Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. - М.: Соц- экгиз, 1962. - 677 С.

Краткая рецензия на книгу

Величие А.Смита в данном труде заключается, во-первых, в обширности проблем и категорий, которые он рассматривает.

Внимательное прочтение первоисточника позволяет сделать вывод о несоответствии приписываемых А.Смиту заслуг теми, кто из поколения в поколение повторяет чужие утверждения, не перепроверяя их самостоятельной работой с этой книгой. Самыми популярными ссылками на А.Смита является его концепция невидимой руки рынка, трудовая теория стоимости, выделенная К.Марксом, и теория международной торговли. Проверка данных утверждений свидетельствует о наличии других достоинств учения А.Смита (в частности, проведении им в современной терминологии междисциплинарного, а на самом деле - более глубокого исследования, сочетающего в себе знание автором законодательства, или юриспруденции, нравственной философии, теологии и собственно политической экономии).

Данный труд А.Смита будет полезен представителям аграрной науки, не использующим такие методы исследования аграрных отношений; специалистам в области государственного регулирования экономики, денежно-кредитной политики, налоговой политики и сферы образования. Эти направления глубоко представлены в труде А.Смита, но остались за рамками представленного конспекта с тем, чтобы отразить общую концепцию раскрытия заявленной автором темы исследования.

Как уже отмечалось выше, при выделении фундаментальных концепций государственного регулирования именно на А.Смита ссылаются как на родоначальника идеи либеральной модели государственного регулирования, основываясь на его любимом выражении «невидимая рука», которое он использовал в своих разных трудах, а впервые применил в рукописи «История астрономии» (Smith A. Essays on Philosophical Subjects. Oxford, 1980. P. 49). Но А.Смит в своем труде не выдвигал именно идею создания либеральной системы государственного регулирования, не обосновывал ее, а пятая книга его экономического сочинения посвящена многим вопросам государственного регулирования экономики - и направлениям расходования средств государственного бюджета, и ряду направлений формирования его доходной части.

Приведем комментарий и французских экономистов Ш.Жида и Ш.Риста по поводу невидимой руки А.Смита, свидетельствующий о грамотном и адекватном толковании данными специалистами этой идеи: «Естественные экономические институты более чем прекрасны в глазах Смита, они провиденциальны. Божественнее провидение заложило в сердце человека стремление к улучшению своего положения, из которого зарождается естественная социальная организация; подчиняясь этому стремлению, человек выполняет лишь благодетельные предначертания самого Бога. В погоне за выгодой «он в этом случае, как и во многих других (речь идет о приложении капиталов), направляется невидимой рукой к достижению такого результата, который не входил в его намерения». Почти так же выражались физиократы»^[1]. Но когда ссылаются на это выражение А.Смита, почему-то забывают в каком контексте оно сказано - в условиях естественного порядка, когда человеческое общество похоже на мир животный и управляется свыше - Богом.

В данном выдающемся труде, как и в труде любого великого экономиста прошлого, следует различать субъективную и объективную составляющую. А.Смит сам не уточнил для читателя, каковы были конечные цели его исследования - кому именно он адресовал свой труд для использования и интересы какого класса он защищает. Изучение же его труда позволяет сделать вывод, что А.Смит не являлся беспристрастным исследователем, и проводил, например, различие в положении рабочего класса в богатых странах, типа Великобритании, рекомендуя хорошо оплачивать его труд, и наемных рабочих в колониях, где низкая зарплата обуславливается потребностью капиталистов сокращать издержки производства и увеличивать тем самым прибыль на капитал.

Только лишь в четвертой книге мы узнаем, что «политическая экономия, рассматриваемая как отрасль знания, необходимая государственному деятелю или законодателю, ставит себе две различные задачи: во-первых, обеспечить народу обильный доход или средства существования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать себе их; во-вторых, доставлять государству или обществу доход, достаточный для общественных потребностей. Она ставит себе целью обогащение как народа, так и государя» (С. 313). На наш взгляд, эту задачу А.Смит не решил - он не определил, что значит обильный доход для народа и не дал количественный сопоставлений по разным странам доходов, чтобы можно было получить представление, какая страна богатая, а какая бедная. Не стал он заниматься проблемой согласования интересов. Спорным является соответствие названия книги, логики исследования и ее конкретного содержание. Тема исследования - богатство народов, а внутри - вопросы обогащения отдельных представителей, но не народа в целом и тем более не разных народов.

Хотя понятно и то, что увидеть, что не доделано другими, и дать замечания гораздо легче, чем самим написать очень точный, краткий и понятный всем труд, не содержащий противоречий и не наносящий ущерба экономическому развитию. В любом случае А.Смит поставил перед мировой экономической наукой проблемы, которые по-прежнему требуют теоретического решения, а уже затем - практического применения: богатство народов (т.е. большинства населения) ни в мировом масштабе, ни в рамках группы развитых стран из-за негативных экономических отношений не достигнуто, как и не создано четкой количественной теории оценки данного богатства. Общепринятый для международных сравнений показатель ВВП (или ВНП) не отражает качество экономического роста и качество жизни народа. Поэтому эта проблема еще ждет продолжения разработки учеными, уровень квалификации которых сопоставим с уровнем квалификации Адама Смита. Но это касается развития столь обширных исследований, а для большинства же специалистов труд А.Смита - отличный учебник для обучения на хорошем уровне.

Остановимся и на некоторых других дискуссионных моментах учения А.Смита. Посвящая начало своего исследования выяснению причин научнотехнического прогресса, А.Смит выстраивает ошибочную, на наш взгляд, логическую цепочку рассуждений - из-за человеческой склонности к обмену, т.е. заложенной в природе человека (по нашему мнению, склонность к обмену не входит в сферу духовно-нравственных отношений), люди обменивают производимые продукты и услуги и тем самым развивают разделение труда, которое, в свою очередь, обеспечивает повышение производительности труда и научнотехнический прогресс. При этом он проводит ошибочную, на наш взгляд, аналогию между человеческим обществом и животным миром и подчеркивает естественный экономический порядок, подобно тому, как мы не пытаемся изменить взаимоотношения между животными, тем самым опуская в своем рассмотрении проблемы социального неравенства. С другой стороны, можно посмотреть на этот подход и совершенно иначе. Возможно, А.Смит не примитивно рассматривал человеческое общество, а на основе глубокой теологофилософской позиции - о позитивном, миролюбивом преобразовании мира в лучшую сторону, не акцентируя внимание на негативных сторонах, а преумножая позитив.

Опора на естественный порядок организации человеческого общества подобно животному миру обусловила использование в понятийном аппарате А.Смита прилагательного естественный: «естественная цена» наряду с рыночной (глава VII первой книги), естественная норма каждой из составных частей естественной цены - заработной платы, прибыли и ренты (С. 62), на С. 63 он пишет: «продукт труда составляет естественное вознаграждение за труд, или его заработную плату» и т.д.

Если все предопределено, то и деление мира на бедных и богатых не следует и обсуждать, тем более, что роль государства А.Смит видел, в первую очередь, в защите интересов богатых в ущерб бедным и голодающим. А значит, подобная философская установка будет способствовать и воспроизводству отношений социального неравенства, образованных на основе проявления бездуховности и негативных нравственных качеств людей - наглости, обмане, безнаказанной преступной деятельности и т.д. А это - уже не позитив, а усугубление негатива. Но нам остается только догадываться, так как не о позитиве и не о негативе, как о достижении счастья, А.Смит в данном сочинении даже не упоминает. Богатство народа, по А.Смиту, - это чисто монетарные измерения. Несмотря на привлекательное название, автор не дает в своей книге ни количественного определения богатства, ни критериев его достижения, а выделение трех источников доходов уводит общество в сторону от позитивного экономического развития и не может рассматриваться как истинное. А.Смит выделяет в качестве трех источников доходов заработную плату, процент на капитал и земельную ренту. Заработная плата - это доход на труд, процент - это доход на вложенный капитал, а рента - это доход от сдачи в аренду земельного участка. И при этом он пренебрегает важнейшей истиной, что за всеми источниками дохода стоят люди, которые вкладывают свой труд, заключающийся в уровне накопленных носителем труда знаний, квалификации, энергии, умственных и организаторских способностей. Поэтому, чтобы получить и процент на капитал, нужно вложить капиталисту свой труд, и чтобы получить ренту, нужно организовать и продумать и данный процесс получения дохода. С позиции современных представлений об экономике, - совершенно несостоятельная теория.

Заметим также, что некоторые современные экономисты (например, лауреат Нобелевской премии по экономике А.Сен придерживается такой же точки зрения, призывая при этом бедных не завидовать богатым), и эта точка зрения очень выгодна многим для удержания своего состояния на основе такой примитивной теории, в которую никто глубоко не погружается, принимая на веру, что А.Смит - великий экономист и надо верить всему, что он сказал, как непревзойденный классик. Не развивая здесь подробную систему опровержения, изложенную в двух наших книгах «Нравственные законы экономики» и «Экономика счастья», написанных именно под влиянием другой книги А.Смита «Теория нравственных чувств», заметим только, что вопросы общественного устройства, создаваемого все-таки не животными, а разумными существами - людьми, ясно и без всякого специального исследования, что отличаются от устройства животного мира.

Удивительно также, что на протяжении нескольких десятилетий эта теория разделения труда как естественного порядка господствовала во многих странах мира как базовая фундаментальная теория. Хотя подход Дж.С.Милля нам представляется гораздо более глубоким и объективным - не обмен и разделение труда, как у А.Смита, а труд - основа богатства нации. И рост производительности труда в масштабе общества не простое следствие развития человеческого общества как мира животных, по А.Смиту, а результат труда умных и усердных людей, по Дж.С.Миллю.

Безусловной заслугой А.Смита является то, что он своим сочинением, написанным понятным для многих языком и с простой логикой, привлек к изучению политической экономии ряд выдающихся мыслителей мира и своим авторитетом оказал при этом огромное на них влияние. На протяжении нескольких столетий вместо того, чтобы смотреть вглубь каждого человека, в его духовнонравственную основу и с этой точки зрения анализировать ход всей экономической истории, - в первую очередь, как результата выполнения решений и влияния отдельных личностей как на уровне управления государством, так и на уровне управления богатейшими семействами мира и крупнейшими предприятиями, мировая экономическая наука не принимала во внимание личность человека (кроме Дж.С.Милля и ряда других) и вслед за А.Смитом раскручивала обезличенную идею обмена-появления денег-капитала и затем богатства нации, преумножаемого, в основном, негативным путем, и тем самым обусловила процессы фетишизации денег. В этом смысле, несмотря на многогранность учения А.Смита, данный труд является не основой развития демократических экономических отношений, где в центре исследования рассматривается многогранная человеческая натура и весь процесс развития экономики подчинен удовлетворению его потребностей, в первую очередь духовно-нравственных, а затем уже и материальных, а основой монетаризма, исповедуемого в постперестроечной России.

Содержание книги:

Введение и план сочинения.

Книга I. Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между классами народа. - С. 18-199.

Глава I. О разделении труда.

Глава II. О причине, вызывающей разделение труда.

Глава III. Разделение труда ограничивается размерами рынка.

Глава IV. О происхождении и употреблении денег.

Глава V. О действительной и номинальной цене товаров, или о цене их в труде и цене их в деньгах.

Глава VI. О составных частях цены товаров.

Глава VII. О естественной и рыночной цене товаров.

Глава VIII. О заработной плате.

Глава IX. О прибыли на капитал.

Глава Х. О заработной плате и прибыли при различных применениях труда и капитала.

Отдел I. Неравенства, обуславливаемые самим характером занятий.

Отдел II. Неравенства, вызываемые вмешательством государства.

Глава XI. Земельная рента.

Отдел I. О сельскохозяйственном продукте, который всегда доставляет ренту.

Отдел II. О сельскохозяйственном продукте, который иногда дает ренту, а иногда не дает ее.

Отдел III. О колебаниях в соотношении стоимости продуктов, всегда приносящих ренту, и продуктов, иногда приносящих и не приносящих ренту.

Заключение.

Книга II. О природе капитала, его накоплении и применении - С. 200276.

Глава I. О подразделении накопленных богатств.

Глава II. О деньгах как особой части общих запасов общества, или об издержках для поддержания национального капитала.

Глава III. О накоплении капитала или труде производительном и непроизводительном.

Глава IV. О капитале, ссужаемом под проценты.

Глава V. О различных помещениях капиталов.

Книга Ш. О развитии благосостояния у разных народов - С. 277-309.

Глава I. О естественном развитии благосостояния.

Глава II. О препятствиях развитию земледелия в Древней Европе после падения Римской Империи.

Глава III. Возникновение и развитие городов после падения Римской Империи.

Глава IV. Как торговля городов содействовала росту благосостояния сельских местностей.

Книга IV. О системах политической экономии. - С. 311-498.

Глава I. О принципах коммерческой, или меркантилистической системы.

Глава II. Об ограничении ввоза из-за границы таких продуктов, которые могут быть производимы внутри страны.

Глава III. Об исключительных ограничениях ввоза почти всех товаров из стран, баланс с которыми признается неблагоприятным.

Глава IV. О возвратных пошлинах.

Глава V. О премиях.

Глава VI. О торговых договорах.

Глава VII. О колониях.

Глава VIII. Заключение о меркантилистической системе.

Глава IX. О земледельческих системах или о тех системах политической экономии, которые признают продукт земледелия единственным или главным источником дохода и богатства каждой страны.

Книга V. О доходах государя или государства - С. 499-677.

Глава I. О расходах государя или государства.

Отдел I. О расходах на оборону.

Отдел II. О расходах на отправление правосудия.

Отдел III. О расходах на общественные работы и общественные учреждения.

Отдел IV. О расходах на поддержание достоинства государя.

Глава II. Об источниках общего, или государственного, дохода общества.

Отдел I. О фондах, или источниках дохода, которые могут принадлежать специально государю или государству.

Отдел II. О налогах.

Глава III. О государственных долгах.

Е.Е.Румянцева

Изложение идей А.Смита

Во введении А.Смит объясняет логику своего исследования. Ниже приводится текст «Введения и плана сочинения» полностью.

«Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов.

Поэтому от количества этих продуктов или того, что приобретается в обмен на них сравнительно с числом тех, кто их потребляет, народ оказывается лучше или хуже снабженным всеми необходимыми предметами, и удобствами, в каких он нуждается.

Но это отношение у каждого народа определяется двумя различными условиями: во-первых, искусством, умением и сообразительностью, с какими, в общем, применяется его труд, и, во-вторых, отношением между числом тех, кто занят полезным трудом, и числом тех, кто им не занят.

Каковы бы ни были почва, климат и размеры территории того или иного народа, обилие или скудость его годового снабжения всегда будут зависеть от этих двух условий.

Обилие или скудость этого снабжения зависят, по-видимому, в большей степени от первого из этих условий, чем от второго. У диких народов — охотников и рыболовов — каждый человек, способный к труду, более или менее занят полезным трудом и старается по мере сил добывать все необходимое для своей жизни или для тех лиц из своего семейства и племени, которые по своей старости, молодости или слабости не могут заниматься охотой и рыбной ловлей. Такие народы, однако, бывают так ужасно бедны, что нужда подчас заставляет их — или по крайней мере они думают, что она вынуждает их, — убивать своих детей, стариков и страдающих хроническими болезнями или же покидать их на голодную смерть и на съедение диким зверям. Напротив, у народов цивилизованных и процветающих — хотя у них большое число людей совсем не работает, причем многие неработающие потребляют в десять, а часто и в сто раз большего труда, чем большинство работающих, — продукт всего труда общества в целом так велик, что часто все бывают в изобилии снабжены им, так что работник даже низшего и беднейшего разряда, если он бережлив и трудолюбив, может пользоваться большим количеством предметов необходимости и удобств жизни, чем какой бы то ни было дикарь.

Причины этого прогресса в области производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется

между различными классами и группами людей в обществе, составляют предмет первой книги настоящего исследования.

Каково бы ни было состояние искусства, умения и сообразительности, применяемых при работе данным народом, обилие или скудость годового снабжения должны зависеть при неизменности этого состояния от соотношения между числом людей, занятых полезным трудом, и числом лиц, не занимающихся им. Число полезных и производительных рабочих, как это будет выяснено в дальнейшем, зависит везде от количества капитала, затрачиваемого на то, чтобы дать им работу, и от особого способа его употребления. Поэтому вторая книга рассматривает природу капитала, способы его постепенного накопления, а также изменения в количествах труда, приводимых им в движение, в зависимости от различных способов его применения.

Народы, довольно далеко подвинувшиеся вперед в отношении искусства, умения и сообразительности в применении своего труда, употребляли весьма различные методы для того, чтобы придать труду известный характер или направление, причем не все применявшиеся ими методы были одинаково благоприятны для умножения их продукта. Политика одних народов особенно сильно поощряла земледелие, политика других — городскую промышленность. Вряд ли хотя бы один народ относился одинаково ко всем родам промышленности. Со времени падения Римской империи политика Европы более благоприятствовала ремеслам, мануфактуре и торговле — одним словом, городской промышленности, чем земледелию — труду сельскому. Обстоятельства, которые, по-видимому, привели к такой политике и упрочили ее, объяснены в третьей книге.

Хотя эти различные методы были, может быть, обусловлены частными интересами и предрассудками отдельных групп населения, которые не принимали во внимание или не предусматривали возможных последствий для благосостояния общества в целом, однако они послужили основанием для весьма различных теорий политической экономии; при этом одни из последних особенно подчеркивают значение городской промышленности, другие — сельской. Эти теории имели значительное влияние не только на мнения образованных людей, но и на политику государей и государственной власти. В четвертой книге я пытался возможно полнее и точнее объяснить эти различные теории и главные результаты, к которым они приводили в разные века и у различных народов.

В задачу первых четырех книг, таким образом, входит выяснение того, в чем состоял доход главной массы народа или какова была природа тех фондов, которые в различные века и у различных народов составляли их годовое потребление. Пятая, последняя, книга рассматривает доход государя или государства. В ней я старался показать, во-первых, каковы необходимые расходы государя или государства, какие из этих расходов должны покрываться за счет сборов со всего общества и какие — только определенною частью общества или отдельными его членами; во-вторых, каковы различные методы привлечения всего общества, к покрытию расходов, падающих на все общество, и каковы главные преимущества и недостатки каждого из этих методов; и, в-третьих, наконец, какие причины и соображения побуждали почти все современные правительства отдавать часть своих доходов в долгосрочный залог или заключать займы и какое влияние имели они на действительное богатство общества, на годовой продукт его земли и его труда» (С. 17-18).

В первой книге А.Смит много внимания уделяет разделению труда. «Величайший прогресс в развитии производительной силы труда и значительная доля искусства, умения и сообразительности, с какими он направляется и прилагается, - так начинает он первую главу, - явились, по-видимому, следствием разделения труда. Значение разделения труда для хозяйственной жизни общества в целом легче всего уяснить себе, если ознакомиться с тем, как оно действует в каком-либо отдельном производстве. Обыкновенно полагают, что дальше всего оно проведено в некоторых мануфактурах, имеющих второстепенное значение. В действительности разделение труда, может быть, и не идет там так далеко, как в других, более крупных; но в небольших мануфактурах, предназначенных обслуживать спрос лишь незначительного числа людей, общее число рабочих должно быть по необходимости невелико, и потому рабочие, занятые различными операциями в производстве, часто соединены в одной мастерской и могут находиться все сразу на виду. Напротив, в тех крупных мануфактурах, которые предназначены удовлетворять спрос большого количества людей, каждая отдельная часть работы занимает столь значительное число рабочих, что уже представляется невозможным соединить их всех в одной и той же мастерской. Здесь нам приходится видеть вместе только рабочих, занятых одною частью работы. И потому, хотя в таких крупных мануфактурах разделение труда может быть в действительности проведено гораздо дальше, чем в мануфактурах меньшего значения, в них оно не так заметно и поэтому мало обращало на себя внимание» (С. 21).

Рассматривая различные примеры, А.Смит приходит к выводу, что «такое значительное увеличение количества работы, которое может выполнить в результате разделения труда одно и то же число рабочих, зависит от трех различных условий: во-первых, от увеличения ловкости каждого отдельного рабочего; во-вторых, от экономии времени, которое обыкновенно теряется на переход от одного вида труда к другому; и, наконец, от изобретения большого количества машин, облегчающих и сокращающих труд и позволяющих одному человеку выполнять работу нескольких» (С. 23).

Фактически А.Смит констатирует те процессы, которые произошли в мире благодаря разделению труда и находит при этом массу преимуществ для беднейших рабочих, которые все равно, по его мнению, неплохо живут по сравнению с людьми первобытнообщинного строя. Г оворя о том, что все познается в сравнении, А.Смит завершает первую главу словами: «если мы рассмотрим все это, говорю я, и подумаем, какой разнообразный труд затрачен на все это, мы поймем, что без содействия и сотрудничества многих тысяч людей самый бедный обитатель цивилизованной страны не мог бы вести тот образ жизни, который он обычно ведет теперь и который мы неправильно считаем весьма простым и обыкновенным. Конечно, в сравнении с чрезвычайной роскошью богача его обстановка должна казаться крайне простой и обыкновенной, и, тем не менее, может оказаться, что обстановка европейского государя не всегда настолько превосходит обстановку трудолюбивого и бережливого крестьянина, насколько обстановка последнего превосходит обстановку многих африканских царьков, абсолютных владык жизни и свободы десятков тысяч нагих дикарей» (С. 26).

