Ь) ПЛОХО ОПЛАЧИВАЕМЫЕ СЛОИ БРИТАНСКОГО ПРОМЫШЛЕННОГО РАБОЧЕГО КЛАССА
Обратимся теперь к плохо оплачиваемым слоям промышленного рабочего класса. Во время хлопкового голода в 1862 г. Тайный совет 192 поручил д-ру Смиту изучить вопрос о том, как питаются обнищавшие хлопчатобумажные рабочие Ланкашира и Чешира.
Многолетние прежние наблюдения привели его к заключению, что «для предупреждения заболеваний, вызываемых голодом» (starvation diseases), в дневном рационе работницы должно содержаться в среднем по меньшей мере 3 900 гранов углерода и 180 гранов азота, в дневном рационе мужчины — по меньшей мере 4 300 гранов углерода и 200 гранов азота, т. е. для женщины приблизительно столько питательных веществ, сколько их содержится в двух фунтах хорошего пшеничного хлеба, для мужчины на 1 /gбольше; в среднем для взрослых мужчин и женщин полагается по меньшей мере 28 600 гранов углерода и 1 330 гранов азота в неделю. Его подсчеты нашли поразительное подтверждение на практике, совпав с тем жалким количеством пищи, до которого было понижено из-за нужды потребление рабочих хлопчатобумажной промышленности. В декабре 1862 г. они получили 29 211 гранов углерода и 1 295 гранов азота в неделю.В 1863 г. Тайный совет предпринял обследование бедственного положения наиболее плохо питающейся части английского рабочего класса. Д-р Саймон, медиципский инспектор Тайного совета, избрал для этой работы упомянутого выше д-ра Смита. Обследование охватывает, с одной стороны, сельскохозяйственных рабочих, с другой стороны — шелкоткачей, швей, рабочих, делающих кожаные перчатки, чулочников, вязальщиков перчаток и сапожников. Последние категории, за исключением чулочников, — исключительно городские рабочие. При обследовании было принято за правило в каждой категории выбирать семейства наиболее здоровые и находящиеся в относительно лучших условиях.
Общий вывод был таков, что
«только у одной из обследованных категорий городских рабочих количество потребляемого азота немного превышало тот абсолютный минимум, ниже которого наступают болезни от голода; что у двух категорий наблюдается недостаток — у одной из них очень большой недостаток — потребления как азотистой, так и углеродистой пищи; что более одной пятой обследованных семей, занимающихся земледелием, получают углеродистую пищу в количестве, меньшем необходимого, более одной трети получают менее необходимого количества азотистой пищи, а в трех графствах (Беркшир, Оксфордшир и Сомерсетшир) недостаток азотистой пищи был обычным явлением» 109).
Среди сельскохозяйственных рабочих хуже всех питались сельскохозяйственные рабочие Англии, этой богатейшей части Соединенного королевства .
