли кризисной фазы иоисдсипс цеп, отсутствие им ПИЖОНИМ КПК СЛеДСТНИО 1’ОСПОДС'ГПа монополий и т.
д.На XVII съезде был поставлен вопрос о характере послекрмзис- чого развития 'капиталистической экономики. Уже тогда — на основе i-ыкладок отсчестнеппых экономистов[455] — прогнозировалось, что пос- . ((’кризисная депрессия не возвратит экономику к наивысшему подъему. lt; обытия, как известно, подтвердили прогноз; в 1937 г., так и не перей- ім в устойчивую фазу подъема, мировая экономика вползла в новый і ризис.
Во второй половине 30-х гг. вышла целая серия обобщающих Фундаментальных трудов по истории и теории капиталистического никла, зафиксировавших достигнутые советской экономической наукой серьезные исследовательские результаты в данной области: 1-й и 3-й шма многотомного труда «Мировые экономические кризисы. 1848— !!)35 гг.». Первый том, под редакцией Е. Варги, носил название «Сравнительные материалы по истории кризисов в важнейших капиталистических странах»; третий, принадлежавший перу академика И. Трахтен- перга, — «Денежные кризисы (1921 —1938 гг,)»[456].
Интернационализация хозяйственной жизни в межвоенный период поставила советскую экономическую мысль перед необходимостью исследования международных экономических отношений, причем специфика процессов в этой сфере привела к тому, что возникла дискуссия о природе мирового хозяйства и его отношении к предмету политической экономии.
Некоторые экономисты (Н. Бухарин, Д. Бухарцев, М. Спектатор, А. Угаров и др.) выступили в конце 20-х гг. с концепциями, согласно которым мировое хозяйство следовало определять как особый предмет специфической науки, отдельной от политической экономии и экономической географии. Против такой постановки вопроса протестовали А. Герценштейн, К. Бутаев, М. Иоэльсон, А. Иткина и другие, которые отстаивали ту точку зрения, что мировое хозяйство является непременным атрибутом капитализма на всех стадиях его развития, что политэкономию неправомерно ограничивать изучением только национального хозяйства, что отрыв внешнеэкономических отношений монополистического капитализма от его внутренней природы не позволяет понять закономерности ни той, ни другой сферы. Дискуссия способствовала определенному усилению внимания исследователей к новейшим явлениям в мировом хозяйстве, хотя носила на себе определенный отпечаток схоластического теоретизирования.
В целом 20—30-е гг. прошли под знаком разработки и уточнения ленинской теории империализма. Оценивая с ее позиций тенденции и процессы в капиталистической экономике, советская экономическая наука акцентировала внимание на явлениях паразитизма, загнивания монополистического капитализма, усилении его общей неустойчивости, нарастания военной угрозы, фашизации ведущих империалистических держав. Объективно действительность давала богатую пищу, для такого рода наблюдений и выводов, способствуя тем самым становлению, укреплению и дальнейшей догматизации «марксистско-ленинской политической экономии капитализма».