Продолжая свои рассуждения о разделении труда в начале второй главы первой книги А.Смит пишет: «Разделение труда, приводящее к таким выгодам, отнюдь не является результатом чьей-либо мудрости, предвидевшей и осознавшей то общее благосостояние, которое будет порождено им: оно представляет собою последствие — хотя очень медленно и постепенно развивающееся — определенной склонности человеческой природы, которая отнюдь не имела в виду такой полезной цели, а именно склонности к торговле, к обмену одного предмета на другой» (С. 27).

С данным утверждением А.Смита, особенно учитывая тот факт, что он глубоко занимался теорией нравственной философии, сложно согласиться. Разделение труда как раз является результатом мудрости многих людей, а вот определенные склонности человеческой природы относятся к области исследования вечных - незыблемых - ценностей. И, на наш взгляд, некорректно смешивать нравственность как склонность человеческой природы и закономерности экономического развития. Не склонность всех без исключения людей к обмену подтолкнула их к разделению труда, а разум и его применение к усовершенствованию экономической деятельности.

И далее великий экономист ориентирует читателя на достаточно примитивное, на наш взгляд, восприятие экономических отношений, сравнивая поведение людей с животным миром: «Щенок ласкается к своей матери, а болонка старается бесчисленными уловками привлечь внимание своего обедающего хозяина, когда хочет, чтобы он накормил ее. Человек иногда прибегает к таким же уловкам со своими ближними, и если у него нет другого средства побудить их действовать в соответствии с его желаниями, он пытается приобрести их расположение угодничеством и всяческой лестью. Однако у него не хватило бы времени действовать так во всех случаях. В цивилизованном обществе он непрерывно нуждается в содействии и сотрудничестве множества людей, между тем как в течение всей своей жизни он едва успевает приобрести дружбу нескольких лиц. Почти у всех других видов животных каждая особь, достигнув зрелости, становится совершенно независимой и в своем естественном состоянии не нуждается в помощи других живых существ; между тем человек постоянно нуждается в помощи своих ближних, но тщетно было бы ожидать ее лишь от их расположения. Он скорее достигнет своей цели, если обратится к их эгоизму и сумеет показать им, что в их собственных интересах сделать для него то, что он требует от них. Всякий предлагающий другому сделку какого-либо рода предлагает сделать именно это. Дай мне то, что мне нужно, и ты получишь то, что необходимо тебе, — таков смысл всякого подобного предложения. Именно таким путём мы получаем друг от друга значительно большую часть услуг, в которых мы нуждаемся» (С. 27-28).

Сравнивая человеческое общество с животным миром, а принадлежность к разным профессиям естественной потребностью в разделении труда, А.Смит тем самым, по сути, отвлекает читателя от проблем социального неравенства. Если к человеческому обществу применять аналогию животного мира, что все, что создано в экономике - предопределенность, независящая от нашего сознания, то людям надо просто успокоиться и не переживать относительно социального неравенства, в котором богатые богатеют, а бедные беднеют, техногенное воздействие приводит к природным катаклизмам и т.д. А как же равенство всех людей перед Богом, особенно учитывая то, что А.Смит был верующим человеком и читал курс теологии в университете в Глазго? «Эта склонность к обмену, - завершает вторую главу первой книги, - не только создает различие способностей, столь заметное у людей различных профессий, она также делает его полезным. Многие породы животных, признаваемые принадлежащими к одному и тому же виду, отличаются от природы гораздо более резко выраженным несходством способностей, чем это наблюдается, по-видимому, у людей, пока они остаются свободными от воздействия привычки и воспитания. Ученый по своему уму и способностям и наполовину не отличается так от уличного носильщика, как дворовая собака от гончей, или гончая от болонки, или последняя от овчарки. Однако эти различные породы животных, хотя и принадлежащие все к одному виду, почти бесполезны друг для друга. Сила дворовой собаки ни в малейшей степени не дополняется ни быстротой гончей, ни понятливостью болонки, ни послушанием овчарки. Все эти различные способности и свойства, ввиду отсутствия способности или склонности к обмену и торгу, не могут быть использованы в общих целях и ни в какой мере не содействуют лучшему приспособлению и удобствам всего вида. Каждое животное, вынужденное заботиться о себе, защищать себя отдельно и независимо от других, не получает решительно никакой выгоды от разнообразных способностей, которыми природа наделила подобных ему животных. Напротив того, среди людей самые несходные дарования полезны одно другому; различные их продукты благодаря склонности к торгу и обмену собираются как бы в одну общую массу, из которой каждый человек может купить себе любое количество произведений других людей, в которых он нуждается» (С. 29).

Третью главу первой книги А.Смит снова начинает с вывода своего исследования, который он затем подтверждает конкретными примерами: «Так как возможность обмена ведет к разделению труда, то степень последнего всегда должна ограничиваться пределами этой возможности, или, другими словами, размерами рынка. Когда рынок незначителен, ни у кого не может быть побуждения посвятить себя целиком какому-либо одному занятию ввиду невозможности обменять весь излишек продукта своего труда на необходимые продукты труда других людей» (С. 31). Именно этот вывод на протяжении многих лет формировал ошибочное экономическое мировоззрение в России, распространяя теорию разделения труда на мировую экономику, в которой ни одна страна ми-

ра в реальной жизни не стремится к этому, а заботится (в разной степени и в зависимости от господствующей в ней экономической теории) о своей национальной безопасности. Ни субъекты хозяйствования в одной стране не задумываются в своей практике деятельности о разделении своего труда как одном из результатов деятельности, так тем более и страны мира, вступая в международные торговые отношения, вообще не занимаются улучшением системы разделения труда. Следовательно, то значительное место, которое А.Смит отводит в своей теории системе разделения труда, явно не оправдано.

От разделения труда, к которому приводит естественная потребность людей обмениваться между собой товарами и услугами, А.Смит приходит к вопросу появления денег. «Как только повсеместно устанавливается разделение труда, лишь весьма малая доля потребностей каждого человека может быть удовлетворена продуктом его собственного труда. Значительно большую часть их удовлетворяет обменом того излишка продуктов своего труда, который остается после удовлетворения его потребностей, на излишки продукта труда других людей, в которых он нуждается. Таким образом, каждый человек живет обменом или становится в известной мере торговцем, а само общество превращается, так сказать, в торговый союз» (С. 33).

Рассмотрев историю появления денег, А.Смит вводит понятие стоимости товаров. «Теперь я приступлю к выяснению правил, - завершает он изложения вопросов четвертой главы первой книги, - согласно которым люди обменивают товары друг на друга или за деньги. Эти правила определяют так называемую относительную, или меновую, стоимость товара.

Надо заметить, что слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой стоимостью. Предметы, обладающие весьма большой потребительной стоимостью, часто имеют совсем небольшую меновую стоимость или даже совсем ее не имеют; напротив, предметы, имеющие очень большую меновую стоимость, часто имеют совсем небольшую потребительную или совсем ее не имеют. Нет ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ничего нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет никакой потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить очень большое количество других товаров.

Для выяснения основных правил, определяющих меновую стоимость товаров, я попытаюсь показать:

во-первых, каково действительное мерило этой меновой стоимости, или в чем состоит действительная цена всех товаров;

во-вторых, из каких частей состоит эта действительная цена; и, наконец, какие причины повышают иногда некоторые или все части этой цены над ее естественным или обычным уровнем, а иногда понижают ее ниже этого уровня; или какие причины иногда препятствуют точному совпадению рыночной цены, т. е. фактической цены товаров, с их естественной ценой.

Эти три вопроса я попытаюсь выяснить со всей возможной полнотой и ясностью в трех последующих главах, причем должен весьма серьезно просить у читателя внимания и терпения: терпения — для рассмотрения подробностей, которые могут в некоторых местах показаться, может быть, излишне утомительными; внимания — для усвоения того, что может показаться в некоторой степени неясным даже после самых обстоятельных объяснений, какие я в состоянии дать. Я всегда предпочитаю заслужить упрек в недостатке краткости, лишь бы быть уверенным, что мое изложение понятно; однако, несмотря на все мое старание быть возможно более понятным, вопрос все же может показаться недостаточно разъясненным ввиду его чрезвычайно абстрактного характера» (С. 36-37).

От обмена - к деньгам - от денег - к ценам. Главу, посвященную рассмотрению проблем ценообразования (пятую главу первой книги), А.Смит начинает следующим образом: «Каждый человек богат или беден в зависимости от того, в какой степени он может пользоваться предметами необходимости, удобства и удовольствия. Но после того как установилось разделение труда, собственным трудом человек может добывать лишь очень небольшую часть этих предметов: значительно большую часть их он должен получать от труда других людей; и он будет богат или беден в зависимости от количества того труда, которым он может распоряжаться или которое он может купить. Поэтому; стоимость всякого товара для лица, которое обладает им и имеет в виду не использовать его или лично потребить, а обменять на другие предметы, равна количеству труда, которое он может купить на него или получить свое распоряжение. Таким образом, труд представляет собою действительное мерило меновой стоимости всех товаров.

Действительная цена всякого предмета, т.е. то, что каждый предмет действительно стоит тому, кто хочет приобрести его, есть труд и усилия, нужные для приобретения этого предмета. Действительная стоимость всякого предмета для человека, который приобрел его и который хочет продать его или обменять на какой-либо другой предмет, состоит в труде и усилиях, от которых он может избавить себя и которые он может возложить на других людей. То, что покупается на деньги или приобретается в обмен на другие предметы, приобретается трудом в такой же мере, как и предметы, приобретаемые нашим собственным трудом. В самом деле, эти деньги или товары сберегают нам этот труд. Они содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда. Труд был первоначальной ценой, первоначальной покупной суммой, которая была уплачена за все предметы. Не на золото или серебро, а только на труд первоначально были приобретены все богатства мира; стоимость их для тех, кто владеет ими и кто хочет обменять их па какие-либо новые продукты, в точности равна количеству труда, которое он может купить на них или получить в свое распоряжение.

Как говорит Гоббс, богатство — это сила. Но человек, который приобретает или получает по наследству большое состояние, не обязательно приобретает вместе с ним или наследует политическую, гражданскую или военную власть. Его состояние, может быть, дает ему средства приобрести ту или другую, но одно лишь обладание этим состоянием не дает, ему непременно такую власть. Обладание этим состоянием дает ему немедленно и непосредственно лишь возможность покупать, располагать всем трудом или всем продуктом труда, который имеется на рынке. Богатство его более или менее велико в прямом соответствии с размерами этой возможности, т. е. с количеством труда других людей, или, что то же самое, с количеством продукта труда других людей, которое он благодаря своему богатству может купить или получить в свое распоряжение. Меновая стоимость всякого предмета должна быть всегда в точности равна размеру той власти, которую данный предмет дает своему обладателю.

Однако, хотя труд является действительным мерилом меновой стоимости всех товаров, стоимость их обычно расценивается не в труде. Часто бывает трудно установить отношение между двумя различными количествами труда. Время, затраченное на две различные работы, не всегда само по себе определяет это взаимоотношение. В расчет должна быть принята также различная степень затраченных усилий и необходимого искусства. Один час какой-нибудь тяжелой работы может заключать в себе больше труда, чем два часа легкой работы; точно так же один час занятия таким ремеслом, обучение которому потребовало десять лет труда, может содержать в себе больше труда, чем работа в течение месяца в каком-нибудь обычном занятии, но требующем обучения. Не легко найти точное мерило для определения степени трудности или ловкости. Правда, обычно при обмене продуктов различных видов труда принимается во внимание степень трудности и ловкости. Однако при этом не имеется никакого точного мерила, и дело решает рыночная конкуренция в соответствии с той грубой справедливостью, которая, не будучи вполне точной, достаточна все же для обычных житейских дел.

Помимо того, товары гораздо чаще обмениваются, а потому и сравниваются с другими товарами, чем с трудом. Поэтому более естественным является расценивать их меновую стоимость количеством какого-нибудь другого товара, а не количеством труда, которое можно на них купить. К тому же большинство людей лучше понимает, что означает определенное количество какого-нибудь товара, чем определенное количество труда. Первое представляет собою осязательный предмет, тогда как второе — абстрактное понятие, которое хотя и может быть объяснено, но не отличается такою простотою и очевидностью» (С. 38-39).

Рассматривая труд в качестве основы меновой стоимости А.Смит не углубляется до раскрытия сущности богатства, которое человек получает по наследству - ведь это тоже труд, созданный предками наследника или другими людьми, которых они эксплуатировали. Тем самым, поднимая связанные между собой вопросы, А.Смит избегает рассмотрения проблемы эксплуатации и не акцентирует внимание на таком аспекте как прошлый труд.

Абстрактными рассуждениями, но не раскрытием сущности эксплуатации труда объясняет А.Смит и тот факт, что наниматель платит рабочему не столько, сколько стоит его труда. «Но хотя равные количества труда имеют всегда одинаковую стоимость для работника, - пишет он, - однако для его нанимателя они представляют собою то большую, то меньшую стоимость. Он покупает эти количества труда то за большее, то за меньшее количество товаров, и ему представляется, что цена труда меняется так же, как и цена всех других предметов. В одних случаях она кажется ему дорогой, а в других дешевой. Но в действительности именно товары дешевы в одном случае и дороги в другом.

Таким образом, в этом обычном смысле можно говорить, что труд, подобно товарам, обладает действительной и номинальной ценой. Можно сказать, что его действительная цена состоит в количестве предметов необходимости и удобства, которые даются за него, а номинальная цена состоит в количестве денег. Рабочий бывает богат или беден, он хорошо или плохо вознаграждается в зависимости от действительной, а не номинальной цены его труда» (С. 40).

Начав свои рассуждения с вывода о том, что повышение производительности труда явилось следствием разделения труда, которое в свою очередь получило развитие благодаря обмену, А.Смит приходит к созданию своей трудовой теории стоимости, которая в условиях развития такого направления экономической науки как оценка собственности опровергнуто конкретными методиками расчета различных видов стоимостей (в соответствии с Международными стандартами оценки, Европейскими стандартами оценки 2000 и российскими стандартами оценки). В условиях социалистической экономики эта теория в чистом виде также была мало реализуема в прикладном плане, хотя в СССР было подготовлено и работало очень много экономистов-специалистов в области нормирования труда и государственного ценообразования. Квинтэссенция трудовой теории стоимости А.Смита заключается в следующем: «очевидно, что труд является единственным всеобщим, равно как и единственным точным мерилом стоимости или единственной мерой, посредством которой мы можем сравнивать между собою стоимости различных товаров во все времена и во всех местах. Как уже было указано, мы не можем определять действительную стоимость различных товаров от одного столетия к другому количествами серебра, которые даются за них. Мы не можем определять ее от одного года к другому количествами хлеба. Но количествами труда мы можем с величайшей точностью определять ее как от столетия к столетию, так и от одного года к другому. Для очень продолжительных периодов времени хлеб представляет собою лучшее мерило, чем серебро, потому что от столетия к столетию одинаковые количества хлеба обмениваются скорее на то же количество труда, нежели серебра. Напротив, от одного года к другому серебро представляется лучшим мерилом, чем хлеб, потому что одинаковые количества серебра скорее могут быть обменены на одинаковое количество труда.

Хотя при установлении вечных рент или даже при весьма долгосрочных арендах, может быть, и полезно делать различия между реальной и номинальной ценой, но оно не имеет практического значения при покупках и продажах, этих наиболее распространенных и обычных сделках в человеческой жизни.

В данное время и в данном месте действительная и номинальная цена всех товаров точно соответствует одна другой. Чем больше или меньше денег вы получите, например па лондонском рынке за какой-либо товар, тем большее или меньшое количество труда вы сможете приобрести на них в данное время и в данном месте. Поэтому в определенное время и в определенном месте деньги представляют собою точное мерило действительной меновой стоимости всех товаров, но только в определенное время и в определенном месте.

Поскольку речь идет о различных местах, не существует правильного соответствия между действительной и денежной ценой товаров. Несмотря на это, купец, доставляющий товары из мест в другое, может принимать во внимание только их денежную цену или разницу между количеством серебра, за которое он покупает их, и тем количеством, за которое он может их продать. Пол-унции серебра в Кантоне в Китае может означать большее количество как труда, так и средств существования и удобств, чем одна унция в Лондоне. Поэтому товар, который в Кантоне продается за пол-унции серебра, может быть в действительности там дороже или иметь большее действительное значение для человека, который обладает им, чем товар, который продается в Лондоне за одну унцию, для человека, обладающего им в Лондоне. Однако, если лондонский купец может купить в Кантоне за пол-унции серебра товар, который он может затем продать в Лондоне за одну унцию, он наживает 100% на этой сделке, как и в том случае, если бы унция серебра имела в Лондоне ту же стоимость, что и в Кантоне. Для него не имеет значения тот факт, что пол-унции серебра в Кантоне дали бы ему возможность получить больше труда или большее количество средств существования и удобств, чем одна унция может доставить ему в Лондоне. Одна унция в Лондоне всегда дает ему возможность приобретения двойного количества всего того, что можно приобрести на пол-унции, а в этом именно для него заключается сущность дела.

Поэтому номинальная, или денежная, цена товаров в конечном счете определяет разумность или неразумность всех торговых сделок и таким образом регулирует почти все дела обыденной жизни, связанные с ценой, нам не приходится удивляться, что на денежную цепу люди обращали гораздо большее внимание, чем на действительную цену» (С. 42-43).

И далее в пятой главе первой книги А.Смит продолжает рассуждать о роли денег в установлении цен и их истории развития.

В конце этой главы А.Смит дает определение цены: «под денежной ценой товаров я всегда понимаю количество чистого золота или серебра, за которое они продаются, совершенно не принимая во внимание названия монеты. 6 шилл. и 8 п. времен Эдуарда I я признаю, например, имеющими ту же самую денежную цену, что и фунт стерлингов в настоящее время, потому что они содержали, насколько мы можем судить, то же самое количество чистого серебра» (С. 49).

Следующая проблема, которую исследует А.Смит, - составляющие цены. В результате он приходит к следующему выводу: «действительная стоимость всех различных составных частей цены определяется количеством труда, которое может купить или получить в свое распоряжение каждая из них. Труд определяет стоимость не только той части цены, которая приходится на заработную плату, но и тех частей, которые приходятся на ренту и прибыль» (С. 52).

«Чем больше какой-либо товар нуждается в обработке, - продолжает свои рассуждения А.Смит, - тем большей становится та часть цены, которая приходится на заработную плату и прибыль, сравнительно с той частью, которая приходится на ренту. С развитием обрабатывающей промышленности не только увеличивается последовательный ряд прибылей, но и каждая последующая становится больше прибыли, полученной на предыдущей стадии; это обусловливается тем, что капитал, с которого она получается, становится все больше. Капитал, занимающий ткачей, например, должен быть больше капитала, занимающего прядильщиков, потому что он не только замещает последний с его прибылью, но, кроме того, выплачивает заработную плату ткачей, а прибыль всегда должна быть в известной пропорции к капиталу.

Впрочем, даже в наиболее развитых обществах всегда имеется небольшое число товаров, цена которых сводится лишь к двум составным частям, а именно к заработной плате и прибыли на капитал, и еще меньшее число товаров, цена которых состоит только из заработной платы. Так, например, в цене морской рыбы одна ее часть оплачивает труд рыбаков, а другая — прибыль на капитал, затраченный на рыбную ловлю. Рента очень редко входит составной частью в эту цену, хотя это иногда и бывает, как я покажу в дальнейшем. Иначе обстоит дело, по крайней мере в большей части Европы, в речном рыболовстве. За ловлю форелей уплачивается рента, она, хотя ее и нельзя назвать земельной рентой, так же составляет часть цены форели, как заработная плата и прибыль. В некоторых местах Шотландии бедняки промышляют собиранием вдоль морского берега различных камешков с крапинками, известных под названием шотландских голышей. Цена, которую им платит за эти камешки гранильщик, представляет собою только плату за их труд; в нее не входит ни рента, ни прибыль.

Но цена всякого товара в конечном счете должна все же сводиться к той или другой или ко всем этим трем частям, так как всякая доля цены, остающаяся после оплаты земельной ренты и цены всего труда, затраченного на добычу материала, обработку и доставку его на рынок, должна по необходимости оказаться чьей-либо прибылью.

Так как цена, или меновая стоимость любого товара, взятого в отдельности, сводится к той или другой или ко всем трем указанным составным частям, то к таким же трем составным частям должна сводиться цена, или меновая стоимость, всех товаров, составляющих общий годичный продукт труда каждой страны, взятых в общей сложности? Она должна распределяться между различными жителями данной страны или в виде заработной платы за их труд, или в виде прибыли на их капитал, или в виде ренты за их землю. Таким именно способом распределяется между различными членами общества все, что ежегодно собирается или производится трудом этого общества, или, что то же самое, вся цена годичного продукта труда. Заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости. Всякий иной доход в конечном счете получается из этих источников.