Среди сельскохозяйственных рабочих вообще недоедали главным образом женщины и дети, так как «мужчина должен есть, чтобы выполнять свою работу». Еще большая нужда свирепствовала среди обследованных городских категорий рабочих. «Они питаются так плохо, что во многих случаях неминуемы жестокие и разрушающие здоровье лишения» (все это — «самоотречение» капиталиста! т. е. отречение от оплаты жизненных средств, необходимых просто для прозябания его рабочих!) Ш).В следующей таблице сравнивается питание упомянутых выше чисто городских категорий рабочих с тем количеством пищи, которое д-р Смит признает минимальным, и с питанием хлопчатобумажных рабочих во время их величайшей нужды ,12>. Среднее еженедельное количество углерода (в гранах)
Среднее еженедельное количество азота (в гранах)
Рабочие обоего пола пятя город
1 192
28 876
ских отраслей промышлен
ности 1 295
29 211
Безработные ланкаширские фаб
ричные рабочие обоего пола 28 600
1 330
Минимум, предложенный для ланкаширских рабочих, в среднем для мужчин и женщин Половина, б0/125, из числа обследованных промышленных рабочих совершенно не потребляли пива, 28% — молока. Среднее еженедельное количество жидких пищевых продуктов колебалось от 7 унций на семью у швей до 243/4 унции у чулочников. Большую часть тех, кто совершенно не потреблял молока, составляли лондонские швеи. Количество еженедельно потребляемого хлеба колебалось от 73/4 ф. у швей до 111 /4 ф. у сапожников и в среднем составляло 9,9 ф. в неделю на одного взрослого. Количество сахара (сиропа и т. д.) колебалось от 4 унций в неделю у производителей кожаных перчаток до 11 унций у чулочников; среднее еженедельное количество для всех категорий — 8 унций на одного взрослого. Общая средняя цифра еженедельного потребления масла (жира и т. д.) — 5 унций на одного взрослого. Среднее еженедельное ко-личество мяса (сала и т. д.) колебалось, при расчете на одного взрослого, от 7*/< унции у шелкоткачей до 18’/4 унции у производителей кожаных перчаток; в среднем для различных категорий 13,6 унции.
Еженедельный расход на питание взрослого выразился в следующих средних числах: шелкоткачи — 2 шилл. 21 /2 пенса, швеи — 2 шилл. 7 пенсов, производители кожаных перчаток — 2 шилл. 91 /2 пенсов, сапожники — 2 шилл. 73/4 пенса, чулочники — 2 шилл. 6‘/4 пенса. Для шелкоткачей Маклсфилда средний расход составил только 1 шилл. 8'/г пенсов в неделю. Наиболее плохо питающимися категориями были швеи, шелкоткачи и производители кожаных перчаток ш>.В своем общем санитарном отчете д-р Саймон так говорит об этих условиях питания:
«Всякий, кто знаком с медицинской практикой среди бедных или с пациентами больницы, стационарными или приходящими, подтвердит, что в многочисленных случаях недостаток питания порождает или обостряет болезни... Но с санитарной точки зрения сюда присоединяется еще одно очень важное обстоятельство... Следует вспомнить, что значительное ухудшение питания становится фактом лишь поело упорного противодействия и что, как правило, оно следует за другими предшествующими лишениями. Задолго до того, как недостаток питания окажет свое действие на здоровье, задолго до того, как физиолог начнет взвешивать те граны азота и углерода, между которыми колеблется жизнь и голодная смерть, — задолго до этого в домашнем быту исчезают все материальные удобства. Одежда и отопление становятся еще более скудными, чем пища. Нет достаточной защиты от суровой погоды; жилищная теснота доходит до такой степени, что становится причиной болезней или их обострения; домашняя утварь и мебель почти отсутствуют; даже поддержание чистоты становится слишком дорогим или затруднительным. Если еще из чувства собственного достоинства и делаются попытки поддержать ее, то всякая такая попытка ведет к новым мукам голода. Жилища отыскивают там, где они самые дешевые, в таких кварталах, где предписания санитарной полиции дают наименьшие результаты, где самые отвратительные стоки, самое плохое сообщение, больше всего нечистот, самое жалкое или плохое водоснабжение и, поскольку это касается городов, самый большой недостаток света и воздуха.
Таковы опасности для здоровья, которым неминуемо подвергается беднота, если ее бедность сопряжена с недостаточным питанием. Если сумма этих зол имеет страшное значение для жизни, то одна недостаточность питания ужасна уже сама по себе... Это наводит на грустные размышления, особенно если вспомнить, что бедность, о которой идет речь, вовсе не является заслуженным результатом праздности. Это — бедность рабочих. Ведь труд, ценой которого городские рабочие покупают это скудное количество пищи, в большинстве случаев удлиняется свыше всякой меры, и, однако, лишь в очень условном смысле можно сказать, что труд этот дает рабочему возможность поддерживать свое существование... В общем это номинальное поддержание своего существования представляет собой лишь более короткий или более длинный окольный путь к пауперизму» ,,4).Только понимание экономических законов раскрывает внутреннюю связь между муками голода наиболее трудолюбивых слоев рабочих и грубой или утонченной расточительностью богатых, основанной на капиталистическом накоплении. Совершенно иначе с жилищными условиями. Здесь всякий беспристрастный наблюдатель видит, что чем обширнее централизация средств производства, тем больше соответствующее скопление рабочих на одной и той же площади, и что, следовательно, чем быстрее капиталистическое накопление, тем хуже состояние жилищ рабочих. Сопровождающие рост богатства «улучшения» (improvements) городов посредством сноса плохо застроенных кварталов, путем возведения дворцов для банков и универсальных магазинов и т. д., посредством расширения улиц для деловых сношений и для роскошных экипажей, путем постройки конок и т. д. быстро вытесняют бедноту во все худшие и худшие и все более переполненные трущобы. С другой стороны, всякому известно, что дороговизна жилых помещений обратно пропорциональна их качеству и что рудники нищеты эксплуатируются строителями-спекулянтами с большей прибылью и меньшими издержками, чем эксплуатировались когда-либо серебряные рудники Потоси. Антагонистический характер капиталистического накопления, а следовательно, и отношений капиталистической собственности вообще И5), здесь до такой степени очевиден, что даже английские официальные отчеты по этому поводу изобилуют еретическими выпадами против «собственности и ее прав». Зло так распространяется с развитием промышленности, накоплением капитала, ростом и «похорошением» городов, что один страх заразных болезней, не дающих пощады и «почтенной публике», с 1847 по 1864 г. вызвал не менее 10 санитарно-полицейских парламентских актов, а перепуганная буржуазия некоторых городов, как Ливерпуль, Глазго и т. д., использовала в целях защиты свои муниципалитеты. Однако д-р Саймон в своем отчете за 1865 г. восклицает: «Вообще говоря, за этим злом в Англии совершенно не следят». По распоряжению Тайного совета в 1864 г. произведено обследование жилищных условий сельскохозяйственных рабочих, в 1865 г. — беднейших классов в городах. Превосходная работа д-ра Джулиана Хантера отражена в седьмом и восьмом отчетах (Ї865 г.) о здоровье населения. К сельскохозяйственным рабочим я перейду позже. Описанию же городских жилищных условий я предпошлю следующее общее замечание д-ра Саймона:
«Хотя моя официальная точка зрения», — говорит он, — «исключительно медицинская, однако самое обыкновенное чувство гуманности не позволяет игнорировать и другую сторону этого зла. Доведенная до высокой степени скученность почти неизбежно обусловливает такое отрицание всяких приличий, такое грязное смешение тел и физических отправлений, такую наготу полов, что все это напоминает скорее зверей, чем людей. Подвергаться таким влияниям — это унижение, которое тем глубже, чем дольше оно продолжается. Для детей, родившихся под этим проклятием, оно служит крещением к позору (baptism into infamy). И сверхбезна- дежно было бы желание, чтобы люди, поставленные в такие условия, в других отношениях стремились к той атмосфере цивилизации, сущность которой заключается в физической и моральной чистоте» 116>.
Лондон занимает первое место по переполненности жилых помещений или даже по абсолютной непригодности их для человеческого жилья.
«Несомненны два обстоятельства», — говорит д-р Хантер, — «во-первых, в Лондоне имеется около 20 больших поселений, каждое приблизительно по 10 ООО человек, бедственное положение которых превосходит все, что когда-либо было видано в Англии, и положение зто почти всецело является результатом плохого устройства жилищ; во-вторых, переполненность и ветхость домов в этих поселениях теперь гораздо больше, чем 20 лет тому назад» И7>. «Не будет преувеличением сказать, что жизнь во многих частях Лондона и Ньюкасла — адская» ,,8>.