Всякий человек, который получает свой доход из источника, принадлежащего лично ему, должен получать его либо от своего труда, либо от своего капитала, либо от своей земли. Доход, получаемый от труда, называется заработной платой; доход, получаемый с капитала лицом, которое лично употребляет его в дело, называется прибылью; доход, получаемый с него лицом, которое не употребляет его в дело, а ссужает его другому, называется процентом, или денежным ростом. Он представляет собою вознаграждение, уплачиваемое заемщиком заимодавцу за ту прибыль, которую он имеет возможность извлечь при помощи этих денег. Часть этой прибыли, естественно, принадлежит заемщику, который берет на себя риск и заботы по употреблению капитала в дело, а часть, естественно, принадлежит заимодавцу, который предоставляет заемщику возможность получить прибыль. Ссудный процент всегда представляет собою доход производный, который, если он не выплачивается из прибыли, полученной от применения этих денег, должен быть выплачен из какого-либо иного источника дохода, поскольку, конечно, заемщик не является расточителем, делающим новый долг для уплаты процентов по первоначальному долгу. Доход, получающийся целиком с земли, называется рентой и достается землевладельцу. Доход фермера получается частью от его труда, частью с его капитала. Для него земля является лишь орудием, дающим возможность получать заработную плату за труд и извлекать прибыль с своего капитала. Все налоги и всякий основанный на них доход — все оклады, пенсии, ежегодные рентные доходы всякого рода — в конечном счете получаются из этих трех первоначальных источников и выплачиваются непосредственно или посредственно из заработной платы, из прибыли с капитала или из ренты с земли. Когда эти различные виды дохода принадлежат различным лицам, их легко отличают друг от друга, но когда они принадлежат одному и тому же лицу, их нередко смешивают, по крайнее мере в обыденной речи» (С. 52-54).

Так завершается шестая глава первой книги. Седьмую главу А.Смит начинает со следующих утверждений: «В каждом обществе или каждой местности существует обычная или средняя норма как заработной платы, так и прибыли для каждого из различных приложений труда и капитала. Эта норма, как я покажу в дальнейшем, естественно, регулируется частью в зависимости от общих условий общества, от его богатства или бедности, от того процветания, застоя или упадка, частью же в зависимости от особой природы того или иного приложения труда и капитала.

В каждом обществе или каждой местности, равным образом, существует обычная, или средняя норма ренты, которая, как я покажу в дальнейшем, тоже регулируется частью общими условиями общества или местности, где расположена земля, частью же естественным или искусственным плодородием почвы.

Эти обычные, или средние нормы могут быть названы естественными нормами заработной платы, прибыли и ренты для того времени и той местности, где они обычно преобладают.

Если цена какого-либо товара соответствует тому, что необходимо для оплаты в соответствии с их естественными нормами земельной ренты, заработной платы и прибыли на капитал, затраченный при добыче, обработке и доставке его на рынок, то товар этот продается, можно сказать, по его естественной цене.

Товар в таком случае продан за столько, сколько он стоит, т. е. сколько он обошелся тому лицу, которое доставило его на рынок, ибо, хотя в обыденной речи так называемые издержки производства товара не включают в себя прибыль лица, перепродающего его, все же, если оно продает товар по цене, не дающей ему обычную в его местности норму прибыли, оно, очевидно, теряет от такой торговой сделки; в самом деле, затратив свой капитал каким-либо иным образом, оно могло бы получить прибыль. Эта прибыль, кроме того, составляет его доход, действительный фонд, из которого он черпает средства для своего существования. Подобно тому, как он при изготовлении и доставке на рынок своих товаров авансирует своим рабочим их заработную плату или средства их существования, он точно таким же образом авансирует и самому себе средства своего существования, которые обычно находятся в соответствии с той прибылью, которую он имеет основание ожидать от продажи своих товаров. И потому, если товары не приносят ему ожидаемую прибыль, можно сказать, что они не возмещают ему того, что они действительно ему стоили» (С. 56).

В этой же главе А.Смит поднимает вопрос о монополии: «Монополия, предоставленная отдельному лицу или торговой компании, оказывает то же действие, что и секрет в торговле или мануфактурном производстве. Монополисты, поддерживая постоянный недостаток продуктов на рынке и умышленно не удовлетворяя полностью действительный спрос, продают свои товары намного дороже естественной цены и поднимают свои доходы — состоят ли они в заработной плате или прибыли — значительно выше их естественной нормы.

Монопольная цена во всех случаях является высшей ценой, какая только может быть получена. Естественная цена, или цена свободной конкуренции, напротив, представляет собою самую низкую цену, на какую можно согласиться, конечно, если речь идет не об отдельном случае, а о продолжительном времени. Первая во всех случаях является высшей ценой, какую только можно вытянуть у покупателей или какую, как предполагается, они согласны дать; вторая представляет собою низшую цену, какую продавцы соглашаются взять, не прекращая в то же время своего дела» (С. 60-61).

И в конце седьмой главы первой книги А.Смит так объясняет логику своего дальнейшего исследования: «Вот все, что я полагаю необходимым заметить в настоящее время относительно временных и постоянных отклонений рыночной цены товаров от их естественной цены.

Сама естественная цена изменяется вместе с естественной нормой каждой из ее составных частей — заработной платы, прибыли и ренты, и в каждом общество эта норма изменяется в зависимости от его общих условий, в зависимости от его богатства или бедности, его прогресса, застоя или упадка. В последующих четырех главах я постараюсь выяснить с возможной для меня полнотой и отчетливостью причины этих разнообразных изменений.

Я постараюсь, во-первых, выяснить, какие условия естественно определяют норму заработной платы и как отражаются на этих условиях богатство или бедность общества, его прогресс, застой или упадок.

Я постараюсь, во-вторых, показать, какие условия естественно определяют норму прибыли и как, равным образом, на этих условиях отражаются указанные перемены в состоянии общества.

Хотя денежная заработная плата и прибыль весьма неодинаковы в различных сферах приложения труда и капитала, однако, по-видимому, обычно существует известная пропорция как между денежной заработной платой во всех различных сферах приложения труда, так и между денежной прибылью во всех различных сферах приложения капитала. Эта пропорция, как выяснится в дальнейшем, зависит отчасти от природы различных промыслов и отчасти от различных законов и общей политики, существующих в данном обществе. Но эта пропорция, хотя она во многих отношениях зависит от законов и общей политики, зависит, по-видимому, лишь в малой степени от богатства или бедности этого общества, его прогресса, застоя или упадка; она остается неизменной или почти неизменной при всех этих состояниях общества. Я постараюсь, в- третьих, выяснить все различные условия, определяющие эту пропорцию.

В-четвертых, наконец, я постараюсь показать, каковы условия, регулирующие земельную ренту и повышающие или понижающие действительную цену всех различных продуктов, производимых Землей» (С. 62).

По ходу рассмотрения проблемы установления заработной платы А.Смит делает и такое утверждение, истинность которого может быть проверена современными исследователями: «Не размеры национального богатства, а его постоянное возрастание вызывает увеличение заработной платы за труд. В соответствии с этим заработная плата выше всего не в наиболее богатых странах, а в странах, больше всего накопляющих или быстрее богатеющих» (С. 67).

А следующее утверждение очень напоминает современную ситуацию в России с низкой оплатой труда большинства населения: «В стране, обладающей значительным богатством, которое, однако, в течение продолжительного времени не возрастает, мы не можем встретить очень высокую заработную плату. Фонд, предназначенный на заработную плату, доход и капитал ее жителей могут быть очень велики, но если они в течение нескольких столетий оставались неизменными или почти неизменными, то количество рабочих, занятых в течение данного года, легко может покрыть, и даже больше чем покрыть, потребность в них в последующем году. В такой стране редко может чувствоваться недостаток рабочих рук и хозяевам нет необходимости перебивать их друг у друга. Количество рабочих рук, напротив, в таком случае окажется превышающим спрос на них. Постоянно будет ощущаться недостаток работы, и рабочим придется перебивать ее друг у друга. Если бы в такой стране заработная плата превысила размер, достаточный для существования рабочего и содержания его семьи, конкуренция между рабочими и интересы хозяев скоро понизили бы ее до наименьшего размера, который только совместим с простым человеколюбием. Китай долгое время был одной из самых богатых, т. е. наиболее плодородных, лучше всего обрабатываемых, наиболее трудолюбивых и самых населенных стран мира. Однако он оставался, по-видимому, продолжительное время в состоянии застоя. Марко Поло, который посетил Китай пятьсот лет тому назад, описывает его сельское хозяйство, промышленность и населенность почти в таких же выражениях, в каких они описываются путешественниками нашего времени. Возможно, что задолго до Марко Поло Китай приобрел все те богатства, которые можно было приобрести при его законах и учреждениях. Сообщения всех путешественников, которые расходятся во многих других отношениях, одинаково говорят о низкой заработной плате за труд и о трудности для рабочего в Китае содержать семью. Он доволен, если за тяжелую земляную работу в течение целого дня получит столько, что сможет купить вечером маленькую порцию риса. Условия существования ремесленников, если это возможно, еще хуже. Вместо того, чтобы спокойно ожидать в своих мастерских заказов от своих потребителей, как это принято в Европе, они постоянно рыщут по улицам, имея при себе орудия своего ремесла, предлагая свои услуги и как бы вымаливая работу. Бедность низших слоев народа в Китае далеко превосходит бедность самых нищенских наций Европы» (С. 68).

«Щедрая оплата труда, - продолжает развивать свою мысль А.Смит, - является поэтому как неизбежным следствием, так и естественным симптомом роста национального богатства. Скудное существование трудящихся бедняков, с другой стороны, служит естественным симптомом того, что страна переживает застой, а их голодание — что она быстро идет к упадку» (С. 69).

При этом совершенно справедливо А.Смит предлагает сравнивать колебания заработной платы с колебаниями цен на продовольствие.

Продолжая проводить аналогию между животным миром и устройством человеческого общества, А.Смит рассматривает в связи с проблемами установления заработной платы проблему «размножения»: «Все виды животных, естественно, размножаются в соответствии с наличными средствами их существования, и ни один вид не может размножиться за пределы последних. Но в цивилизованном обществе только у низших слоев народа недостаток средств существования может ограничивать предел дальнейшего размножения, что выражается только одним — уничтожением большей части детей, рождающихся от плодовитых браков этих низших классов народа.

Щедрая оплата труда, дозволяющая рабочим лучше содержать своих детей и, следовательно, вырастить большее число их, естественно, имеет тенденцию расширить пределы размножений. Следует заметить при этом, что это расширение происходит в соответствии с размерами спроса на труд. Если этот спрос непрерывно возрастает, то оплата труда необходимо должна в такой степени поощрять браки и размножение среди рабочих, чтобы этот непрерывно возрастающий спрос мог быть удовлетворен столь же непрерывно возрастающим населением. Если заработная плата в какой-либо момент опустится ниже того уровня, который требуется для этого, недостаток рабочих рук скоро повысит ее, а если она поднимется выше этого уровня, чрезмерное размножение скоро понизит ее до необходимой нормы. Рынок в одном случае будет настолько недостаточно снабжен рабочей силой, а в другом случае снабжен ею в таком избытке, что это скоро приведет ее цену к надлежащей норме, требуемой наличными условиями общества. Таким образом, спрос на людей, как и спрос на всякий иной товар, необходимо регулирует производство людей — ускоряет его, когда оно идет слишком медленно, задерживает, если оно происходит слишком быстро. Этот именно спрос регулирует и определяет размножение рода человеческого во всех решительно странах мира, в Северной Америке, в Европе и Китае; он вызывает быстрое размножение людей в первой, медленное и постепенное во второй и держит население на стационарном уровне третьей» (С. 74).

Соглашаясь с выводом А.Смита относительно решения проблемы повышения общего уровня заработной платы как необходимого условия богатства нации, не находит подтверждения в наши дни такой его вывод, что: «высокая оплата труда, будучи последствием возрастания богатства, вместе с тем является причиной роста населения. Жаловаться по поводу ее значит оплакивать необходимые следствия и причины величайшего общественного благосостояния» (С. 75). Высокая заработная плата в странах с высоким уровнем дохода привела к тому, что возраст рождения первенца отдалился до 35-40 лет, а вынужденность дорожить своей высокооплачиваемой работой заставляет многие семьи вообще отказываться от рождения детей.

Очень внимательно рассматривает А.Смит взаимосвязь величины заработной платы и отношение рабочего к труду. Данный подход актуален для использования в современной экономической науке, где идет тенденция рассмотрение любой проблемы относить к одному из направлений и считается новым такое направление как психологическая экономика - учет психологического фактора при объяснении экономических процессов. А.Смит же еще в 18 веке, не задумываясь о научном направлении, в котором он работает, постарался всесторонне рассмотреть и данную проблему. «Следует, пожалуй, отметить, - пишет он, - что положение рабочих, этой главной массы народа, становится, по-видимому, наиболее счастливым и благоприятным скорее при прогрессирующем состоянии общества, когда оно идет вперед в направлении дальнейшего обогащения, чем когда оно приобрело уже всевозможные богатства. Положение рабочих тяжело при стационарном состоянии общества и плачевно при упадке его. Прогрессирующее состояние общества означает в действительности радость и изобилие для всех его классов, неподвижное состояние общества лишено радости, а регрессирующее — полно печали.

Щедрое вознаграждение за труд, поощряя размножение простого народа, вместе с тем увеличивает его трудолюбие. Заработная плата за труд поощряет трудолюбие, которое, как и всякое иное человеческое свойство, развивается в соответствии с получаемым им поощрением. Обильная пища увеличивает физические силы работника, а приятная надежда улучшить свое положение и кончить свои дни в довольстве и изобилии побуждает его к максимальному напряжению своих сил. Поэтому при наличии высокой заработной платы мы всегда найдем рабочих более деятельными, прилежными и смышлеными, чем при низкой заработной плате; в Англии, например, мы скорее найдем таких рабочих, чем в Шотландии, вблизи крупных городов — скорее, чем в отдаленных сельских местностях. Конечно, имеются такие рабочие, которые, если они могут заработать в четыре дня пропитание на всю неделю, остальные три дня проводят сложа, руки, однако они отнюдь не составляют большинства. Напротив, когда рабочие получают высокую поштучную плату, они склонны надрываться над работой и таким образом разрушают в несколько лет свое здоровье и силы. Плотник в Лондоне и в некоторых других местах, как полагают, не может свыше восьми лет сохранить свою полную силу. Нечто подобное имеет место во многих других промыслах, где рабочие оплачиваются поштучно; таков обыкновенно порядок в мануфактурах и даже в сельском хозяйстве — везде, где заработная плата выше обычного уровня. Почти все категории ремесленника подвержены каким-либо специальным болезням, порождаемым их постоянным занятием одним и тем же видом труда. Выдающийся итальянский врач Рамад- зини написал особую книгу относительно таких болезней. Мы не считаем наших солдат самой трудолюбивой частью нашего народа. Тем не менее, когда случалось употреблять их для какой-нибудь особой работы, за которую давали хорошую поштучную плату, офицерам часто приходилось договариваться с предпринимателями, чтобы им не давали зарабатывать свыше определенной суммы в день в соответствии с установленными нормами поштучной оплаты. До заключения этого соглашения взаимное соревнование и стремление к большему заработку часто побуждали их чрезмерно напрягать свои силы и надрывать свое здоровье усиленным трудом. Чрезмерное напряжение в течение четырех дней в неделю часто бывает действительной причиной безделия в остальные три дня, по поводу которого так много и громко жалуются (С. 75).

Далее А.Смит приходит к следующему выводу: «Хотя колебания цен на труд не только не всегда соответствуют колебаниям цен на предметы продовольствия, но часто прямо противоположны им, мы все же не должны на этом основании предполагать, что цена предметов продовольствия не оказывает никакого влияния на цену труда. Денежная цена труда необходимо определяется двумя моментами: спросом на труд и ценами на предметы необходимости и жизненного удобства. Спрос на труд, в зависимости от того возрастает ли он, неподвижен или падает, т. е. в зависимости от того требует ли он возрастающего, стационарного или уменьшающегося населения, определяет количество предметов необходимости и жизненных удобств, которые должны быть предоставлены рабочему, а денежная цена труда определяется той суммой, которая необходима для приобретения этого количества продуктов. Хотя, таким образом, денежная цена труда иногда бывает высока в то время, когда цена предметов продовольствия низка, она была бы еще выше при том же спросе на труд, но при высокой цене предметов продовольствия» (С. 78).

Главу девятую первой книги А.Смит начинает со следующего утверждения: «Повышение или уменьшение прибыли на капитал зависит от тех же причин, которые вызывают изменение заработной платы за труд, — от возрастания или уменьшения богатства общества; но эти причины весьма различно отражаются на заработной плате и прибыли. Возрастание капитала, увеличивающее заработную плату, ведет к понижению прибыли. Когда капиталы многих богатых купцов вкладываются в одну и ту же отрасль торговли, их взаимная конкуренция, естественно, ведет к понижению их прибылей; а когда во всех отраслях торговли данного общества происходит такое же увеличение капитала, та же конкуренция должна произвести подобное действие во всех отраслях» (С. 80).

Далее А.Смит делает вывод в отношении колониальных стран - о неизбежности в них низкой заработной платы, что свидетельствует о том, что А.Смит не был беспристрастным исследователем, опирался на сохранение существующих экономических отношений с их классовым неравенством и дискриминационной зависимости колониальных государств от метрополий. «Уменьшение капитала общества, или фонда, предназначенного на ведение промышленности, понижением заработной платы, повышает прибыль на капитал и, следовательно, денежный процент, - описывает он ситуацию в колониальных странах. - Благодаря понижению заработной платы владельцы оставшегося в обществе капитала могут доставлять на рынок свои товары с меньшими издержками, чем прежде, а благодаря уменьшению капитала, затрачиваемого на обслуживание рынка, они могут продавать их дороже. Их товары обходятся дешевле, а выручают они за них больше. Их прибыль поэтому возрастает в силу двух причин, и они ввиду этого могут платить более высокий процент. Столь быстрое и легкое приобретение больших состояний в Бенгалии и других британских владениях в Ост-Индии свидетельствует о том, что при очень низкой заработной плате в этих разоренных странах очень высока прибыль на капитал. Денежный процент тоже соответственно этому высок. В Бенгалии деньги часто ссужаются фермерам по сорок, пятьдесят и шестьдесят процентов, а ожидаемый урожай закладывается в обеспечение уплаты. Подобно тому как прибыль, могущая оплачивать такой высокий процент, должна поглотить почти всю ренту землевладельца, так и столь чрезмерное ростовщичество должно в свою очередь поглотить большую часть этой прибыли. Перед падением Римской республики подобное ростовщичество, по-видимому, было обычно в провинциях при разорительном управлении их проконсулов. Из писем Цицерона мы узнаем, что добродетельный Брут ссужал деньги в Кипре из сорока восьми процентов.

В стране, которая достигла наибольшего благосостояния, соответствующего характеру ее почвы и климата и ее положению по отношению к другим странам, которая, таким образом, не может дальше развиваться и вместе с тем не идет назад, — в такой стране заработная плата и прибыль на капитал будут, вероятно, очень низки. В стране, густо населенной сравнительно с тем, что может прокормить ее почва или ее капитал, конкуренция в поисках работы будет по необходимости так сильна, что сократит заработную плату до уровня, необходимого для сохранения наличного числа рабочих; и поскольку страна уже густо заселена, число это не сможет увеличиваться. В стране, насыщенной капиталом пропорционально объему ее промышленности и торговли, в каждую отдельную отрасль вкладывается такое количество капитала, которое допускается характером и размерами ее. Конкуренция поэтому во всех отраслях будет очень сильна, а, следовательно, обычная прибыль весьма низка» (С. 84).

Продолжая развивать свою мысль о низкой заработной плате, А.Смит вступает в противоречие со своими рассуждениями на С. 69, где он утверждал, что низкая зарплата свидетельствует об экономическом упадке. «В стране, которая достигла наибольшего благосостояния, соответствующего характеру ее почвы и климата и ее положению по отношению к другим странам, которая, таким образом, не может дальше развиваться и вместе с тем не идет назад, — в такой стране заработная плата и прибыль на капитал будут, вероятно, очень низки. В стране, густо населенной сравнительно с тем, что может прокормить ее почва или ее капитал, конкуренция в поисках работы будет по необходимости так сильна, что сократит заработную плату до уровня, необходимого для сохранения наличного числа рабочих; и поскольку страна уже густо заселена, число это не сможет увеличиваться. В стране, насыщенной капиталом пропорционально объему ее промышленности и торговли, в каждую отдельную отрасль вкладывается такое количество капитала, которое допускается характером и размерами ее. Конкуренция поэтому во всех отраслях будет очень сильна, а, следовательно, обычная прибыль весьма низка» (С. 84).

«В стране, достигшей высших пределов богатства, - продолжает А.Смит, - где во все отрасли промышленности и торговли вложен максимальный капитал, какой только может быть использован в них, обычная норма чистой прибыли будет очень низка, и в соответствии с этим обычная рыночная норма процента, которая может быть выплачена из нее, будет так незначительна, что только самые богатые люди смогут жить на проценты со своих денег. Все обладатели небольших и средних состояний вынуждены будут сами производительно затрачивать свои капиталы, каждый должен будет заняться каким-либо торговым делом или промышленным предприятием. К такому состоянию приближается, по-видимому, Голландия, где считается предосудительным не заниматься торговым или промышленным делом. Необходимость делает обычным почти для всех участие в торговых или промышленных предприятиях, а ведь обычай повсюду решает, что именно считается предосудительным. Подобно тому как смешно ходить одетым не так, как все, так в известной степени смешно не заниматься делами подобно другим людям. Как человек гражданской профессии кажется неловким в военном лагере или гарнизоне и даже рискует вызвать там насмешки, так бывает и с человеком, не имеющим занятий, среди деловых людей.