,151 «Нигде еще права личности не приносились так открыто и так бесстыдно в жертву праву собственности, как в жилищных условиях рабочего класса. Каждый большой город — это место человеческих жертвоприношений, алтарь, на котором ежегодно убиваются тысячи для Молоха жадности» (S. Laing,цит. соч., стр. 150).
,16>«Public Health. 8th Report». London, 1866, p. 14, примечание.
Там же, стр. 89. Относительно детей в этих поселениях д-р Хантер говорит: «Мы не знаем, как воспитывались дети до этой эпохи огромной скученности бедных, но надо быть смелым пророком, чтобы решиться предсказать все, чего можно ожидать от детей, которые при условиях, не имеющих себе равных в этой стране, теперь подготовляются воспитанием к своему будущему в среде опасных классов, воспитываются, проводя время до полуночи с людьми разных возрастов, пьяными, непристойними и сварливыми» (там же, стр. 56).
113> Там же, стр. 62.
Но и находящаяся в относительно лучшем положении часть рабочего класса, а также мелкие лавочники и другие элементы мел-кой буржуазии в Лондоне все более подпадают под проклятие этих отвратительных жилищных условий по мере того, как прогрессируют «улучшения», а вместе с ними снос старых улиц и домов, по мере того, как растет число фабрик и увеличивается приток людей в столицу, — наконец, по мере того, как вместе с городской земельной рентой повышается и квартирная плата.
«Квартирная плата сделалась настолько непомерной, что лишь немногие рабочие могут оплачивать более одной комнаты» 1|9).
В Лондоне нет почти ни одного домовладения, которое не было бы опутано огромным количеством «middlemen» [«посредников»]. Цена земли в Лондоне всегда чрезвычайно высока по сравнению с ее годовой доходностью, в особенности потому, что каждый покупатель рассчитывает на то, чтобы раньше или позже разделаться с ней по Jury Price (по таксе, устанавливаемой при экспроприациях присяжными) или же выиграть от чрезвычайного повышения ее стоимости благодаря соседству с каким-нибудь крупным предприятием. Следствием является постоянная скупка договоров об аренде, срок которых близится к окончанию.
«От джентльменов, занимающихся этим делом, можно было ожидать, что они будут действовать так, как они действуют, что они постараются выколотить все возможное из квартирантов и передать дома своим преемникам в таком жалком состоянии, какое только возможно» ,20>.
Квартирная плата еженедельная, и эти господа не подвергаются никакому риску. Вследствие постройки железной дороги в черте города
«недавно в один субботний вечер в восточной части Лондона можно было видеть множество семей, изгнанных из своих старых жилищ; они бродили со своими жалкими пожитками за спиной и нигде не могли найти пристанища, кроме работного дома» ,2|>.
Работные дома уже переполнены, а «улучшения», уже разрешенные парламентом, находятся еще только в начале своего осуществления. Если рабочие изгоняются вследствие сноса их старых домов, то они не покидают своего прихода или, самое большее, поселяются в самом близком соседстве с ним.
«Естественно, они стараются поселиться как можно ближе к месту своей работы. И получается так, что вместо двух комнат семья вынуждена поселиться в одной. Даже при более высокой квартирной плате жилое помещение оказывается хуже, чем то плохое, из которого семью выгнали. Уже половине рабочих в Странде требуется идти две мили до места работы».
Этот Странд, главная улица которого поражает иностранца богатством Лондона, может служить примером скученности людей в Лондоне. В одном приходе Странда медицинский инспектор насчитал 581 человека на акр, причем к этому акру отнесено и водное пространство вплоть до середины русла Темзы. Само собой разу-меется, что всякая санитарно-полицейская мера, которая, как было до сих пор в Лондоне, разрушая негодные дома, изгоняет рабочих из одного квартала, на практике приводит лишь к тому, что они еще теснее скучиваются в другом.
«Или», — говорит д-р Хантер, — «вся эта процедура, как совершенно нелепая, должна прекратиться, или же должны пробудитьси общественные симпатии (!) к тому, что теперь можно без преувеличения назвать национальным долгом, именно — к предоставлению крова людям, которые по недостатку капитала не могут этот кров сами приобрести, но могли бы оплатить его периодическими платежами» Ш).
Удивительная это вещь, капиталистическая справедливость! Земельный собственник, домовладелец, предприниматель при всякой экспроприации по случаю «улучшений», например при постройке железных дорог, прокладке новых улиц и т. д., не только получает полное вознаграждение: за свое вынужденное «самоотречение» он по законам божеским и человеческим должен быть утешен кроме того еще изрядной прибылью. А вот рабочих с женами, детьми и всем имуществом выбрасывают на улицу, и если они слишком большими массами отправляются в те городские кварталы, за благоприличием которых муниципалитет следит особенно, то их преследует санитарная полиция!
Кроме Лондона в начале XIX столетия в Англии не было ни одного города, в котором насчитывалось бы 100 ООО жителей. Только в пяти насчитывалось более 50 ООО. Теперь существует 28 городов более чем с 50 000 жителей каждый.
«Результатом этой перемены был не только огромный прирост городского насе-ления, но и то, что старые скученные мелкие города сделались теперь центрами, которые обстроены со всех сторон, без всякого доступа свежего воздуха. Так как богатым проживать в них уиїе неприятно, то они переселяются в более приятные предместья. Люди, приходящие на место этих богатых, размещаются в больших домах, по семье на каждую комнату, и часто еще пускают к себе квартирантов. Таким образом население скучивается в домах, предназначенных не для него, совершенно не приспособленных для него, в обстановке поистине унизительной для взрослых и гибельной для детей» ,23>.
Чем быстрее в каком-либо промышленном или торговом городе накопляется капитал, тем быстрее прилив доступного эксплуатации человеческого материала, тем хуже импровизированные жилища рабочих. Поэтому Ньюкасл-апон-Тайн, как центр непрерывно развивающегося каменноугольного и горнорудного округа, занимает после Лондона второе место по прелестям жилищного ада. В каморках живет там не менее 34 000 человек. В Ньюкасле и Гейтсхеде по распоряжению полиции недавно снесено значительное количество домов как общественно опасных. Постройка новых домов идет очень медленно, предпринимательская деятельность развивается очень быстро. Поэтому в 1865 г. город был более переполнен, чем когда-либо прежде. Едва ли кто сдавал хотя бы одну каморку. Д-р Эмблтон из ньюкаслской больницы говорит:
«Вне всякого сомнения, причина большой продолжительности и широкого распространения тифа лежит в чрезмерном скоплении людей и загрязненности их жилищ. Дома, в которых обыкновенно живут рабочие, расположены в глухих переулках и во дворах. В отношении света, воздуха, простора и чистоты — это истинные образцы непригодности и антисанитарии, позор для всякой цивилизованной страны. По ночам мужчины, женщины и дети лежат вперемешку. У мужчин ночная смена без перерыва следует за дневной и дневная за ночной, так что постели едва успевают остыть. Дома плохо обеспечены водой, еще хуже отхожими местами, грязны, не вентилируются, служат источником заразы» ,24>.
Недельная плата за проживание в такой дыре составляет от 8 пенсов до 3 шиллингов.
«Ньюкасл-апон-Тайн», — говорит д-р Хантер, — «являет собой пример того, как одно из самых красивых племен среди наших соотечественников в силу условий жилья и улицы часто опускается почти до одичания» 125).