Что касается высшей обычной нормы прибыли, то она может достигать таких размеров, при которых ею поглощается та часть цены большинства товаров, которая должна была бы приходиться на долю земельной ренты, и остается лишь столько, сколько необходимо для оплаты труда, затраченного на производство товара и доставку его на рынок, и притом соответственно возможно низшему уровню оплаты труда, сводящемуся к абсолютно необходимому для существования работника. Рабочего так или иначе всегда надо кормить, когда он работает, тогда как землевладелец может и не получить ренты за свою землю. Прибыль от торговли, которую ведут в Бенгалии служащие Ост-Индской компании, вероятно, близка к этой норме» (С. 86).

И снова пишет А.Смит о высокой заработной плате в богатеющих странах: «В странах, быстро богатеющих, высокая заработная плата может быть уравновешена в цене многих товаров низкой нормой прибыли; и это дает возможность им продавать свои товары столь же дешево, как и менее преуспевающим соседям, у которых заработная плата ниже» (С. 86-87).

Из приведенных выше фрагментов осталось не ясным - какие критерии имеет в виду автор под терминами «богатеющие страны», «упадок» и «застой», и в каких случаях речь идет о необходимости государственного регулирования величины заработной платы, а каких - о констатации тенденций, имеющих у А.Смита явно противоречивое изложение. Поэтому такой гуманитарный подход автора, основанный на передаче им своих ощущений, нежели на анализе большого количества статистических данных, представляется необходимым углублять до конкретных расчетов и перепроверки интуитивных ощущений автора.

Полезными для установления более справедливых отношений на рынке труда и аргументации отстаивания своих прав на более высокое вознаграждение со стороны каждого конкретного работника являются замечания А.Смита относительно неравенств в заработной плате, обуславливаемых самим характером занятий.

«Во-первых, заработная плата изменяется, - отмечает он, - в зависимости от легкости или трудности, чистоты или неопрятности, почетности или унизительности самого занятия. Так, в большинстве мест портной зарабатывает в среднем за год меньше ткача. Его труд много легче. Ткач зарабатывает меньше кузнеца, его труд не всегда легче, но много чище. Кузнец, хотя он и ремесленник, редко зарабатывает за двенадцать часов работы столько же, сколько зарабатывает в восемь часов рудокоп, который является простым рабочим. Дело в том, что его работа не так грязна, менее опасна и производится па поверхности земли и при дневном свете. Почет составляет значительную часть вознаграждения во всех особо уважаемых профессиях; с точки же зрения денежного вознаграждения эти профессии, принимая во внимание все обстоятельства, обыкновенно оплачиваются недостаточно, как я это еще постараюсь показать. Презрение, проявляемое к некоторым занятиям, ведет к противоположному результату.

Промысел мясника — грубая и отталкивающая профессия, но почти везде он выгоднее большей части промыслов. Самое отвратительное из всех занятий — это должность палача, и, однако, она, принимая во внимание количество выполняемой работы, оплачивается лучше всех других простых занятий» (С. 89).

«Во-вторых, заработная плата изменяется в зависимости от легкости и дешевизны или трудности и дороговизны изучения данной профессии» (С. 89).

«В-третьих, заработная плата изменяется в различных занятиях в зависимости от постоянства или перерывов в работе» (С. 90).

«В-четвертых, заработная плата изменяется в зависимости от большего или меньшего доверия, которым должен пользоваться рабочий» (С. 92).

«В-пятых, заработная плата в различных отраслях изменяется в зависимости от вероятности или невероятности успеха в них» (С. 92).

Интересными представляются рассуждения А.Смита о различных факторах, влияющих на размер заработной платы, где он, в частности, обращает внимание на такую психологическую особенность большинства населения как переоценка своих способностей и ожиданий удачи в жизни и недооценка вероятностей потерь. «Пренебрежительное отношение к риску и преувеличенная надежда на успех, - пишет он, - ни в один период жизни не проявляются так сильно, как в том возрасте, когда молодые люди выбирают себе профессию. В какой малой степени опасение неудачи способно тогда уравновешивать надежды на удачу, еще очевиднее сказывается в готовности простонародья завербоваться в солдаты или отправляться в море, чем в стремлении людей из более достаточных классов вступать в так называемые либеральные профессии.

Достаточно очевидно, что может потерять рядовой солдат. И, однако, несмотря на опасность, юные добровольцы никогда не записываются в армию с такой готовностью, как в начале новой войны, и хотя у них нет почти ни малейшего шанса на повышение в чине, они в своей юношеской фантазии воображают себе тысячу случаев приобрести славу и награды. Эти романтические надежды составляют всю плату за проливаемую ими кровь. Их жалованье не достигает платы простого поденщика, а во время действительной службы их труд гораздо утомительнее» (С. 95).

Как бы то не было, но психологические установки большинства населения, а также его информированность и преимуществах и недостатках выбора того или иного профессионального пути, безусловно, являются важнейшим фактором в формировании трудовых отношений в той или иной стране - распределении населения по профессиям, установлении того или иного уровня заработной платы и т. д.

В своих последующих рассуждениях А.Смит приходит к выводу, что «из пяти условий, влияющих на размеры заработной платы, только два условия отражаются на прибыли с капитала: привлекательность или непривлекательность данного занятия и больший или меньший риск, связанный с ним. Что касается привлекательности или непривлекательности, то в этом отношении значительное большинство вложений капитала почти ничем или совершенно ничем не отличается друг от друга; совсем иначе обстоит дело с различными приложениями труда. Что же касается риска, то обычная прибыль на капитал повышается вместе с ним, но, как кажется, не всегда пропорционально ему» (С. 96).

«...политика вмешательства правительств Европы, - пишет А.Смит в начале 2-го отдела десятой главы первой книги, - не допуская полной свободы, порождает другие неравенства, которые имеют гораздо более важное значение.

Политика вмешательства действует следующими тремя способами: во- первых, ограничивая конкуренцию в некоторых промыслах меньшим числом людей, во-вторых, усиливая конкуренцию в других промыслах сравнительно с тем, что было бы при естественных условиях; в-третьих, стесняя свободный переход труда и капитала от одного промысла к другому и с одного места в другое» (С. 102).

Рассмотрев труд и капитал, А.Смит приступает к своему обширному анализу ренты, начиная 11 - заключительную - главу первой книги следующими утверждениями:

«Рента, рассматриваемая как плата за пользование землей, естественно, представляет собою наивысшую сумму, какую в состоянии уплатить арендатор при данном качестве земли. Устанавливая условия договора, землевладелец стремится оставить арендатору лишь такую долю продукта, которая достаточна для возмещения капитала, затрачиваемого им на семена, на оплату труда, покупку и содержание скота, а также остального сельскохозяйственного инвентаря, и для получения обычной в данной местности прибыли на вложенный в сельское хозяйство капитал. Это, очевидно, наименьшая доля, какою может удовлетвориться арендатор, не оставаясь в убытке, а землевладелец редко имеет в виду оставить ему больше. Всю ту часть продукта, или, что то же самое, всю ту часть цены, которая остается сверх этой доли, землевладелец, естественно, стремится удержать для себя в качестве земельной ренты, которая, очевидно, будет представлять собою наивысшую сумму, какую только арендатор может платить при данном качестве земли. Правда, иногда щедрость, а еще чаще невежество землевладельца побуждают его довольствоваться несколько меньшей долей, равно как иногда, хотя и реже, невежество арендатора побуждает его обязаться платить несколько больше или довольствоваться несколько меньшей прибылью, чем обычная в данной местности прибыль на сельскохозяйственный капитал. Тем не менее указанную долю все же можно рассматривать как естественную земельную ренту, т. е. ренту, за которую сдается в аренду большая часть земель» (С. 120).

Рассмотрению ренты А.Смит уделяет в своей работе большое внимание - почти 80 страниц из 182 страниц первой книги. «Настоящая глава распадается на три отдела, - пишет он, - соответственно рассмотрению, во-первых, той части сельскохозяйственного продукта, которая всегда дает некоторую ренту, во- вторых, той части его, которая в одних случаях дает, а в других случаях не дает ренту, и, в-третьих, тех колебаний, которые, естественно, имели место в различные периоды земельных улучшений в относительной стоимости этих различных видов сырья при сравнении их друг с другом и с промышленными товарами» (С. 121).

Используя в качестве основного метода в данной главе сравнительный анализ и сравнивая производство разных продуктов и ситуацию в разных странах, А.Смит приходит к следующему выводу, уточняя свое понимание богатства - получение максимально возможной суммы денег либо путем вложения капитала, либо на основе своего труда и заработной платы, либо на основе владения земельным участком и максимизации дохода от него: «Если какой-либо стране наиболее распространенная и излюбленная пища народа получается от растения, которое произрастает на земле среднего качества в гораздо большем количестве, чем хлеб на самой плодородной земле, при условии одинаковых или почти одинаковых затрат на обработку, то рента землевладельца, или то избыточное количество пищи, которое будет оставаться в его распоряжении после оплаты труда и возмещения капитала фермера вместе с обычной прибылью, будет по необходимости значительно больше. Каковы бы ни были обычные расходы на содержание труда в этой стране, этот больший избыток всегда может обеспечивать содержание большего количества труда, а следовательно, позволит землевладельцу купить или получить в свое распоряжение большее количество труда. По необходимости будет гораздо больше и реальная стоимость его ренты, его реальное богатство и власть, его обладание предметами необходимости и удобства, получаемыми от труда других людей» (С. 131).

Вторую книгу своего исследования А.Смит посвящает капиталу, уделяя значительное внимание проблеме накопления запасов в самом широком смысле. «В том грубом состоянии общества, - начинает неоправданно издалека свои рассуждения во второй книге А.Смит, - когда не существует разделения труда, когда редко происходит обмен и каждый сам производит для себя все предметы, нет необходимости, чтобы предварительно был собран или накоплен запас для того, чтобы поддерживалась хозяйственная жизнь общества. Каждый человек старается удовлетворять собственной деятельностью все свои потребности по мере их возникновения. Когда он голоден, он отправляется в лес охотиться; когда изнашивается его одежда, он прикрывается шкурой первого крупного животного, которое ему удастся убить, а когда начинает разваливаться его хижина, он поправляет ее, как может, при помощи ветвей и дерна, находящихся под рукой.

Но как только повсеместно установилось разделение труда, продукт собственного труда человека может уже удовлетворять только очень небольшую часть его потребностей. Гораздо большая их часть удовлетворяется уже продуктом труда других людей, который он покупает на свой собственный продукт, или, что то же самое, за цену своего собственного продукта. Но покупка эта может быть совершена лишь после того, как этот продукт его труда будет не только произведен, но и продан. Поэтому должен быть образован запас продуктов различного рода, достаточный для содержания и снабжения его необходимыми для работы материалами и орудиями по крайней мере до того момента, пока не будут осуществлены обе эти операции. Ткач не может целиком заняться своей специальной работой, если заранее не образован запас или в его собственном владении, или во владении какого-либо другого лица; достаточный для содержания его и для снабжения его материалами и орудиями для работы, пока он не только соткет материю, но и продаст ее. Это накопление запасов, понятно, должно предшествовать возможности для него применять свой труд в течение столь значительного времени в этом специальном промысле» (С. 203).

«В настоящей книге, - объясняет логику своего исследования А.Смит, - я старался выяснить природу запасов, действие, производимое накоплением их в капиталы разного рода, и последствия различного употребления этих капиталов. Книга эта подразделяется на пять глав. В первой главе я пытался показать, каковы различные части или виды, на которые, естественно, подразделяется запас отдельного лица или всего общества. Во второй главе я пытался выяснить природу и действие денег, рассматриваемых как особая часть общего запаса общества. Запасы, накопляемые в виде капиталов, могут или применяться тем лицом, которому они принадлежат, или ссужаться какому-либо иному лицу. В третьей и четвертой главах я пытался исследовать, как капитал действует в обоих этих случаях. Пятая, и последняя, глава говорит о различном действии, непосредственно оказываемом различным применением капитала как на количество национального труда, так и на размеры годового продукта земли и труда» (С. 204).

«Общие запасы любой страны или общества, - утверждает А.Смит, - совпадают с суммой запасов всех ее жителей или членов и потому, естественно, подразделяются на те же самые три части, из которых каждая выполняет свою особую функцию или назначение.

Первая часть — это та, которая предназначается для непосредственного потребления и которая отличается тем, что она не приносит дохода или прибыли. Она состоит из запасов пищи, одежды, предметов домашнего обихода и т. п., которые были приобретены их непосредственными потребителями, но еще полностью не потреблены. Весь запас жилых домов, существующих в каждый данный момент в стране, тоже входит в эту первую часть запасов общества. Запас, вложенный в дом, если он должен сдюжить жилищем для владельца, перестает с этой минуты выполнять функцию капитала, т. е. приносить своему обладателю какой-либо доход. Жилой дом, как таковой, ничего не добавляет к доходу тою, кто живет в нем; и хотя он, без сомнения, чрезвычайно полезен ему, он все же так же полезен ему, как его одежда и домашняя утварь, которые, однако, составляют часть его. расходов, а не дохода. Если дом сдается за ренту арендатору, то, так как сам дом ничего не может произвести, арендатору всегда приходится уплачивать ренту из какого-то другого дохода, который он извлекает или из своего труда, или из капитала, или из земли. Поэтому, хотя дом может приносить доход своему владельцу и таким образом выполнять для него функцию капитала, он не в состоянии давать какой-либо доход обществу или выполнять для него функцию капитала, и доход всего народа ни в малейшей степени не может никогда возрастать таким путем. Одежда и домашняя утварь точно так же иногда дают доход отдельным лицам и таким образом выполняют для них функцию капитала. В странах, где часто устраиваются маскарады, существует промысел отдачи на прокат маскарадных костюмов на один вечер. Обойщики часто отдают на прокат обстановку помесячно или на год. Владельцы предприятий по устройству похоронных процессий сдают на дни и на недели погребальные принадлежности. Многие люди сдают меблированные квартиры и получают ренту за пользование не только квартирой, но и обстановкой. Однако доход, полученный во всех этих случаях, всегда должен в конечном счете быть извлечен из какого-либо другого источника дохода. Из всех видов накопленных запасов, принадлежащих отдельным лицам или обществу и предназначенных для непосредственного потребления, та часть, которая вкладывается в дома, потребляется медленнее всего. Запас одежды может просуществовать несколько лет, запас мебели — полвека или целое столетие, а запасы, вложенные в дома, хорошо построенные и содержащиеся в надлежащем порядке, могут сохраняться целые столетия. Однако, хотя период их полного потребления растягивается на очень продолжительное время, они все же представляют собою на деле запасы, предназначенные для непосредственного потребления, как и одежда или домашняя обстановка.

Вторую из трех частей, на которые распадаются общие запасы общества, составляет основной капитал, который характеризуется тем, что он приносит доход или прибыль, не поступая в обращении или не меняя владельца. Он состоит главным образом из четырех следующих статей:

Во-первых, из всякого рода полезных машин и орудий труда, облегчающих и сокращающих труд.

Во-вторых, из всех тех доходных построек, которые служат средством получения дохода не только для их владельца, отдающего их в аренду, но и для лиц, занимающих их и уплачивающих за них арендную плату; таковы помещения под лавки, склады, мастерские, здания на ферме со всеми необходимыми постройками: конюшнями, амбарами и т. п. Эти постройки сильно отличаются от жилых домов, они представляют собою своего рода орудия производства и могут быть рассматриваемы в качестве таковых.

В-третьих, из улучшений земли, — всего того, что с выгодой затрачено на расчистку, осушение, огораживание, удобрение и приведение ее состояние, наиболее пригодное для обработки и культуры. Такого рода улучшенную ферму можно с полным правом рассматривать с той же точки зрения, как и полезные машины, которые облегчают и сокращают труд и при помощи которых один и тот же оборотный капитал может дать своему владельцу гораздо больший доход. Улучшенная ферма столь же выгодна и существует дольше, чем любая из этих машин, причем она часто не требует никакого ремонта, а нуждается лишь в наиболее выгодном применении капитала фермера, затрачиваемого им на ее обработку.

В-четвертых, из приобретенных и полезных способностей всех жителей или членов общества. Приобретение таких способностей, считая также содержание их обладателя в течение его воспитания, обучения или ученичества, всегда требует действительных издержек, которые представляют собою основной капитал, который как бы реализуется в его личности. Эти способности, являясь частью состояния такого лица, вместе с тем становятся частью богатства всего общества, к которому оно принадлежит. Бόльшую ловкость и умение рабочего можно рассматривать с той же точки зрения, как и машины и орудия производства, которые сокращают или облегчают труд и которые, хотя и требуют известных расходов, но возмещают эти расходы вместе с прибылью.

Третью, и последнюю, из трех частей, на которые, естественно, подразделяется весь накопленный запас общества, составляет оборотный капитал, который характеризуется тем, что он приносит доход только в процессе обращения или меняя хозяев. Он составляется, таким образом, из четырех частей:

1) из денег, при посредстве которых обращаются и распределяются среди потребителей остальные три части оборотного капитала;

2) из запасов продовольствия, которыми обладают мясник, скотопромышленник, фермер, хлеботорговец, пивовар и др. и от продажи которых они рассчитывают получить прибыль;

3) из материалов, вполне сырых или более или менее обработанных, предназначенных на изготовление одежды, предметов обстановки, зданий, но которые еще окончательно не употреблены в дело и остаются в руках сельских хозяев, фабрикантов, портных, суконщиков, лесоторговцев, столяров и плотников, кирпичников и т.п.;

4) из изделий, уже изготовленных и законченный, но находящихся еще в руках торговца или фабриканта и еще не проданных или не распределенных среди соответствующих потребителей; таковы готовые изделия, которые мы нередко находим выставленными на продажу в мастерских слесаря, столяра, золотых дел мастера, ювелира, торговца фарфором и т.п. Таким образом, оборотный капитал состоит из продовольствия, материалов и готовых изделий всякого рода, находящихся на руках у соответствующих продавцов, и из денег, необходимых для обращения их и распределения среди тех, кто в конце концов будет пользоваться ими или потреблять их.

Из этих четырех частей три части, а именно продовольствие, материалы и готовые изделия, регулярно извлекаются — или ежегодно, или в более или менее продолжительные промежутки времени — из оборотного капитала и вкладываются или в основной капитал, или в запасы, предназначаемые для непосредственного потребления.

Всякий основной капитал первоначально возникает из капитала оборотного и требует постоянного пополнения из этого же источника. Все полезные машины и орудия производства первоначально возникают из оборотного капитала, доставляющего материалы, из которых они изготовляются, и средства существования для рабочих, изготовляющих их» (С. 206-208).

Основной капитал не может заработать без оборотного - акцентирует внимание читателя А.Смит.

В начале второй главы второй книги А.Смит так подытоживает результаты исследования в первой книге: «В первой книге было показано, что цена большей части товаров распадается на три части, из которых одна оплачивает заработную плату за труд, вторая — прибыль на капитал, а третья — ренту с земли, затраченные и употребленные для производства и доставки их на рынок, что существуют, впрочем, такие товары, цена которых состоит только из двух частей, а именно из заработной платы и прибыли на капитал, и очень немного таких, у которых она состоит вообще только из одной части — из заработной платы за труд. Но во всяком случае цена всякого товара необходимо распадается на ту или другую или на все эти три указанные части, причем вся та доля ее, которая не приходится на ренту или заработную плату, обязательно оказывается чьей-нибудь прибылью.

И, как было указано, если так обстоит дело с каждым единичным товаром, взятым в отдельности, то это должно относиться и ко всей совокупности товаров, составляющих годовой продукт земли и труда каждой страны. Общая цена, или меновая стоимость, этого годового продукта должна распадаться на такие же три части и распределяться между различными жителями страны в виде ли заработной платы за их труд, прибыли с их капитала или ренты с их земли.

Но хотя вся стоимость годового продукта земли и труда каждой страны распределяется, таким образом, между различными жителями страны и составляет их доход, однако подобно тому как в ренте с частного имения мы различаем валовую ренту и чистую ренту, так и в доходе всех жителей обширной страны мы тоже можем проводить такое различие.

Валовая рента частного имения охватывает все, что уплачивает фермер; чистой рентой является все то, что остается у землевладельца за вычетом расходов по управлению и по ремонту и всех других необходимых издержек, или, другими словами, все то, что он может, не ухудшая состояния своего имения, включить в свой запас, предназначенный для непосредственного потребления, или затратить на свой стол, обстановку, украшение своего дома и утварь, на свои личные удовольствия и развлечения. Его действительное богатство пропорционально не валовой, а чистой ренте, получаемой им.

Валовой доход всех жителей обширной страны состоит, из всего годового продукта их земли и труда; их чистый доход составляет то, что остается в их распоряжении за вычетом издержек по восстановлению, во-первых, их основного, а во-вторых, их оборотного капитала, или, другими словами, все то, что они могут, не уменьшая своего капитала, включить в запас, предназначенный для непосредственного потребления, или затратить на свое питание, удобства и удовольствия. Их действительное богатство тоже пропорционально не их валовому, а чистому доходу.

Все издержки по поддержанию основного капитала необходимо, очевидно, исключить из чистого дохода общества. Ни при каких условиях не могут входить в него материалы, необходимые для ремонта его полезных машин и орудий труда, его доходных зданий и т. п., ни продукт труда, необходимого для приведения этих материалов в надлежащий вид. Цена же этого труда может составлять часть чистого дохода, ибо рабочие, занятые им, могут всю стоимость своей заработной платы обращать в свой запас, предназначенный для непосредственного потребления. Но что касается других видов труда, то тут его цена и продукт обращаются в этот запас: цена — в запас рабочих, продукт — в запас других лиц, средства существования которых, удобства и удовольствия увеличиваются благодаря труду этих рабочих.

Назначение основного капитала состоит в увеличении производительной силы труда или в предоставлении тому же количеству рабочих возможности выполнить гораздо большее количество работы» (С. 211-212).

Третью главу второй книги А.Смит начинает со следующих дискуссионных рассуждений: «Один вид труда увеличивает стоимость предмета, к которому он прилагается, другой вид труда не производит такого действия. Первый, поскольку он производит некоторую стоимость, может быть назван производительным трудом, второй — непроизводительным. Так, труд рабочего мануфактуры обычно увеличивает стоимость материалов, которые он перерабатывает, а именно увеличивает ее на стоимость своего содержания и прибыли его хозяина. Труд домашнего слуги, напротив, ничего не добавляет к стоимости. Хотя хозяин авансирует мануфактурному рабочему его заработную плату, последний в действительности не стоит ему никаких издержек, так как стоимость этой заработной платы обычно возвращается ему вместе с прибылью в увеличенной стоимости того предмета, к которому был приложен труд рабочего. Напротив, расход на содержание домашнего слуги никогда не возмещается. Человек становится богатым, давая занятие большому числу мануфактурных рабочих; он беднеет, если содержит большое число домашних слуг. Тем не менее труд последних имеет свою стоимость и заслуживает вознаграждения так же, как и труд первых, но труд мануфактурного рабочего закрепляется и реализуется в каком-либо отдельном предмете или товаре, который, можно продать и который существует по крайней мере некоторое время после того, как закончен труд. Некоторое количество труда как будто откладывается про запас и накопляется, чтобы быть затраченным, если понадобится, при каком-либо другом случае. Это предмет, или, что-то же самое, цена этого предмета, может впоследствии, если понадобится, привести в движение количество труда, равное тому, которое первоначально произвело его. Труд домашнего слуги, напротив, не закрепляется и не реализуется в каком-либо отдельном предмете или товаре, пригодном для продажи. Его услуги обычно исчезают в самый момент оказания их и редко оставляют после себя какой-либо след или какую-нибудь стоимость, за которую можно было бы впоследствии получить равное количество услуг» (С. 244).

Сегодня такие рассуждения следует признать неполными и неточными, т.к., во-первых, А.Смит строит свои рассуждения относительно богатства народов на рассмотрении отдельного частного случая, сравнивая труд мануфактурного рабочего и труд слуги. Данная мануфактура, принося какой-либо доход ее владельцу, может наносить и вред богатству нации, занимаясь производством вредных для здоровья или психики товаров, хотя и получая свою краткосрочную выгоду и оплачивая при этом работу рабочих мануфактуры и слуг. И, во- вторых, рассматривая труд слуги, он утверждает, что он не реализуется ни в каком товаре. Однако это не так - домашний слуга выполняет ту работу, которую должен был бы выполнять мануфактурщик для себя и своей семьи. Освобождая себя от этого труда, т.е. перекладывая его на плечи домашнего слуги, мануфактурщик получает возможность заниматься производством, что-то производить, нанимать рабочих и выплачивать им заработную плату. Поэтому с точки зрения рассмотрения данной проблемы в комплексе - как производстве какого-либо товара на мануфактуре - и рабочий, и мануфактурщик и его слуги участвуют в одном общем деле, перераспределяя работу наиболее рациональным для дела способом. В противном случае мануфактурщик бы варил себе суп, экономил бы на слугах и не занимался мануфактурой.

И далее А.Смит рассматривает проблему соотношения производительных и непроизводительных работников с точки зрения богатства нации, которую в современной интерпретации можно изложить как проблема между трудоспособными, создающими валовой продукт, гражданами и нетрудоспособными, пользующимися результатами чужого труда гражданами. Но и в данной плоскости нельзя примитивно - только с монетарных позиций - подходить к ее исследованию. Нельзя забывать ни про важность домашнего труда, ни про умственный труд, ни про безопасность и духовно-нравственное развитие общества. И в этом контексте в мировой экономической науке данная проблема пока не получила достойного освещения.

В своих рассуждениях А.Смит приходит к следующим выводам, в т.ч. числе касающихся его взглядов на психологию труда, которая представляет интерес и для ее учета в современных исследованиях по развитию рынка труда: «та часть годового продукта, - пишет он, - которая по поступления ее с земли или от производительных работников предназначается на возмещение капитала, не только значительно больше в богатых странах, чем в бедных, но она представляет также и значительно большую долю сравнительно с той частью, которая непосредственно предназначается на образование дохода в виде ренты или прибыли. Фонды, предназначаемые на содержание производительного труда, не только значительно больше в богатых странах, чем в бедных, но они представляют и большую пропорцию по сравнению с теми фондами, которые хотя и могут быть затрачиваемы на содержание как производительного, так и непроизводительного труда, но по общему правилу затрачиваются предпочтительно на содержание последнего.

Соотношение между этими различными фондами по необходимости определяет в каждой стране характер ее населения в отношении трудолюбия или праздности. Мы более трудолюбивы, чем наши предки, потому что в наше время фонды, предназначаемые на содержание производительной деятельности, относительно гораздо выше, чем это было двести или триста лет тому назад, сравнительно с теми фондами, которые употребляются на содержание праздно- любцев. Наши предки были праздны ввиду отсутствия достаточного поощрения к производительному труду. Лучше, говорит поговорка, гулять задаром, чем задаром работать. В торговых и промышленных городах, где низшие слои народа существуют главным образом благодаря приложению капитала, они по общему правилу трудолюбивы, трезвы и бережливы, как это наблюдается во многих английских и в большинстве шотландских городов. В тех городах, которые главным источником своего существования имеют постоянное или временное пребывание в них двора и где низшие слои народа существуют главным образом за счет расходования дохода, они по общему правилу ленивы, развращены и бедны, как это имеет место в Риме, Версале, Компьене и Фонтенбло. Если не считать Руана и Бордо, ни в одном из парламентских городов Франции не существует значительной торговли и промышленности, и низшие слои населения этих городов, существующие главным образом за счет расходов членов судов и тех, кто судится в них, отличаются праздностью и бедностью» (С. 247-248).

И еще одно нравственное замечание А.Смита: «Капиталы возрастают в результате бережливости и уменьшаются вследствие мотовства и неблагоразумия» (С. 249). «Поэтому, в чем бы ни состояли, по нашему мнению, реальное богатство и доход каждой страны — в стоимости годового продукта ее земли и труда, как это, по-видимому, подсказывается здравым смыслом, или в количестве драгоценных металлов, обращающихся в ней, как это предполагает грубый предрассудок, — в обоих случаях каждый расточитель оказывается врагом общественного блага, а всякий бережливый человек — общественным благодетелем» (С. 251). И особенно это касается высших государственных чиновников - распорядителей собираемых с людей, живущих на честные деньги, своим трудом, налогов и прочих платежей.

«Последствия неразумных действий, - развивает эту тему А.Смит, - часто бывают таковы же, как и последствия расточительности. Каждый неправильный и неудачный проект в области сельского хозяйства, горного дела, рыболовства, торговли или обрабатывающей промышленности ведет точно так же к уменьшению фонда, предназначенного на содержание производительного труда. Каждый такой проект, хотя капитал потребляется при этом только производительными элементами, всегда сопровождается некоторым уменьшением производительного фонда общества, так как эти производительные элементы ввиду неправильного использования их не воспроизводят полностью стоимость потребляемого ими» (С. 252).

Таким образом, расточительности и неблагоразумию А.Смит противопоставляет бережливость и благоразумие как главные нравственные качества нации, обуславливающие ее богатство.

«Великие нации никогда не беднеют из-за расточительности и неблагоразумия частных лиц, но они нередко беднеют в результате расточительности и неблагоразумия государственной власти. Весь или почти весь государственный доход в большинстве стран расходуется на содержание непроизводительных элементов. К последним следует отнести всех тех, кто составляет многочисленный и блестящий двор, обширную церковную организацию, большие флоты и армии, в мирное время ничего не производящие, а во время войны не приобретающие ничего, что могло бы покрыть расходы на их содержание хотя бы во время военных действий.

Эти элементы, поскольку они сами ничего не производят, содержатся за счет продукта труда других людей. И когда число их увеличивается сверх необходимого, они могут потребить за год столь значительную часть этого продукта, что не останется достаточно для содержания производительных работников, чтобы воспроизвести его в следующем году. Ввиду этого продукт следующего года уменьшится сравнительно с продуктом предыдущего года; и если такой ненормальный порядок будет существовать и дольше, то продукт третьего года окажется еще меньшим, чем во втором году. Эти непроизводительные элементы, которые надлежало бы содержать лишь на часть сберегаемого народного дохода, могут потреблять столь большую часть последнего и потому вынудить столь многих людей расходовать свои капиталы, расходовать фонды, предназначенные на содержание производительного труда, что вся бережливость и все благоразумие отдельных лиц могут оказаться не в силах уравновесить расточение продуктов и понижение производства, вызванные таким непомерным и вынужденным расхищением» (С. 252-253).

И далее А.Смит рассматривает проблемы, связанные с выявлением наиболее выгодных сфер вложения капитала, что представляет безусловный интерес для исследователей, занимающихся проблемами определения приоритетов структурной политики.

«...при естественном ходе вещей, - утверждает А.Смит, завершая таким образом первую главу третьей книги, посвященную изложению взглядов ученого на экономическую историю, - большая часть капитала всякого развивающегося общества направляется прежде всего в земледелие, а затем в мануфактуры и в последнюю очередь во внешнюю торговлю. Такой порядок вещей настолько естествен, что во всяком обществе, обладавшем своей территорией, он всегда, как мне кажется, соблюдался в той или иной мере. Часть земель должна была обрабатываться до того, как могли возникнуть сколько-нибудь значительные города, а в этих городах должна была существовать хотя бы неразвитая обрабатывающая промышленность, прежде чем они могли подумать о том, чтобы заняться внешней торговлей.

Но хотя такой естественный порядок вещей должен был в известной степени иметь место в любом обществе, во всех современных европейских государствах он оказался во многих отношениях перевернутым на голову. Внешняя торговля в некоторых городах вызвала устройство более тонких мануфактур или таких, которые рассчитаны для сбыта на дальних рынках, а мануфактуры и внешняя торговля, вместе взятые, породили главные улучшения в земледелии. Обычаи и нравы, привитые этим народам характером их первоначального правительства и сохранившиеся после того, как это правительство значительно изменилось, неизбежно толкали их на этот противоестественный и ложный путь» (С. 282).

В частности, А.Смит дает такую оценку процессов экономической истории: «.порядок и нормальное управление, а вместе с ними свобода и безопасность отдельных лиц установились в городах в то время, когда жители деревень подвергались еще всякого рода насилиям. Но, будучи в таком беззащитном состоянии, люди, естественно, довольствуются самым необходимым для жизни: приобретая больше того, что необходимо для существования, они лишь могли бы искушать своих угнетателей. В стране, где жителям обеспечено пользование плодами их труда, они, естественно, затрачивают его для улучшения своего положения и для приобретения не только необходимых средств существования, но и различных удобств и предметов роскоши. Поэтому промышленность, имеющая целью вырабатывать нечто большее, чем одни только средства к существованию, возникла в городах задолго до того, как получила распространение среди сельского населения. Если бедному земледельцу, придавленному крепостным правом, удастся скопить небольшой капитал, он, естественно, с величайшей старательностью будет скрывать его от своего господина, который иначе завладеет им, и при первом удобном случае постарается убежать в город. Закон в то время был так снисходителен к городским жителям и так стремился ослабить власть феодалов над крестьянами, что если такой беглец мог укрыться от поисков своего господина в течение одного года, он становился навсегда свободным. Поэтому капиталы, накоплявшиеся в руках трудолюбивой части сельского населения, естественно, искали прибежища в городе, как в единственном надежном месте, где люди, приобретшие их, могли безопасно располагать ими» (С. 296).

Развивая рассмотрение проблемы экономического развития сельской местности, А.Смит так начинает четвертую главу третьей книги: «Рост и богатство торговых и промышленных городов тремя различными путями содействовали увеличению благосостояния и культуры сельских местностей, в которых они находились.

Во-первых, представляя собою большой и готовый рынок для сырого продукта сельских местностей, они поощряли обработку земель и их дальнейшее улучшение. Этот положительный результат не ограничивался даже странами, в которых они были расположены, а распространялся более или менее и на те страны, с которыми они поддерживали торговые сношения. Они служили рынком сбыта для некоторой доли их сырья или промышленных изделий и, следовательно, в известной степени поощряли промышленность и культуру их всех. Но их собственная страна ввиду ее близости извлекала наибольшую выгоду от этого рынка. Поскольку на ее сырье ложились меньшие издержки по перевозке, торговцы могли платить за него производителям лучшую цену и все же доставлять его потребителям не дороже сырья более отдаленных стран.

Во-вторых, богатства, приобретавшиеся жителями городов, часто затрачивались на покупку имевшихся в продаже земель, из которых значительная часть нередко оставалась бы невозделанной. Купцы обычно проявляют стремление сделаться землевладельцами, и, став ими, они по общему правилу являются лучшими проводниками улучшений в сельском хозяйстве. Купец приучен затрачивать свои деньги главным образом на проекты, приносящие прибыль, тогда как коренной помещик привык расходовать их без пользы. Первый часто видит, как его деньги уходят от него и потом возвращаются к нему с прибылью, тогда как другой, раз расставшись с ними, очень редко ожидает снова увидеть их. Эти различные привычки, естественно, влияют на манеру и способ действий во всякого рода практических делах. Купец обычно бывает смелым предпринимателем, помещик — робким. Первый не боится вложить сразу значительный капитал в улучшение своей земли, если может ожидать от этого увеличение ее стоимости пропорционально произведенной затрате; второй, если он вообще обладает капиталом, что бывает отнюдь не всегда, редко решается затратить его таким образом. Если он вообще делает улучшения, то обычно не на капитал, а на те суммы, которые может сберечь из своего ежегодного дохода. Кому приходилось жить в торговом городе, находящемся в стране с низким уровнем сельского хозяйства, должен был часто наблюдать, насколько смелее и умнее были в этой области действия купцов, чем коренных помещиков. Помимо того, привычка к порядку, бережливости и вниманию, которую воспитывает в купце занятие торговлей, делает его гораздо более способным к осуществлению с прибылью и успехом любого проекта улучшений.

В-третьих, торговля и промышленность постепенно приводили к установлению порядка и нормального управления, а вместе с ними и к обеспечению свободы и безопасности личности в сельских местностях, жители которых до того времени жили в почти постоянном состоянии войны со своими соседями и в рабской зависимости от выше их стоящих. И хотя это меньше всего замечалось, все же было важнейшим из всех последствий развития торговли и промышленности. Юм, насколько мне известно, является единственным автором, который до сих пор обратил внимание на это обстоятельство» (С. 300-301).

В ходе своих рассуждений А.Смит дает и такую авторскую оценку промышленной революции: «революция величайшей важности для общественного блага была совершена двумя различными классами людей, которые не имели ни малейшего намерения служить обществу. Удовлетворение самого смешного тщеславия — таков был единственный мотив крупных землевладельцев. Торговцы и ремесленники, гораздо менее смешные, действовали исключительно в своих собственных интересах и придерживались присущего им торгашеского правила зашибать копейку при всяком удобном случае. Ни те, ни другие не думали и не предвидели той великой революции, которую постепенно совершало безумие одних и трудолюбие других» (С. 306).

Четвертую книгу А.Смит начинает со следующих вводных замечаний: «Политическая экономия, рассматриваемая как отрасль знания, необходимая государственному деятелю или законодателю, ставит себе две различные задачи: во-первых, обеспечить народу обильный доход или средства существования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать себе их; во-вторых, доставлять государству или обществу доход, достаточный для общественных потребностей. Она ставит себе целью обогащение как народа, так и государя.

Различный характер развития благосостояния в разные периоды и у разных народов породил две неодинаковые системы политической экономии по вопросу о способах обогащения народа. Одна может быть названа коммерческой, а другая — системой земледелия. Я попытаюсь с доступной мне полнотой и отчетливостью изложить обе эти системы, причем начну с коммерческой. Это современная система, и ее лучше всего понять на примере нашей страны и нашего времени» (С. 313).

Под коммерческой теорией А.Смит подразумевает меркантилизм.

Поставив столь значимую задачу в данной главе, А.Смит не стал четко излагать свою теорию благосостояния, посвятив четвертую книгу рассмотрению двух проблемных направлений политической экономии. Первую главу четвертой книги А.Смит начинает со своего определения богатства, которому посвящен весь этот труд: «Что богатство состоит из денег или золота и серебра — таково общераспространенное представление, естественно порождаемое двойной функцией денег, как орудия обмена и мерила стоимости. Ввиду того что деньги являются орудием обмена, мы, обладая ими, легче можем достать все то, что нам нужно, чем посредством всякого другого товара. Мы всегда убеждаемся, что самое главное — это добыть деньги. Когда они добыты, не представляет уже никаких затруднений произвести любую покупку. Поскольку же деньги являются мерилом стоимости, мы измеряем стоимость всех других товаров количеством денег, на которое они обмениваются. О богатом человеке мы говорим, что он стоит много тысяч, а про бедняка — что цена ему грош. Про человека бережливого или стремящегося разбогатеть говорят, что он любит деньги, а о человеке легкомысленном, щедром или расточительном говорят, что он равнодушен к ним. Разбогатеть — значит получить деньги; одним словом, на общеупотребительном языке богатство и деньги признаются во всех отношениях равнозначащими понятиями.

Богатой страной, как и богатым человеком, признается страна, в изобилии обладающая деньгами, и потому накопление возможно большего количества золота и серебра в данной стране признается самым надежным способом ее обогащения» (С. 314).

«Было бы слишком смешно доказывать серьезно, - отмечает он далее, - что богатство заключается отнюдь не в деньгах и не в золоте и серебре, а в том, что покупается на деньги, и что оно ценится только ради этой способности покупать. Не подлежит сомнению, что деньги всегда составляют часть национального капитала, но было уже указано, что они составляют, только небольшую часть его и притом приносящую наименьшую выгоду» (С. 320).

Одним из условий увеличения богатства страны А.Смит описывает устоявшиеся в его время в развитых странах представления о меркантилистской внешнеторговой политике, используемой на практике. «Поскольку, таким образом, - пишет он, - утвердились два основных положения, что богатство состоит из золота и серебра и что эти металлы могут притекать в страну, не обладающую рудниками, только в результате благоприятного торгового баланса или посредством вывоза на большую сумму, чем страна ввозит, главной задачей политической экономии неизбежно сделалось уменьшение, елико возможно, ввоза иностранных товаров для внутреннего потребления и увеличение по возможности вывоза продуктов отечественной промышленности. И поэтому двумя главными ее средствами для обогащения страны явились ограничения ввоза и поощрение вывоза.

Ограничения ввоза были двоякого рода:

1. Ограничения ввоза тех иностранных продуктов для внутреннего потребления, которые могут быть вырабатываемы внутри страны независимо от того, из какой страны они ввозятся.

2. Ограничения ввоза продуктов почти всех родов из тех отдельных стран, торговый баланс по отношению к которым считался неблагоприятным.

Эти различные ограничения и стеснения состояли или в обложении высокими пошлинами, или в полном запрещении ввоза.

Вывоз поощрялся возвратом пошлин, выдачей премий, или заключением, выгодных торговых договоров с иностранными государствами, или, наконец, учреждением колоний в отдельных странах.

Возврат пошлин практиковался в двух различных случаях. Отечественные фабриканты, облагаемые каким-нибудь налогом или акцизом, при вывозе своих изделий получали часто обратно всю или часть уплачиваемой ими суммы; точно так же, когда в страну ввозились с целью обратного вывоза товары, облагаемые пошлиной, эта пошлина целиком или частично возвращалась иногда при их вывозе.

Премии выдавались в целях поощрения или вновь возникающих мануфактур, или таких отраслей промышленности, которые признавались заслуживающими особого покровительства.

Посредством выгодных торговых договоров товарам и купцам данной страны предоставлялись в некоторых иностранных государствах особые преимущества сравнительно с товарами и купцами других стран.

При учреждении колоний в отдаленных странах товарам и купцам метрополии часто предоставлялись не только особые преимущества, но и монополия.

Упомянутые два вида ограничений ввоза вместе с четырьмя способами поощрения вывоза представляют собою шесть главных средств, при помощи которых меркантилистическая система предполагает увеличить количество золота и серебра в данной стране, изменив торговый баланс в ее пользу. В особой главе я подвергну рассмотрению каждое из этих средств и, не останавливаясь специально на их предполагаемой тенденции вызывать приток денег в страну, займусь выяснением главным образом вероятного влияния каждого из них на годовой продукт промышленности страны. В зависимости от того, ведут ли они к увеличению или уменьшению стоимости этого годового продукта, они, очевидно, должны вести к увеличению или уменьшение действительного богатства и дохода страны» (С. 329).