Вследствие приливов и отливов капитала и труда сегодня сносные жилищные условия какого-нибудь промышленного города завтра могут сделаться отвратительными. Подчас городские власти приступают, наконец, к устранению наиболее вопиющих безобразий. Но завтра же появляются, как туча саранчи, ирландские оборванцы или опустившиеся английские сельскохозяйственные рабочие. Их спроваживают в подвалы и амбары или превращают приличный до того времени дом для рабочих в ночлежку, в которой жильцы сменяются так же быстро, как солдатские постои во время Тридцатилетней войны. Пример — Брадфорд. Там муниципальные филистеры как раз занялись городской реформой. К тому же там в 1861 г. имелся еще 1751 незаселенный дом. Но вдруг дела пошли хорошо, о чем недавно так мило поведал сладко-либеральный г-н Форстер, друг негров. С улучшением дел неизбежно наводнение потоками постоянно убывающей и прибывающей «резервной армии», или «относительного перенаселения». Отвратительные подвальные помещения и каморки, зарегистрированные в списке 12&),
12/d Там же, стр. 149.
125> Там же, стр. 50.
126) там же? СТр Список, составленный агентом одного общества страхования
рабочих в Брадфорде; Валкан-стрит, № 122 1 комната 16 человек Ламли-стрит, № 13 1 комната 11 человек Бауэр-стрит, № 41 1 комната 11 человек Портленд-стрит, № 112 1 комната 10 человек Харди-стрит, № 17 1 комната 10 человек Норт-стрит, № 18 1 комната 16 человек Там же, № 17 1 комната 13 человек Ваймер-стрит, № 19 1 комната 8 взрослых полученном д-ром Хантером от агента одного страхового общества, были заняты по большей части хорошо оплачиваемыми рабочими. Они заявляли, что были бы готовы заплатить за лучшие помещения, если бы могли найти таковые... Они со своими семьями опускаются и чахнут от болезней, в то время как сладко-либеральный Форстер, член парламента, проливает слезы умиления перед благодеяниями свободы торговли и барышами, которые получают на шерстяных делах знаменитости Брэдфорда. В отчете от 5 сентября 1865 г. д-р Белл, один из брэдфордских врачей для бедных, объясняет ужасающую смертность от лихорадки в его округе жилищными условиями:
«В одном подвале в 1 500 кубических футов живут 10 человек... На Винсент- стрит, Грин-Эйр-Плейс и Лис стоят 223 дома с 1 450 обитателями, 435 постелями и 36 отхожими местами... На каждую постель, а под постелью я разумею всякую груду грязного тряпья или охапку стружек, приходится в среднем 3,3 человека, иногда 5 и 6 человек. Многие спят на голом полу, не раздеваясь, — молодые мужчины и женщины, женатые и холостые, все вперемешку. Надо ли еще добавлять, что эти помещения в большинстве случаев представляют собой темные, сырые, грязные и вонючие лачуги, совершенно не пригодные для человеческого жилья. Это центры, из которых распространяются болезни и смерть, выхватывающие свои жертвы и среди зажиточных (of good circumstances), которые допускают, чтобы такие чумные варывы гноились в нашей среде» 127).
По жилищной нужде после Лондона третье место занимает Бристоль.
«Здесь, в одном из богатейших городов Европы, величайший избыток неприкрытой нищеты («blankest poverty») и жилищной нужды» 128>. Джоует-стрит, № 56 1 комната 12 человек Джордж-стрит, № 150 1 комната 3 семьи Райфл-Корт, Мэригейт, № И 1 комната 11 человек Маршалл-стрит, № 28 1 комната 10 человек Там же, № 49 3 комнаты 3 семьи Джордж-стрит, № 128 1 комната 18 человек Там же, № 130 1 комната 16 человек Эдвард-стрит, № 4 1 комната 17 человек Джордж-стрит, № 49 1 комната 2 семьи йорк-стрит, № 34 1 комната 2 семьи Солт Пай-стрит (ниэ) П 2
о д в а л ы комнаты 26 человек Риджент-сквер 1 подвал 8 человек Зйкр-стрнт 1 подвал 7 человек Робертс-Корт, № 33 Бэк Прэт-стрит, помещение служит мастерской медни 1 подвал 7 человек ков 1 подвал 7 человек Эбенизер-стрит, № 27 1 подвал 6 человек (ни одного мужчины старше 18 лет) t2,)Там же, стр. 114. 128) Там же, стр. 50.