Полемизируя с меркантилизмом, А.Смит, в частности, делает такой вывод в завершении третьей главы четвертой книги: «Баланс производства и потребления может быть постоянно в пользу нации, хотя так называемый торговый баланс все время обращен против нее. Нация может в течение пятидесяти лет ввозить на большую стоимость, чем вывозить; все золото и серебро, притекающие к ней за все это время, могут немедленно отливать из нее; ее находящаяся в обращении монета может постепенно снашиваться, причем для замены ее могут вводиться различного рода бумажные деньги, могут также постепенно возрастать долги ее главным нациям, с которыми она торгует, и все же ее действительное богатство, меновая стоимость годового продукта ее земли и труда на протяжении этого же периода может возрасти в гораздо большей степени. Состояние наших североамериканских колоний и торговли, какую они вели с Великобританией перед началом нынешних осложнений, может служить доказательством того, что это отнюдь не невозможное предположение» (С. 363).

Не раскрывая сам того, чьи интересы защищает А.Смит, он тем не менее поднимает этот вопрос в отношении мотивации возникновения и распространения меркантилизма. «Не может составить большого труда установить, - так завершает он восьмую главу четвертой книги, - кто был вдохновителем всей этой меркантилистической системы: то не были, мы можем быть уверены в этом, потребители, интересы которых были оставлены совершенно без внимания; то были производители, об интересах которых так старательно позаботились; и среди этих последних главными действующими лицами явились наши купцы и владельцы мануфактур. В меркантилистических постановлениях, отмеченных в этой главе, больше всего были приняты во внимание интересы наших мануфактуристов, а принесены были в жертву им интересы не столько потребителей, сколько некоторых других групп производителей» (С. 479).

И вторая теория, которую А.Смит рассматривает в четвертой книге, касается систем земледелия, которые уступают по своей практической значимости меркантилизму. «Земледельческие системы политической экономии, - пишет А.Смит, - не потребуют такого подробного выяснения, которое я счел необходимым уделить меркантилистической, или коммерческой, системе.

Теория, признающая продукт земледелия единственным источником дохода и богатства каждой страны, насколько мне известно, никогда не была воспринята ни одной нацией и в настоящее время выдвигается только в рассуждениях немногочисленной группы ученых и талантливых людей во Франции. Вне всякого сомнения, не стоит труда подробно выяснять ошибки теории, которая никогда не причиняла и вероятно, никогда не причинит ни малейшего вреда ни в одной части земного шара. Все же я попытаюсь изложить так отчетливо, как могу, основные мысли этой весьма остроумной, теории (С. 480).

Завершает девятую главу и в целом четвертую книгу А.Смит следующими выводами: «Ввиду изложенного те теории, которые предпочитают сельское хозяйство всем другим занятиям и для поощрения его налагают стеснения на мануфактуры и внешнюю торговлю, действуют вразрез с той целью, которую ставят себе и косвенно затрудняют развитие как раз того вида труда, которому хотят содействовать. В этом они, пожалуй, еще более непоследовательны, чем даже меркантилистическая система. Эта последняя, поощряя мануфактурную промышленность и внешнюю торговлю больше, чем сельское хозяйство, отвлекает часть капитала общества от более выгодного к менее выгодному виду труда. Все же на деле и в конечном счете она поощряет именно тот вид труда, который имеет в виду поощрять. Указанные сельскохозяйственные теории, напротив,- в конечном счете только задерживают развитие своей излюбленной отрасли труда.

Таким-то образом всякая система, старающаяся чрезвычайными поощрительными мерами привлекать к какой-либо особой отрасли труда большую долю капитала общества, чем, естественно, направлялось к ней, или чрезвычайными стеснениями отвлекать от какой-нибудь отрасли труда ту долю капитала, которая без таких стеснений была бы вложена в нее, в действительности поступает как раз обратно тому, к чему стремится. Она задерживает, вместо того чтобы ускорять, развитие общества в направлении к действительному богатству и величию и уменьшает, вместо того чтобы увеличивать, действительную стоимость продукта его земли и труда.

Поэтому, поскольку совершенно отпадают все системы предпочтения или стеснений, очевидно, остается и утверждается простая и незамысловатая система естественной свободы. Каждому человеку, пока он не нарушает законов справедливости, предоставляется совершенно свободно преследовать по собственному разумению свои интересы и конкурировать своим трудом и капиталом с трудом и капиталом любого другого лица и целого класса. Государь совершенно освобождается от обязанности, при выполнении которой он всегда будет подвергаться бесчисленным обманам и надлежащее выполнение которой недоступно никакой человеческой мудрости и знанию, от обязанности руководить трудом частных лиц и направлять его к занятиям, более соответствующим интересам общества. Согласно системе естественной свободы государю надлежит выполнять только три обязанности, правда, они весьма важного значения, но ясные и понятные для обычного разумения: во-первых, обязанность ограждать общество от насилий и вторжения других независимых обществ; во-вторых, обязанность ограждать по мере возможности каждого члена общества от несправедливости и угнетения со стороны других его членов, или обязанность установить хорошее отправление правосудия, и, в-третьих, обязанность создавать и содержать определенные общественные сооружения и учреждения, создание и содержание которых не может быть в интересах отдельных лиц или небольших групп, потому что прибыль от них не сможет никогда оплатить издержки отдельному лицу или небольшой группе, хотя и сможет часто с излишком оплатить их большому обществу.

Надлежащее выполнение этих различных обязанностей государя необходимо предполагает известные издержки; эти издержки в свою очередь предполагают получение некоторого дохода для покрытия их. Поэтому в следующей книге я попытаюсь выяснить, во-первых, в чем выражаются необходимые издержки государя или государства, какие из этих издержек должны оплачиваться за счет взносов всего общества и какие — только некоторыми определенными его членами; во-вторых, каковы различные методы, посредством которых все общество может быть привлечено к участию в расходах, ложащихся на все общество, и каковы главные преимущества и неудобства каждого из этих методов; наконец, в-третьих, каковы основания и причины, побудившие почти все современные правительства закладывать некоторую часть этого дохода или заключать займы; каково было влияние этих долгов на действительное богатство, на годовой продукт земли и труда общества. Следующая книга, естественно, распадается поэтому на три главы (С. 497-498).

Пятую - заключительную - книгу своего сочинения А.Смит начинает со следующего утверждения: «Первой обязанностью государя является защита общества от насилия и посягательства со стороны других независимых обществ; она может быть выполнена только посредством военной силы. Однако расходы как на подготовку военной силы в мирное время, так и на использование ее во время войны весьма различны в разных состояниях общества, в разные периоды его развития» (С. 501). При этом А.Смит абсолютно не озабочен проблемой урегулирования и предупреждения военных конфликтов, а рассматривает их как неизбежность, на которую надо тратить деньги.

Автор и в этом вопросе углубляется в историю: «Расходы по подготовке армии к войне не были значительны до тех пор, пока содержание ее на войне не было окончательно передано государю или государству. Во всех республиках древней Греции обучение военным упражнениям было необходимой частью воспитания, предписанного государством всем свободным гражданам. Кажется, что в каждом городе были общественные места, в которых под председательством магистрата молодые люди учились различным упражнениям под руководством учителей. Этим простым институтом ограничивались, как кажется, все расходы, которые греческое государство несло на подготовку своих граждан к войне. В древнем Риме упражнения на Марсовом поле отвечали той же цели, что и упражнения в гимназиях древней Греции. В феодальном обществе в некоторых областях было постановлено, чтобы граждане практиковались в стрельбе из лука и других военных упражнениях, чем намеревались достигнуть той же цели, но, кажется, она достигалась не так хорошо. От отсутствия ли интереса к этим постановлениям со стороны чиновников, которые должны были наблюдать за их исполнением, или по каким-либо другим причинам, но только военные упражнения мало-помалу вышли из употребления у большей части народов» (С. 504).

«Вторая обязанность государя, а именно — защита, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости и притеснения его другими членами общества, или обязанность установления точного отправления правосудия, - пишет А.Смит в начале второго отдела первой главы пятой книги, - также требует весьма различных расходов в разные периоды развития общества» (С. 512).

В этом отделе А.Смит высказывает свое мнение относительно роли правительства в жизни общества. «Гражданское правительство, - пишет он, - предполагает некоторое подчинение. Но подобно тому, как нужда в таком правительстве постепенно усиливается вместе с приобретением ценной собственности, так и главные причины, которые, естественно, вызывают подчинение, также постепенно усиливаются вместе с ростом этой ценной собственности.

Причин или обстоятельств, которые вызывают подчинение или которые, естественно, до установления гражданских учреждений ставят некоторых людей несколько выше большинства их собратьев, всего четыре.

Первая из этих причин или обстоятельств есть превосходство личных качеств, силы, красоты и ловкости тела, мудрости и добродетели, благоразумия, справедливости, мужества, воздержанности и ума. Превосходство тела, не поддержанное превосходством ума, во всяком периоде развития общества может дать лишь небольшую власть. Очень сильным человеком является уже тот, кто может принудить исключительно своей физической силой повиноваться себе двух слабых людей. Но только умственные способности могут дать очень большую власть. Они, разумеется, представляют собою невидимые качества; они всегда спорны и обыкновенно оспариваются. Ни одно общество, будь то варварское или цивилизованное, не находило удобным устанавливать правила, определяющие степень преимуществ и подчинения в соответствии с этими невидимыми качествами, но выделяло для этого признаки более простые и очевидные.

Вторая из этих причин или обстоятельств есть преимущество возраста. Старик, если только он не жил так долго, чтобы впасть в слабоумие, всегда более уважается, чем молодой человек одинакового с ним положения, состояния и способностей» (С. 513).

«Третья из этих причин или обстоятельств есть преимущество состояния, - продолжает А.Смит. - Однако, хотя власть богатства велика на разных ступенях развития общества, она, быть может, наиболее велика на низших ступенях его развития, которые только допускают более или менее значительное имущественное неравенство. Татарский вождь, который на прирост своих стад и табунов может содержать тысячи людей, не может употреблять своего дохода на что-либо другое, кроме содержания этих тысяч людей. Низкая ступень развития его общества не доставляет ему каких-либо промышленных продуктов или драгоценностей и предметов роскоши, на которые он мог бы обменять часть собственных сырых продуктов, которых производится во много раз больше, чем нужно для его собственного потребления. Тысячи людей, которых он таким образом содержит, всецело зависят от него в средствах к своему существованию, должны повиноваться его приказам на войне и подчиняться его юрисдикции в мирное время. Он непременно является их полководцем и судьей, и его власть есть необходимое следствие превосходства его состояния. В богатом и цивилизованном обществе человек может обладать гораздо большим состоянием и, однако, не быть в состоянии командовать и дюжиной людей. Хотя продуктов его поместья хватит для содержания более тысячи человек, — и возможно, что он их действительно содержит, — однако эти люди платят ему за то, что получают, и едва ли он дает что-нибудь кому бы то ни было, не получив в обмен чего-либо равноценного; поэтому едва ли кто-нибудь считает себя всецело зависящим от него, и его власть простирается только на несколько домашних слуг. Тем не менее власть богатства очень велика даже в богатом и цивилизованном обществе. То обстоятельство, что влияние богатства гораздо сильнее, чем влияние, зависящее от возраста или личных качеств, служит предметом постоянных жалоб во все периоды развития, характеризующиеся значительным имущественным неравенством. Первый период развития общества — охотничий — не допускает такого неравенства. Всеобщая бедность утверждает их всеобщее равенство; превосходство возраста пли личных качеств является слабым, но единственным основанием власти и подчинения. Поэтому и нет ни большой власти, ни большой подчиненности в этот период развития общества. Второй — пастушеский — период развития общества допускает очень большое неравенство состояний, и нет другого периода, в котором богатство давало бы большую власть тому, кто владеет им. Поэтому нет периода, в котором власть и подчинение были бы так полно установлены, как в этом. Власть арабского шейха очень велика; власть татарского хана совсем деспотична.

Четвертая из этих причин или обстоятельств есть преимущество рождения. Преимущество рождения предполагает старинное превосходство богатства в семье лица, которое претендует на него. Все семьи одинаково древни; предки князя, хотя они лучше известны, не могут быть более многочисленны, чем предки нищего. Древность фамилии предполагает древность или богатства, или величия, которое обыкновенно основывается на богатстве или сопровождается им. Внезапно возникшее величие везде уважается меньше, чем величие древней фамилии. Ненависть к узурпаторам и любовь к фамилии древних монархов в значительной степени основывается на пренебрежении, которое люди обыкновенно проявляют к первым, и уважении к последним. Как офицер охотно подчиняется власти старшего, который всегда ему приказывал, но не выносит, чтобы младший стал его начальником, так люди легко подчиняются семье, которой они и их предки всегда подчинялись, но загораются негодованием, когда какая- нибудь фамилия, превосходства которой они никогда не признавали, присваивает себе господство над ними.

Преимущества по рождению, поскольку они следуют за имущественным превосходством, не могут иметь места у охотничьих народов, у которых все люди, будучи равными в имущественном отношении, должны быть очень близки и к равенству в происхождении. Разумеется, сын умного и смелого человека даже и среди них более уважается, чем человек с такими же заслугами, но имеющий несчастье быть сыном дурака или труса. Тем не менее различие не будет очень велико, и я полагаю, что никогда в мире не было такой важной семьи, блеск которой проистекал бы из наследования мудрости или добродетели» (С. 513-514).

А.Смит приходит к следующему спорному выводу: «Очевидно, что происхождение и богатство представляют собою два обстоятельства, которые преимущественно ставят одного человека выше другого. Они — два великих источника личных преимуществ, и, следовательно, они — главные причины, естественно устанавливающие власть и подчинение между людьми» (С. 515).

«Гражданское управление, - считает А.Смит, - поскольку оно учреждено для защиты собственности, на самом деле учреждено для защиты богатых от бедных или для защиты тех, кто имеет какую-либо собственность, от тех, которые совсем ее не имеют.

Как бы то ни было, а судебная власть такого государя не только не была причиной расходов, но долгое время была источником его дохода. Лица, которые обращались к его правосудию, всегда были согласны платить за него, и подарок всегда сопровождал прошение. Затем, после того как власть государя была окончательно установлена, лицо, найденное виновным, сверх удовлетворения противной стороны принуждалось также к уплате пени государю. Он доставлял беспокойство, делал беспорядок, нарушал спокойствие своего господина и царя, и считали, что за это преступление с него причитается пеня. В татарских государствах Азии и европейских государствах, основанных германскими и скифскими народами, разрушившими Римскую империю, отправление правосудия было значительным источником доходов как для государя, так и для младших вождей или вельмож, которые имели особую юрисдикцию в отдельном племени или клане, в отдельной области или округе. Первоначально и государь, и младшие вожди производили судопроизводство лично. Позднее всюду они нашли более удобным посылать вместо себя заместителей — чиновников или судей.

Такой заместитель должен был все еще давать отчет своему государю и доверителю в прибылях от отправления правосудия. Кто прочтет инструкции, какие давались судьям, объезжавшим округа во времена Генриха II, ясно увидит, что они были чем-то вроде странствующих приказчиков, рассылаемых королем по стране для сбора некоторых из королевских доходов. В эти дни отправление правосудия не только доставляло некоторый доход государю, но, кажется, добывание этого дохода было одной из главных выгод, которые он рассчитывал получить от отправления правосудия.

Такая система отправления правосудия, служившая целям добывания доходов, вызывала много различных грубых злоупотреблений. Лицо, обращавшееся к правосудию с большим подарком, получало больше, чем ему полагалось по праву, а лицо, дававшее маленький подарок, получало меньше. Далее, осуществление правосудия часто откладывалось, чтобы подарок был поднесен еще раз. С другой стороны, пеня с лица, на которое приносилась жалоба, часто могла являться сильным соображением в пользу его обвинения, хотя бы в действительности оно было право. История каждой страны в Европе доказывает, что такие злоупотребления были далеко не редкостью.

Когда государь или вождь отправлял судебную власть лично, то, как бы много он ни допустил несправедливостей, едва ли было возможно исправить их, потому что редко можно было найти кого-нибудь, кто был бы достаточно силен, чтобы призвать его к ответу. Когда же он отправлял правосудие посредством чиновника, исправления несправедливости иногда можно было добиться. Если чиновник преступно допускал какой-нибудь акт неправосудия только ради своей собственной выгоды, то государь мог иногда согласиться наказать его или принудить его загладить несправедливость. Но если это принудительное действие совершалось для выгоды государя или в угоду лицу, доставившему чиновнику место и могущему доставить ему повышение, то исправление его было так же невозможно, как если бы его причинил сам государь. Поэтому во всех варварских государствах, и в частности в тех государствах Европы, которые возникли на развалинах Римской империи, судебная администрация в течение долгого времени была чрезвычайно развращена — очень далека от справедливости и беспристрастия даже при лучших монархах и совершенно развращена при худших (С. 515-516).

Данный материал А.Смита чрезвычайно актуален и в наши дни, когда судебная система России вместо того, чтобы стоять на страже справедливости на основе беспристрастного рассмотрения дел и установления заслуженного наказания для виновных, коррумпирована подобно древним временам.

И далее А.Смит подробно рассматривает источники покрытия расходов на функционирование судебной системы страны, главным их которых являются судебные пошлины.

Третий отдел главы первой пятой книги А.Смит начинает словами: «Третьей и последней обязанностью государя или государства является основание и содержание таких общественных учреждений и таких общественных работ, которые, будучи, может быть, в самой высокой степени полезными для обширного общества в целом, не могут, однако, своей прибылью возместить расходы отдельного человека или небольшой группы людей; поэтому нельзя ожидать, чтобы частное лицо или небольшая группа частных лиц основывали и содержали их. Выполнение этих обязанностей также требует очень различных расходов в различные периоды развития общества.

После общественных учреждений и общественных работ, необходимых для защиты общества и для отправления правосудия, которые уже были упомянуты, главными являются общественные учреждения и работы для содействия торговле общества и поощрения народного образования. Учреждения для образования бывают двух родов: для воспитания юношества и для образования людей всех возрастов. Для рассмотрения наиболее соответствующего способа ведения расходов на эти общественные работы и учреждения третий отдел настоящей главы будет разделен на три статьи» (С. 520).

И далее А.Смит называет работы, которые государство должно проводить для содействия торговли, что в современной терминологии является ничем иным как прямым вмешательством государства в экономику страны. «Очевидно без всяких доказательств, - начинает он первую статью этого отдела, - что основание и содержание таких общественных работ для содействия торговле любой страны, как хорошие дороги, мосты, судоходные каналы, гавани и т. п., должны требовать различных расходов в разные периоды развития общества. Расходы на прокладку и содержание общественных дорог, очевидно, должны увеличиваться вместе с ростом годового продукта земли и труда данной страны или с количеством и весом товаров, которые должны быть перенесены или перевезены по этим дорогам. Крепость моста должна соразмеряться с количеством и весом подвод, которые должны переезжать через него. Глубина судоходного канала и снабжение его водой должны соответствовать количеству и грузоподъемности барж, которые провозят по нему товары; размеры гавани — количеству судов, которые находят в ней убежище.

По-видимому, нет нужды, чтобы расходы на эти общественные работы покрывались из так называемых общественных доходов, собирание и употребление которых в большей Части стран предоставлено исполнительной власти. Большую часть таких общественных работ легко можно вести так, чтобы получать специальной доход, достаточный для самостоятельного покрытия расходов на них, не отягощая общего дохода общества.

Например, шоссейная дорога, мост, судоходный канал могут в большинстве случаев и устраиваться, и содержаться за счет небольшого сбора с подвод, пользующихся ими; гавань _ умеренным портовым потонным сбором с судов, нагружаемых или разгружаемых в ней. Чеканка монеты—другое учреждение для содействия торговле — во многих странах не только покрывает свои собственные расходы, но еще доставляет небольшой доход государю. Почта — еще одно учреждение для той же самой цели — сверх покрытия своих собственных расходов почти во всех странах приносит очень значительный доход государю» (С. 520-521).

Во второй статье он продолжает рекомендовать следующие статьи расходов бюджета страны: «Целью общественных работ и учреждений, о которых говорилось выше, было поощрение торговли вообще. Но для поощрения отдельных отраслей ее необходимы некоторые особые учреждения, которые в свою очередь требуют специальных и чрезвычайных расходов.

Некоторые отдельные отрасли торговли, которые ведутся с варварскими и нецивилизованными народами, требуют чрезвычайного покровительства. Обыкновенный склад или контора может давать малую безопасность товарам и купцам, торгующим на западном берегу Африки» (С. 526).

«Общее покровительство торговле, - продолжает в этой статье А.Смит, - всегда считалось крайне важным для защиты государства и составляло поэтому неотъемлемую часть обязанностей исполнительной власти. Поэтому собирание и расходование общих таможенных пошлин всегда было предоставлено этой власти. Но покровительство какой-либо отдельной отрасли торговли есть часть покровительства торговле вообще, а следовательно, также составляет часть обязанностей исполнительной власти, и если бы народы всегда поступали последовательно, то специальные пошлины, взимаемые для этого специального покровительства, тоже всегда оставались бы в ведении исполнительной власти. Но в этом отношении, как и во многих других, народы поступали не всегда последовательно, и в большей части торговых государств Европы отдельные компании купцов ухитрялись убедить законодательную власть доверить им выполнение этой части обязанностей государя вместе со всей той властью, которая с этим неизбежно связана» (С. 526-527).

«Учреждения для образования юношества, - начинает статью вторую третьего отдела данной главы А.Смит, - точно так же могут приносить доход, достаточный для покрытия расходов по их содержанию. Плата, или гонорар, который студент уплачивает учителю, естественно, составляет доход этого рода» (С. 543).

Интересными представляются рассуждения А.Смита в этой статье о профессиях: «В любой профессии старательность большинства тех, кто занимается ею, всегда соответствует необходимости для них проявлять ее. Эта необходимость сильнее всего ощущается теми, для которых вознаграждение их профессии составляет единственный источник, из которого они рассчитывают приобрести себе состояние или даже свой обычный доход и средства к существованию. Для того чтобы приобрести это состояние или даже только получать эти средства к существованию, они должны на протяжении года выполнить определенное количество работы установленной стоимости; и там, где конкуренция свободна, соперничество конкурентов, которые все стараются вытеснить друг друга, вынуждает каждого стараться выполнять свою работу с известной степенью точности. Величина благ, которые могут быть получены при успехе в некоторых профессиях, может, несомненно, возбуждать иногда усилия немногих людей, отличающихся чрезвычайным честолюбием и характером. Однако большие блага, очевидно, отнюдь не необходимы для того, чтобы вызывать величайшие усилия. Соперничество и борьба делают первенство и превосходство даже в маловажных профессиях целью честолюбия и часто вызывают величайшие усилия. Напротив того, одни большие блага при отсутствии необходимости добиваться их редко бывали достаточны для того, чтобы вызвать сколько- нибудь значительные усилия. В Англии успех в профессии юриста ведет к очень заманчивым для честолюбия благам, и, однако, как мало людей, рожденных в богатых семьях, выделились здесь в этой профессии!» (С. 543-544).

И далее А.Смит большое внимание уделяет содержательной части образования, в первую очередь проблемам преподавания философии. «Все то, что вело к счастью и совершенствованию человека, рассматриваемого не только как отдельная личность, но и членом семьи, государства или великого целого — человечества, составляло предмет исследования древней моральной философии. В этой философии обязанности человека признавались средствами для счастья и улучшения человеческой жизни. Когда же моральная философия и натурфилософия стали преподаваться как науки, подсобные для теологии, на обязанности человека стали смотреть главным образом как на средство для счастья в будущей жизни. В древней философии совершенная добродетель изображалась необходимо приносящей человеку, обладающему ею, совершенное счастье в этой жизни. В современной философии она часто изображалась как нечто по общему правилу или почти всегда несовместимое с какой бы то ни было степенью счастья в этой жизни; небесного блаженства согласно ей можно было достичь только путем покаяния и умерщвления плоти, смирения и суровой жизни монаха, а не свободным, великодушным и благородным поведением человека. Казуистика и аскетическая мораль составляли в большинстве случаев главное содержание школьной моральной философии. Наиболее важная из всех отраслей философии оказалась, таким образом, больше всего извращенной...

Все изменения, какие европейские университеты ввели ... в древний курс философии, имели в виду образование духовенства и превращение этого курса в более подходящее введение к изучению теологии. Но добавочное количество тонкостей и софистики, казуистики и аскетической морали, введенное в него этими изменениями, безусловно не сделало его более пригодным ни для воспитания светских людей, ни для развития умственных способностей или улучшения характера» (С. 5 5 0-5 51).

Поднимает А.Смит и такую проблему как народное образование, а именно забота правительства об уровне образования народа, что можно рассматривать как глубокое объяснение того факта, что южно-азиатские государства (Южная Корея, Сингапур и др.) добились быстрых и устойчивых успехов в экономике в первую очередь благодаря инвестициям в человеческий капитал - в образование и науку. «Могут спросить, не должно ли общество в силу этих оснований совсем игнорировать народное образование? Или если оно должно уделять известное внимание, то каковы должны быть различные виды образования, которым оно должно содействовать в отношении различных классов народа? Каким образом оно должно содействовать им?

В некоторых случаях общее состояние общества необходимо ставит большинство отдельных личностей в такое положение, которое, естественно, развивает в них без всякого содействия правительства почти все способности и качества, которые это состояние общества требует или может допускать. В других случаях общее состояние общества не ставит большинство отдельных лиц в такое положение, и тогда становится необходимым некоторое вмешательство правительства, чтобы предотвратить почти полное развращение и упадок нравственности широких масс народа.

С развитием разделения труда занятие подавляющего большинства тех, кто живет своим трудом, т. е. главной массы народа, сводится к очень небольшому числу простых операций, чаще всего к одной или двум. Но умственные способности и развитие большей части людей необходимо складываются в соответствии с их обычными занятиями. Человек, вся жизнь которого проходит в выполнении немногих простых операций, причем и результаты их, возможно, всегда одни и те же или почти одни и те же, не имеет случая и необходимости изощрять свои умственные способности или упражнять свою сообразительность для придумывания способов устранять трудности, которые никогда ему не встречаются. Он поэтому, естественно, утрачивает привычку к такому упражнению и обыкновенно становится таким тупым и невежественным, каким только может стать человеческое существо. Его умственная тупость делает его не только неспособным находить удовольствие или участвовать в сколько- нибудь разумной беседе, но и понимать какое бы то ни было благородное, великодушное или нежное чувство, а следовательно, и составлять сколько-нибудь правильное суждение относительно многих даже обычных обязанностей частной жизни. О великих и общих интересах своей страны он вообще не способен судить, и, если не прилагаются чрезвычайные усилия, чтобы повлиять на него, он оказывается столь же неспособным защищать свою страну во время войны. Однообразие неподвижной жизни, естественно, подрывает мужество его характера и заставляет его с ужасом взирать на беспорядочную, неверную и полную случайностей жизнь солдата. Оно ослабляет даже деятельность его тела и делает его неспособным напрягать свои силы сколько-нибудь продолжительное время для иного какого-либо занятия, кроме того, к которому он приучен. Его ловкость и умение в его специальной профессии представляются, таким образом, приобретенными за счет его умственных, социальных и военных качеств. Но в каждом развитом цивилизованном обществе в такое именно состояние должны неизбежно впадать трудящиеся бедняки, т.е. главная масса народа, если только правительство не прилагает усилий для предотвращения этого» (С. 556-557).

В качестве примера А.Смит приводит древнюю Грецию и Римскую республику, где все население обязательно занималось военными и гимнастическими упражнениями. «Древние учреждения Греции и Рима, - пишет он далее, - кажется, гораздо лучше достигали цели поддержания военного духа основной массы народа, чем современное учреждение так называемой милиции или ополчения. Они были гораздо проще. Будучи однажды учреждены, они действовали самостоятельно, и от правительства требовалось мало или совсем не требовалось внимания для того, чтобы поддерживать их в полной силе. Напротив, поддержание хотя бы сносного выполнения сложных правил любой из современных милиций требует постоянных и обременительных забот со стороны правительства, при отсутствии которых они постоянно оказываются в полном пренебрежении и перестают существовать. Помимо того, влияние древних учреждений имело гораздо более общий характер. Благодаря им весь народ был вполне обучен употреблению оружия, тогда как совсем ничтожная часть его может быть обучена этому при действии правил современных милиций, за исключением, может быть, швейцарской. Трус, человек, неспособный защищать себя или отомстить за себя, очевидно, страдает отсутствием одной из главнейших черт характера человека. Его дух так же искалечен и обезображен, как и тело человека, лишившегося какого-либо важного члена или утратившего способность владеть им. Из этих двух человек первый, очевидно, более несчастен и жалок, потому что счастье и несчастье, представляющие собою исключительно состояние духа, должны зависеть больше от здорового или нездорового, искалеченного или нормального состояния духа, чем от состояния тела. Если бы даже военный дух народа был бесполезен для защиты государства, все же в интересах предотвращения распространения в массе народа того рода моральной искалеченности, обезображенности и несчастья, к каким неизбежно ведет трусость, он заслуживает самого серьезного внимания правительства, как самого серьезного внимания заслуживало бы с его стороны предотвращение распространения в народе проказы или другой какой-нибудь заразной и мучительной болезни, хотя не смертельной и не опасной, если бы даже такое внимание не принесло, может быть, иной пользы обществу, кроме предупреждения столь большого общественного бедствия.

То же самое можно сказать и относительно грубого невежества и тупости, в которых в цивилизованном обществе так часто цепенеет ум всех низших классов народа. Человек, лишенный умственных способностей, представляется еще более жалким, чем трус, и кажется искалеченным и изуродованным в еще более важном свойстве характера человека.

Если бы даже государство не могло получить никакой выгоды от образования низших классов народа, оно все же должно было бы заботиться о том, чтобы они не оставались совсем необразованными. Чем более они образованны, тем менее они подвержены заблуждениям экстаза и суеверия, которые у непросвещенных наций часто вызывают самые ужасные беспорядки. Помимо того, образованный и просвещенный народ всегда более воспитан и более склонен к порядку, чем народ невежественный и тупой. Каждый человек в отдельности чувствует себя более достойным уважения и способным встречать уважение со стороны выше его стоящих и потому сам бывает более расположен уважать их. Такой народ более склонен критически относиться и более способен устанавливать истинный смысл корыстных претензий партий и мятежных элементов;

ввиду этого его не так легко увлечь в легкомысленную или ненужную оппозицию мероприятиям правительства. В свободных странах, где устойчивость правительства очень сильно зависит от благоприятной оценки его образа действия народом, должно быть, без сомнения, чрезвычайно важно, чтобы последний не был склонен судить о правительстве слишком быстро и опрометчиво» (С. 560-561).

Далее А.Смит раскрывает сложность взаимоотношений между религиозными организациями, связанную с несовершенством их учений, а также обосновывает необходимость несения государственных расходов на религиозное просвещение населения, рассматривая в своей книге этот вопрос на таком же уровне значимости как и строительство государством дорог или финансирование деятельности почты. «Учреждения для образования лиц всех возрастов состоят главным образом из учреждений для религиозного обучения. Целью этого вида обучения является не столько превращение людей в хороших граждан в этом мире, сколько подготовка их к иному и лучшему миру в будущей жизни. Преподаватели доктрин, входящих в это обучение, подобно другим учителям, могут или зависеть в своих средствах к существованию от добровольных взносов своих слушателей, или получать их из каких-либо иных фондов, предоставляемых им законом страны, каковы земельные владения, десятина или поземельный налог, установленное жалованье или стипендия. Их старательность, усердие и прилежание точно так же будут гораздо больше в первом случае, чем в последнем. В этом отношении наставники новых религий всегда обладали значительным преимуществом, поскольку нападали на давние и утвердившиеся системы, духовенство которых, спокойно пользуясь своими бенефициями, пренебрегало поддержанием в массе народа ревности к вере и благочестия и, предавшись лености и бездействию, сделалось вообще неспособным к сколько- нибудь серьезным усилиям для защиты даже своего собственного института. Представители духовенства официально признанной и хорошо снабженной средствами религии часто становятся людьми учеными и светскими, обладающими всеми качествами знати или такими чертами, которые вызывают уважение со стороны ее, но вместе с тем они легко утрачивают постепенно те качества, хорошие и, дурные, которые давали им авторитет и влияние среди низших классов народа и были, наверное, первоначальной причиной успеха и распространения их религии. Такое духовенство, когда на него нападает кучка популярных и смелых, хотя, может быть, глупых и невежественных энтузиастов, чувствует себя столь же беззащитным, как ленивые, изнеженные и сытые народы южных частей Азии, когда на них нападали стремительные, смелые и голодные татары с севера. Такое духовенство в подобной крайности не знает обычно иного выхода, как призыв к гражданской власти преследовать, уничтожать или изгонять его противников как нарушителей общественного мира и спокойствия. Именно так было, когда римско-католическое духовенство добивалось от гражданских властей преследования протестантов, а англиканская церковь — преследования диссентеров, и вообще всякая религиозная секта, после того как она в течение столетия или двух пользовалась обеспеченностью признанного законом учреждения, оказывалась неспособной сколько-нибудь решительно защищаться против всякой новой секты, нападавшей на ее учение или правила. В таких случаях преимущество в отношении учености и умения хорошо писать может быть иногда на стороне признанной церкви. Но умение приобретать популярность, умение и способность привлекать новых сторонников всегда оказываются на стороне ее противников. В Англии эти навыки и способность давно уже находятся в пренебрежении у хорошо оплачиваемого духовенства признанной церкви и в настоящее время воспитываются главным образом у диссентеров и методистов. Однако независимые доходы, которые во многих местах были установлены для диссентерских проповедников посредством добровольных пожертвований, завещаний и других обходов закона, кажется, очень сильно уменьшили ревность и активность этих проповедников. Многие из них сделались очень учеными и почтенными людьми, но по общему правилу перестали быть очень популярными проповедниками. Методисты, не обладая и половинной долей учености диссентеров, пользуются гораздо большим успехом» (С. 561-562)

О том, что проблемы церковного устройства общества крайне мало обсуждаются - религиозные организации, подобно закрытым коммерческим структурам, не допускают никаких дискуссий об эффективности и позитивности или негативе своей деятельности - писал еще Юм - философ и историк 18 века, которого глубоко почитал А.Смит и цитировал в своем главном экономическом сочинении (правда, в контексте определения наиболее целесообразного источника дохода церковных учреждений): «Но существуют и такие занятия, которые, хотя и полезны и даже необходимы в государстве, не приносят никакой выгоды или удовольствия ни одному человеку; верховная власть обязана изменить свой образ действий по отношению к представителям этих профессий. Она обязана оказывать им государственное поощрение, чтобы они могли существовать; против пренебрежения, в каком эти профессии, естественно, окажутся, она должна принимать меры, связывая с этими профессиями особые почести и знаки отличия, устанавливая целую цепь рангов и строгую зависимость одного от другого или прибегая к каким-либо иным средствам. Лица, занятые в финансовом ведомстве, во флоте и судебном ведомстве, представляют собою пример этого класса людей.

С первого взгляда можно подумать, что духовенство принадлежит к первому роду профессий и что поощрение его, равно как юристов и врачей, можно смело предоставить щедрости отдельных лиц, которые следуют его учениям и получают пользу или утешение от его духовной деятельности и помощи. Его старательность и усердие, без сомнения, будут только подхлестываться этим добавочным побуждением, а его искусство в своей профессии, а также умение управлять умами народа должны будут ежедневно возрастать в результате увеличения его практики, прилежания и внимания к делу.

Но при более близком рассмотрении дела мы найдем, что каждое мудрое правительство должно стараться как раз не допускать этого заинтересованного усердия духовенства, потому что во всякой религии, исключая истинной, оно в высшей степени опасно, оно имеет даже естественную тенденцию искажать истинную религию, пропитывая ее значительной примесью суеверий, нелепостей и заблуждений. Любой духовный деятель, стремясь стать в глазах своих последователей более нужным и священным, готов внушать им самое резкое возмущение против всех остальных сект и постоянно пытаться возбуждать какой- нибудь новой выдумкой ослабевающее благочестие своей аудитории. В проповедуемых доктринах не будет обращаться ни малейшего внимания на истину, нравственность или приличие. Будет приниматься любое положение, какое лучше всего соответствует беспорядочным страстям человеческой натуры.

Каждая община будет привлекать к себе приверженцев все новыми усилиями и ловкостью в воздействии на страсти и легковерие черни; и в конце концов гражданская власть увидит, что она дорого заплатила за преследуемую ею бережливость, экономя на постоянном жалованье священникам, и что на деле ей выгоднее и удобнее всего в ее отношениях к духовным пастырям просто купить их пассивность, установив для этой профессии определенное жалованье и сделав для них излишним проявлять большее усердие и активность, чем это необходимо для того, чтобы не дать своему духовному стаду рассеяться в поисках новых пастырей.

Таким-то образом церковные учреждения, хотя и возникавшие обычно первоначально в силу религиозных побуждений, в конце концов оказываются выгодными для политических интересов общества» (С. 563-564).

Затем А.Смит обращает также внимание на проблему заинтересованности церкви в получении больших доходов и укреплении своей власти в обществе. «Но были ли хороши или дурны результаты установления независимых доходов для духовенства, это очень редко делалось для достижения этих результатов. Эпохи, отличавшиеся ожесточенными религиозными распрями, были обычно и эпохами столь же ожесточенной политической борьбы. В такой обстановке каждая политическая партия считала для себя выгодным заключать союз с той или другой из борющихся между собой религиозных сект. Но это было осуществимо лишь при условии принятия или по крайней мере покровительственного отношения к основным догматам этой отдельной секты. Секта, которой удалось заключить союз с победившей партией, неизбежно приобщалась к победе своего союзника, при помощи которого вскоре получала возможность до известной степени привести к молчанию и подчинению всех своих противников. Эти последние обычно объединялись с врагами победившей партии, а потому и становились ее врагами. Духовенство отдельной секты, одержав полную победу и приобретя величайшее влияние и авторитет в массе народа, оказывалось достаточно могущественным, для того чтобы держать в руках вождей и руководителей своей собственной партии и вынуждать гражданскую власть считаться с его взглядами и стремлениями. Обыкновенно первое требование этого духовенства состояло в том, чтобы гражданская власть принуждала к молчанию и обуздывала всех его противников, а второе его требование сводилось к предоставлению ему этой властью независимых доходов. Так как духовенство обычно немало содействовало победе, то казалось справедливым, чтобы оно получило некоторую долю в добыче. Помимо того, для него стала неприятной и обременительной необходимость приспособляться к народу и зависеть в своих средствах к существованию от его настроений. Таким образом, предъявляя это требование, духовенство считалось со своими удобствами и выгодой, не задумываясь о последствиях, какие это может иметь в будущем для влияния и авторитета его сословия. Гражданская власть, которая могла удовлетворить это требование только передачей духовенству части того, что она предпочла бы взять сама или удержать в свою пользу, редко проявляла большую готовность уступить этому требованию. Однако необходимость всегда заставляла ее в конце концов подчиниться, хотя часто это происходило только после продолжительных оттяжек, уклончивости и неискренних оправданий.

Но если бы политика никогда не призывалась на помощь религии, если бы победившая партия никогда не поддерживала учения одной секты в ущерб учениям другой, то она, вероятно, относилась бы одинаково и беспристрастно ко всем существующим сектам и предоставляла бы каждому человеку выбирать себе священника и религию согласно его убеждению. В таком случае, без сомнения, налицо оказалось бы большое множество религиозных сект. Почти каждая отдельная община, вероятно, составляла бы своего рода самостоятельную маленькую секту или исповедовала свои особые учения. Каждый проповедник, вне всякого сомнения, чувствовал бы себя вынужденным прилагать чрезвычайные усилия и пускать в ход всевозможные уловки, чтобы сохранить за собой и увеличить наличное количество своих последователей. Но так как все другие проповедники чувствовали бы себя вынужденными к тому же самому, то ни один проповедник или секта проповедников не могли бы пользоваться очень большим успехом. Заинтересованное и деятельное рвение религиозных проповедников может быть опасно и может иметь неприятные последствия только там, где в обществе допущена только одна секта или где все общество в целом разделяется на две или три большие секты, причем проповедники каждой из них действуют согласованно и подчиняясь установленной дисциплине и иерархии. Но это рвение безопасно там, где общество делится на 200, или 300, или, может быть, на много тысяч маленьких сект, из которых ни одна не может быть достаточно значительна, чтобы нарушать общественное спокойствие. Проповедники каждой секты, видя себя окруженными со всех сторон большим количеством противников, чем друзей, были бы вынуждены учить тому чистосердечию и умеренности, которые так редко возможно встретить среди проповедников больших сект, учения которых, поддерживаемые гражданской властью, почитаются почти всеми жителями обширных королевств или империй и которые знают только последователей, учеников и смиренных почитателей. Проповедники каждой маленькой секты, видя себя почти одинокими, были бы вынуждены с уважением относиться к проповедникам других сект, и уступки, которые они признали бы удобным и приятным делать друг другу, с течением времени могли бы превратить учения большинства их в ту чистую и рациональную религию, свободную от всякой примеси нелепостей, обманов или фанатизма, которую мудрые люди во все эпохи желали видеть утвердившейся, но которая еще, пожалуй, никогда не была установлена положительным законом и, вероятно, никогда не будет установлена им ни в одной стране, потому что в вопросах религии на положительный закон всегда оказывали и, наверное, всегда будут оказывать большее или меньшее влияние народные предрассудки и предпочтения. Такого рода церковное управление, или, точнее говоря, отсутствие всякого церковного управления, предлагала установить в Англии в конце гражданской войны секта так называемых индепендентов, секта, без сомнения, совершенно необузданных фанатиков. Если бы оно было установлено, то, хотя в его основу совсем не были положены философские принципы, то, вероятно, к нашему времени имело бы своим последствием в высшей степени философскую терпимость и умеренность в отношении к религиозным принципам. Оно было установлено в Пенсильвании, где, несмотря на то, что квакеры там наиболее многочисленны, закон фактически не благоприятствует одной секте больше, чем другой, и где оно, как утверждают, привело к указанной философской умеренности и терпимости.

Но если бы даже это одинаковое отношение ко всем религиозным сектам какой-либо страны не порождало такой терпимости и умеренности у всех или у большей части их, то все же при том условии, что эти секты достаточно многочисленны и каждая из них вследствие этого слишком незначительна, чтобы нарушать общественное спокойствие, чрезмерная ревность каждой из них по отношению к своему учению не могла бы приводить к каким-либо очень вредным последствиям, а, напротив, была бы в состоянии вызывать некоторые хорошие результаты; и если бы правительство твердо решило не вмешиваться в их жизнь и заставить их не вмешиваться в жизнь друг друга, то мало вероятно, что они и по собственному почину не раздробились бы достаточно быстро и не стали бы скоро довольно многочисленны» (С. 563-565).

Далее А.Смит продолжает анализировать глубокие корни появления религиозных сект. «В любом цивилизованном обществе, в любом обществе, где уже вполне установилось разделение на классы, всегда существовали одновременно две схемы или системы нравственности, из которых одну можно назвать строгой, или суровой, а другую — свободной, или, если хотите, распущенной. Первая обычно принимается и почитается простонародьем, вторая — так называемым обществом, людьми воспитанными и светскими. Та степень осуждения, с какою мы должны относиться к порокам легкомыслия, порокам, легко порождаемым богатством и избытком веселости и хорошего настроения, служит, по- видимому, главным признаком, отличающим эти две противоположные системы. Свободная, или распущенная, система нравственности обычно относится с большой снисходительностью к роскоши, расточительности и даже беспорядочным развлечениям, к доведению удовольствий до некоторой степени невоздержанности, к нарушению целомудрия по крайней мере одним из двух полов и т. п. при условии, если все это не сопровождается грубым неприличием и не ведет к лживости или несправедливости; она легко извиняет и даже прощает все это. Напротив, суровая система нравственности относится к подобным излишествам и крайностям с крайним отвращением и презрением. Пороки легкомыслия всегда гибельны для простого народа; беззаботности и разгула в течение одной только недели часто бывает достаточно, чтобы погубить навсегда бедного работника и толкнуть его в отчаянии к совершению самых чудовищных преступлений. Поэтому более благоразумные и лучшие люди из простонародья всегда питают отвращение к подобным эксцессам, которые, как говорит им опыт, столь непосредственно губительны для людей их положения. Напротив, беспорядочный образ жизни и расточительность в течение нескольких лет не всегда разоряет и губит человека светского, и люди этого класса весьма склонны считать возможность предаваться до известной степени подобным эксцессам одним из преимуществ своего богатства, а свободу поступать так, не навлекая на себя порицания или упреков, — одной из привилегий, связанных с их общественным положением. Ввиду этого к подобным эксцессам со стороны представителей своего класса они относятся лишь с незначительным неодобрением и порицают их очень слабо, а то и совсем не делают этого.

Почти все религиозные секты зарождались среди простого народа, из рядов которого они обыкновенно привлекали своих первых, впоследствии наиболее многочисленных приверженцев. В соответствии с этим указанные секты почти всегда или за очень немногими исключениями усваивали систему строгой нравственности. Именно такой нравственностью они могли лучше всего зарекомендовать себя в глазах того класса, кому они в первую очередь предлагали свой проект реформирования существующих учреждений. Многие из них, даже, пожалуй, большинство, старались приобрести доверие усилением строгости этой системы нравственности и доведением ее до нелепости и чрезмерности; и эта чрезмерная суровость часто привлекала к ним больше, чем что-либо другое, уважение и преклонение простого народа.

В силу своего положения человек знатный и состоятельный является заметным и выдающимся членом большого общества, которое следит за каждым его шагом и таким образом вынуждает его самого следить за собственным поведением. Его влияние и вес очень сильно зависят от уважения, с каким относится к нему общество. Он не решится делать ничего такого, что может опорочить или навлечь на него дурную славу в глазах общества и вынужден очень строго соблюдать тот вид нравственности, снисходительной или суровой, какую общее мнение общества предписывает людям его положения и богатства. Человек низших классов, напротив, отнюдь не является заметным членом какого-либо большого общества. Пока он живет в деревне, за его поведением могут следить и он сам, может быть, вынужден следить за собственным поведением. В таком положении, и только в таком, он может утратить так называемое доброе имя. Но стоит ему поселиться в большом городе, и он погружается в неизвестность и мрак. Никто уже не наблюдает за его поведением, поэтому весьма вероятно, что он перестанет сам следить за ним и предастся всем видам низменной распущенности и порока.

Только став членом небольшой религиозной секты, он фактически выходит из своей неизвестности, а его поведение делается предметом большого внимания общества почтенных людей. С этого момента он приобретает некото- рую репутацию и вес, какими до сих пор никогда не обладал. Все его братья — члены секты — в интересах репутации секты заинтересованы в наблюдении за его поведением и, если он служит причиной какого-либо скандала или слишком резко отклоняется от той суровой нравственности, какую они почти всегда требуют друг от друга, в их интересах подвергнуть его тому наказанию, которое всегда является очень суровым, хотя и не связано ни с какими скверными последствиями, а именно — исключению или отлучению его от секты. В соответствии с этим в небольших религиозных сектах нравственность простонародья отличалась почти всегда замечательной устойчивостью и чистотой, обычно оставляя далеко позади себя нравственность членов официально признанной церкви. Нравственность таких небольших сект была часто даже в известной степени неприятно сурова и антиобщественна.

Однако существуют два весьма простых и действенных средства, при помощи которых государство могло, не прибегая к насилию, смягчить то, что представлялось антиобщественным или неприятно суровым в нравственности всех маленьких сект, на которые делилось население страны.

Первое из этих средств заключается в изучении науки и философии, которое государство может сделать почти общераспространенным среди всех лиц среднего и выше среднего положения и состояния; сделать это оно может не выдачей жалованья учителям, что вызовет со стороны последних небрежность и нерадивость, а установлением определенного экзамена даже по высшим и более трудным наукам, которому должно подвергаться всякое лицо для получения разрешения заниматься какой-либо либеральной профессией или для назначения его на какую-либо почтенную должность, ответственную или доходную. Если государство создает для этого класса людей необходимость учиться, ему не приходится заботиться о том, чтобы снабдить их надлежащими учителями. Они скоро найдут для себя сами учителей лучших, чем это могло бы сделать для них государство. Наука является великим противоядием против отравы суеверия и фанатизма, а там, где высшие классы застрахованы от нее, низшие классы тоже уже не так сильно подвергаются этой опасности.

Вторым средством служит частое устройство и веселый характер общественных развлечений. Государство, поощряя, т. е. предоставляя полную свободу всем тем, кто в собственных интересах старается без скандала или бесстыдства развлекать и забавлять народ живописно, поэзией, музыкой, танцами, всякого рода драматическими представлениями и зрелищами, легко рассеет в большинстве народа то мрачное настроение и меланхолию, которые почти всегда питают общественное суеверие и фанатизм. Общественные развлечения всегда были предметом ужаса и ненависти для всех фанатических сеятелей и возбудителей этого народного безумия. Веселое и радостное настроение, внушаемое такими развлечениями, вообще несовместимо с тем умонастроением, какое наиболее соответствует их целям или на какое им легче всего воздействовать. Кроме того, драматические представления, часто разоблачающие и подвергающие общественному осмеянию их уловки, а иногда вызывающие общественное

возмущение, навлекали на себя ввиду этого более, чем всякие другие развлечения, их особенную ненависть и отвращение» (С. 565-567).

«Духовенство всякой официально признанной церкви, - затем пишет А.Смит, - образует многочисленную корпорацию. Оно может действовать согласованно и преследовать свои интересы по общему плану и объединенное одним духом, как будто бы оно руководилось все одним человеком; и часто, действительно, оно и находится под таким руководством. Его интересы, как особой корпорации, никогда не совпадают с интересами государя, а иногда прямо противоположны им. Главный интерес духовенства состоит в сохранении своего авторитета и влияния на народ, а эти последние зависят от предполагаемой достоверности и важности всего учения, проповедуемого им, и от предполагаемой необходимости принимать его во всех его подробностях, целиком, с полной верой, чтобы избежать вечных мук. И если государь будет иметь неосторожность показаться отступающим или сомневающимся в самом пустячном вопросе их учения или из чувства человечности захочет заступиться за тех, кто провинился в том или другом из этих прегрешений, то щепетильная часть духовенства совершенно независимо от государя сейчас же провозгласит его нечестивцем и пустит в ход все страхи религии, чтобы вынудить народ перейти в подданство к более правоверному и послушному государю. А если он воспротивится каким-либо из претензий или узурпации духовенства, опасность не менее велика. Государи, осмелившиеся таким образом восстать против церкви, обычно навлекали на себя обвинение не только в этом преступлении, но и в добавочном преступлении — ереси, несмотря на их торжественные заверения о своей вере и на смиренное подчинение всем догматам, какие она считала нужным предписать им. Но авторитет религии выше всякого другого авторитета. Страх, внушаемый ею, превозмогает всякий другой страх. Когда признанные проповедники религии распространяют в массе народа учения, подрывающие авторитет и власть государя, последний может поддержать свой авторитет и власть только насильственными действиями или силой постоянной армии. Даже постоянная армия не может в таком случае служить для него прочной опорой, потому что если солдаты не чужеземцы — что редко бывает, — а рекрутируются из массы народа — что должно быть почти всегда, — то и они скоро окажутся зараженными этими самыми учениями. Революции, которые постоянно вызывали интриги греческого духовенства в Константинополе во все время существования Западной империи, смуты и потрясения, которые в течение нескольких столетий постоянно порождались интригами римско-католического духовенства повсеместно в Европе, достаточно свидетельствуют о том, как непрочно и ненадежно всегда положение государя, не обладающего надлежащими средствами воздействовать на духовенство признанной и господствующей в его стране религии.

Символ веры, равно как и все другие духовные вопросы, само собой разумеется, не входит в сферу деятельности светского государя, который, правда, может в полной мере обладать качествами, необходимыми для защиты народа, но редко предполагается способным наставлять и просвещать его. Поэтому в отношении этих вопросов его авторитет редко может быть достаточен для того, чтобы перевесить объединенный авторитет духовенства официально признанной церкви. Между тем общественное спокойствие и его собственная безопасность часто могут зависеть от учений, которые духовенство находит нужным распространять относительно этих вопросов. И так как он редко может с надлежащим весом и авторитетом открыто противиться решению духовенства, то необходимо, чтобы он мог воздействовать на него, а это возможно только внушением страха отрешения от должности или надежд на повышение большинству членов этого сословия» (С. 568-569).

И далее А.Смит подробно разбирает и другие вопросы церковного устройства, а именно - систему принятия решений, полномочия главы господствующей церкви и систему приобретения церковью крупных владений.

Обобщая рассмотрение проблем расходного части государственного бюджета, А.Смит пишет: «Расход для защиты общества и расход на поддержание достоинства главы государства производятся в интересах общей пользы всего общества. Справедливо поэтому, чтобы они покрывались за счет общего обложения всего общества, причем различные его члены платят соответственно своим возможностям.

Расход на отправление правосудия тоже может, без сомнения, рассматриваться как производимый в интересах всего общества. Поэтому вполне уместно, чтобы он покрывался за счет общего обложения всего общества. Однако лица, вызывающие этот расход, своей несправедливостью в том или ином отношении делают необходимым искать возмещения или защиты у судов. С другой стороны, наиболее непосредственно получают выгоду от этого расхода те лица, которых суды восстанавливают в их правах или утверждают в них. Поэтому расход на отправление правосудия вполне справедливо мог бы покрываться за счет специального обложения той или другой или обеих этих категорий лиц в зависимости от обстоятельств, т. е. в виде судебных пошлин. Не может быть необходимости прибегать к всеобщему обложению всего общества, за исключением случаев суда над теми преступниками, которые не обладают собственным имуществом или средствами, достаточными для оплаты этих пошлин.

Те местные или областные расходы, которые имеют местное или областное значение (например, издержки на полицию в отдельном городе или округе), должны покрываться из местных или областных доходов и не должны обременять собой общий доход общества. Несправедливо, чтобы общество в целом доставляло средства на оплату расходов, производимых в пользу одной лишь части общества.

Расход на содержание в порядке дорог и путей сообщения, без сомнения, полезен для всего общества и может поэтому покрываться без всякой несправедливости путем общего обложения всего общества. Однако он наиболее непосредственным образом полезен для тех, кто путешествует или перевозит товары из одного места в другое, и для тех, кто потребляет эти товары. Заставные пошлины в Англии и так называемые дорожные сборы в других странах перекладывают этот расход на обе вышеуказанные группы лиц и этим освобождают общий доход общества от очень значительного бремени.

Расходы на учреждения для образования и религиозного обучения точно так же, без сомнения, полезны для всех и потому без несправедливости могут покрываться за счет общего обложения всего общества. Однако расход этот, пожалуй, мог бы оплачиваться с одинаковым удобством и даже с некоторой выгодой теми, кто получает непосредственную пользу от этого образования и обучения, или посредством добровольных взносов тех, кто считает себя заинтересованным в том или другом.

Когда учреждения или общественные сооружения, полезные для всего общества, оказывается невозможным содержать целиком или когда они не содержатся целиком за счет обложения тех именно членов общества, которые наиболее непосредственно пользуются ими, то недостающая сумма в большинстве случаев должна быть собрана посредством общего обложения всего общества. Общий доход общества после покрытия расходов на его защиту и на поддержание престижа главы государства должен покрывать то, чего недостает во многих специальных отделах дохода. В следующей главе я постараюсь выяснить источники этого общего или государственного дохода» (С. 580-581).

«Доход, - пишет А.Смит в начале второй главы пятой книги, - за счет которого должны покрываться не только расходы по защите общества и на поддержание престижа главы государства, но и все другие необходимые расходы правительства, для которых конституцией государства не предусмотрено какого-либо специального дохода, может получаться, во-первых, или из какого- нибудь фонда, принадлежащего государю или государству, но и зависящего от народного дохода, или, во-вторых, из народного дохода» (С. 582).

«Фонды, или источники дохода, которые могут принадлежать специально государю или государству, - начинает он первый отдел второй главы пятой книги, - должны состоять в капиталах или в земле» (С. 582).

И далее А.Смит отмечает, где можно правительству и государю зарабатывать деньги, или, говоря современным языком, - обеспечивать доходную часть государственного бюджета. Но при этом автор очень четко подмечает качество, свойственное агентам государя - расточительность. Сейчас в России государей нет, но в коллективном управлении государством качество это никак не изживается. «Почтовое дело — чисто коммерческое предприятие. Правительство затрачивает средства на устройство различных контор и на покупку или наем необходимых лошадей или экипажей и покрывает свои расходы с значительной прибылью платой, взимаемой за перевозку. Это, пожалуй, единственное коммерческое предприятие, которое, как мне кажется, успешно велось правительствами всех видов. Капитал, который приходится вкладывать в дело, не очень значителен. Дело не представляет собой ничего сложного. Доход не только обеспечен, но и получается немедленно.

Однако государи часто пускались во многие другие коммерческие предприятия и стремились, как и частные лица, поправить свои имущественные дела, занявшись какой-либо из обычных отраслей торговли. Почти никогда они не имели успеха: расточительность, с какой обычно ведутся дела государей, делает успех почти невозможным. Агенты государя считают состояние своего господина неисчерпаемым; они не придают значения тому, по какой цене покупают и продают, не придают значения тому, во сколько обходится им перевозка товаров из одного места в другое. Эти агенты часто живут столь же широко, как и государи, и иногда, несмотря на эту расточительность, при помощи умелого составления своих отчетов приобретают состояние, не уступающее состоянию государя» (С. 583).

Второй отдел второй главы пятой книги посвящен рассмотрению налоговой системы государства. «Как уже было выяснено в первой книге этого исследования, - пишет А.Смит в его начале, - частный доход отдельных лиц получается в конечном счете из трех источников: ренты, прибыли и заработной платы. Каждый налог должен быть в конечном счете уплачиваем из того или другого из этих трех различных видов дохода или одинаково из них всех. Я постараюсь дать возможно полное представление о налогах, которые имеют в виду обложение, во-первых, ренты, во-вторых, прибыли, в-третьих, заработной платы и, в- четвертых, всех этих трех источников частного дохода. Отдельное рассмотрение каждого из этих четырех видов налогов разделит второй отдел настоящей главы на четыре статьи, причем три из них потребуют дальнейших подразделений. Как выяснится из последующего обзора, многие из этих налогов уплачиваются в конечном счете не из того фонда или источника дохода, какой имелся в виду.

Прежде чем приступить к рассмотрению отдельных налогов, необходимо предпослать четыре нижеследующих общих положения относительно налогов вообще.

I. Подданные государства должны по возможности соответственно своей способности и силам участвовать в содержании правительства, т. е. соответственно доходу, каким они пользуются под покровительством и защитой государства. Расходы правительства по отношению к отдельным лицам, составляющим население большой нации, подобны расходам по управлению большим поместьем, принадлежащим нескольким владельцам, которые все обязаны участвовать в них соответственно своей доле в имении. Соблюдение этого положения или пренебрежение им приводит к так называемому равенству или неравенству обложения. Всякий налог, заметим это раз и навсегда, который в конечном счете падает только на один из этих трех вышеупомянутых видов дохода, является обязательно неравным, поскольку не затрагивает двух остальных. В дальнейшем рассмотрении различных налогов я редко буду отмечать особенно этот вид неравенства, но в большинстве случаев буду ограничивать свои замечания тем неравенством, которое создается отдельным налогом, неравномерно падающим на тот вид частного дохода, который затрагивается им.

II. Налог, который обязывается уплачивать каждое отдельное лицо, должен быть точно определен, а не произволен. Срок уплаты, способ платежа, сумма платежа — все это должно быть ясно и определенно для плательщика и для всякого другого лица. Там, где этого нет, каждое лицо, облагаемое данным налогом, отдается в большей или меньшей степени во власть сборщика налогов, который может отягощать налог для всякого неугодного ему плательщика или вымогать для себя угрозой такого отягощения подарок или взятку. Неопределенность обложения развивает наглость и содействует подкупности того разряда людей, которые и без того не пользуются популярностью даже в том случае, если они не отличаются наглостью и подкупностью. Точная определенность того, что каждое отдельное лицо обязано платить, в вопросе налогового обложения представляется делом столь большого значения, что весьма значительная степень неравномерности, как это, по-моему мнению, явствует из опыта всех народов, составляет гораздо меньшее зло, чем весьма малая степень неопределенности.

III. Каждый налог должен взиматься в то время или тем способом, когда и как плательщику должно быть удобнее всего платить его. Налог на ренту с земли или домов, уплачиваемый в тот именно срок, когда обычно уплачиваются эти ренты, взимается как раз в то время, когда плательщику, по-видимому, удобнее всего внести его или когда у него скорее всего будут на руках деньги для уплаты. Налоги на такие предметы потребления, которые представляют собой предметы роскоши, в конечном итоге уплачиваются все потребителем и обычно таким способом, какой очень удобен для него. Он уплачивает их понемногу, по мере того как покупает соответствующие товары. И так как он свободен покупать или не покупать их, то его собственная вина, если ему приходится испытывать сколько-нибудь значительное неудобство от таких налогов.

IV. Каждый налог должен быть так задуман и разработан, чтобы он брал и удерживал из карманов народа возможно меньше сверх того, что он приносит казначейству государства. Налог может брать или удерживать из карманов народа гораздо больше, чем он приносит казначейству четырьмя следующими путями: во-первых, собирание его может требовать большого числа чиновников, жалованье которых может поглощать большую часть той суммы, какую приносит налог, и вымогательства которых могут обременить народ добавочным налогом; во-вторых, он может затруднять приложение труда населения и препятствовать ему заниматься теми промыслами, которые могут давать средства к существованию и работу большому множеству людей. Обязывая людей платить, он может этим уменьшать или даже уничтожать фонды, которые дали бы им возможность с большей легкостью делать эти платежи. В-третьих, конфискациями и другими наказаниями, которым подвергаются несчастные люди, пытающиеся уклониться от уплаты налога, он может часто разорять их и таким образом уничтожать ту выгоду, которую общество могло бы получать от приложения их капиталов. Неразумный налог создает большое искушение для контрабанды, а кары за контрабанду должны усиливаться в соответствии с искушением. Закон вопреки всем обычным принципам справедливости сперва создает искушение, а потом наказывает тех, кто поддается ему, и притом обычно он усиливает наказание соответственно тому самому обстоятельству, которое, несомненно, должно было бы смягчать его, а именно — соответственно искушению совершить преступление.

В-четвертых, подвергая людей частым посещениям и неприятным расспросам сборщиков налогов, он может причинять им много лишних волнений, неприятностей и притеснений; и хотя неприятности, строго говоря, не представляют собою расхода, однако они, без сомнения, эквивалентны расходу, ценой которого каждый человек готов избавить себя от них. Тем или другим из этих четырех различных способов налоги часто делаются гораздо более отяготительными для народа, чем полезными для государя.

Очевидная справедливость и польза этих положений обращали на себя большее или меньшее внимание всех народов. Все народы старались по силе своего разумения сделать свои налоги настолько равномерными, как только могли, настолько определенными, чтобы это было удобно плательщику как в отношении срока и способа уплаты, так и в отношении доли его дохода, которую он отдавал государю, сделать их возможно менее отяготительными для народа. Нижеследующий краткий обзор некоторых главных налогов, существовавших в различные эпохи и в различных странах, должен показать, что усилия эти не у всех народов были в этом отношении одинаково успешны (С. 588-589).

И далее А.Смит на 60-ти страницах подробно останавливается на особенностях взимания отдельных налогов и истории их применения.

Последняя глава пятой книги посвящена рассмотрению причин возникновения государственного долга и взаимосвязи этой проблемы с системой налогообложения.