|2) ОПРЕДЕЛЕНИЕ СТОИМОСТИ РАБОЧИМ ВРЕМЕНЕМ,КАК ОСНОВНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ТЕОРИИ РИКАРДО.РИКАРДОВСКИИ МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ,КАК НЕОБХОДИМАЯ СТУПЕНЬ В РАЗВИТИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКИ, И ЕГО НЕДОСТАТКИ. НЕПРАВИЛЬНАЯ АРХИТЕКТОНИКА КНИГИ РИКАРДО]
Рикардо исходит из положения о том, что относительные стоимости (или меновые стоимости) товаров определяются «количеством труда».(В дальнейшем мы проследим различные значения, в которых Рикардо употребляет слово «стоимость».
На этом основана та критика, которой Бейли подвергает теорию Рикардо, и в этом, вместе с тем, заключаются недостатки рикардовской трактовки стоимости.) Характер «труда», определяющего стоимость, не подвергается у Рикардо дальнейшему исследованию. Если два товара являются эквивалентами, или эквивалентами в определенной пропорции, или, что то же самое, если они неодинаковы по своей величине, смотря по тому [524] количеству «труда»,которое в них содержится, то ясно, вместе с тем, что по своей субстанции— поскольку они меновые стоимости — они одинаковы. Их субстанция есть труд. Поэтому они суть «стоимости». Их величина различна в зависимости от того, содержат ли они больше или меньше этой субстанции. Форма же — особое определение труда, как создающего меновую стоимость, или выражающегося в меновых стоимостях, — характерэтого труда, у Рикардо не исследуется.Рикардо поэтому не понимает связи этого труда с деньгами,т. е. не понимает того, что этот труд непременно должен получить свое выражение в виде денег.Поэтому он совершенно не понимает, что с определением меновой стоимости товара рабочим временем связано то, что товары в своем развитии неизбежно должны дойти до образования денег. Отсюда его ошибочная теория денег. У него с самого начала речь идет только о величине стой- мости, т. е. о том, что величины товарных стоимостей относятся друг к другу как количества труда, необходимые для производства этих товаров. Из этого исходит Рикардо. Он определенно указывает на А. Смита как на свой исходный пункт (глава 1-я, отдел I)65.Метод Рикардо состоит в следующем: Рикардо исходит из определения величины стоимости товара рабочим временем и затем исследует, противоречат ли прочие экономические отношения (прочие экономические категории) этому определению стоимости, или в какой мере они модифицируют его.
С первого же взгляда очевидна как историческая правомерность такого метода, его научная необходимость в истории политической экономии, так и, вместе с тем, его научная недостаточность, — недостаточность, которая не только проявляется в способе изложения (со стороны формы), но и ведет к ошибочным выводам, так как этот метод перепрыгивает через необходимые посредствующие звенья и пытается непосредственным образом доказать совпадение экономических категорий друг с другом.Исторически этот способ исследования был правомерен и необходим. У А. Смита политическая экономия развилась в некоторую целостность, охватываемая ею область получила до известной степени законченные очертания, так что Сэй мог изложить ее плоско-систематически в школьном учебнике. В период между Смитом и Рикардо появляются лишь исследования по отдельным вопросам — о производительном и непроизводительном труде, о деньгах, о теории народонаселения, о земельной собственности и о налогах. Сам Смит с большой наивностью движется в постоянном противоречии. С одной стороны, он прослеживает внутреннюю связь экономических категорий, или скрытую структуру буржуазной экономической системы. С другой стороны, он ставит рядом с этим связь, как она дана видимым образом в явлениях конкуренции и как она, стало быть, представляется чуждому науке наблюдателю, а равно и человеку, который практически захвачен процессом буржуазного производства и практически заинтересован в нем. Оба эти способа понимания, из которых один проникает во внутреннюю связь буржуазной системы, так сказать в ее физио-логию, а другой только описывает, каталогизирует, рассказывает и подводит под схематизирующие определения понятий то, что внешне проявляется в жизненном процессе, в том виде, в каком оно проявляется и выступает наружу, — оба эти способа понимания у Смита не только преспокойно уживаются один подле другого, но и переплетаются друг с другом и постоянно друг другу противоречат. У Смита это имеет свое оправдание (за исключением отдельных специальных исследований — о деньгах), так как его задача была в действительности двоякой.
С одной стороны, это была попытка проникнуть во внутреннюю физиологию буржуазного общества; с другой же стороны, Смит стремился: отчасти — впервые описать проявляющиеся внешним образом жизненные формы этого общества, изобразить его внешне проявляющуюся связь, а отчасти — найти еще для этих явлений номенклатуру и соответствующие рассудочные понятия, т. е. отчасти — впервые воспроизвести их в языке и в процессе мышления. Одна работа интересует его в такой же степени, как и другая, и так как обе они протекают независимо друг от друга, то здесь получается совершенно противоречивый способ представления: один взгляд более или менее правильно выражает внутреннюю связь, другой же, — выступающий как столь же правомерный и без всякого внутреннего взаимоотношения с первым способом понимания, без всякой внутренней связи с ним, — выражает внешне проявляющуюся связь.Преемники Смита, в той мере, в какой их взгляды не являются реакцией против него с позиций более старых, уже преодоленных способов понимания, могут беспрепятственно продвигаться вперед в своих специальных исследованиях и рассуждениях и всякий раз рассматривать А. Смита как свою основу, независимо от того, примыкают ли они к эзотерической или к экзотерической части его произведения или же, как это имеет место почти всегда, смешивают ту и другую. Но вот, наконец, среди них появляется Рикардо и кричит науке: «Стой!». Основа, исходный пункт для физиологии буржуазной системы — для понимания ее внутренней органической связи и ее жизненного процесса — есть определение стоимости рабочим временем. Из этого Рикардо исходит и заставляет затем науку оставить прежнюю рутину и дать себе отчет в том, насколько остальные категории, развиваемые и выдвигаемые ею, — отношения производства и обмена, — соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту; вообще, насколько наука, отражающая, воспроизводящая внешнюю форму проявления процесса, а, стало быть, также и сами эти проявления — соответствуют той основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология буржуазного общества, и которая образует исходный пункт науки; дать себе отчет в том, как вообще обстоит дело с этим противоречием между видимым движением системы и ее действительным движением.
В этом именно и состоит великое [525] историческое значение Рикардо для науки, и вот почему пошлый Сэй, у которого он выбил из-под ног почву, излил свое раздражение в фразе:«Под предлогом расширепия ее» (науки) «пределов, ее столкнули в пустоту» 66.
С этой научной заслугой тесно связано то, что Рикардо вскрывает и формулирует экономическую противоположность классов — так, как ее показывает внутренняя связь, — и что в результате этого в политической экономии ухватывается и вскрывается самый корень исторической борьбы и исторического процесса развития. Поэтому Кэри — посмотреть позднее соответствующее место — доносит на Рикардо, как на отца коммунизма:
«Система г-на Рикардо — это система раздора... Вся она имеет тенденцию порождать вражду между классамии нациями... Его книга — настоящее руководство для демагога, стремящегося к власти посредством аграрных реформ, войны и грабежа» (Я. Carey.The Past, the Present, and the Future. Philadelphia, 1848, стр. 74—75).
Если, таким образом, с одной стороны, налицо научная правомерность и великая историческая ценность рикардовского способа исследования, то, с другой стороны, ясна и его научная недостаточность, как это будет в деталях показано в даль-нейшем.
Отсюда и чрезвычайно странная и по необходимости превратная архитектоника его произведения. Все произведение состоит (в третьем издании) из 32 глав. Из них 14 глав трактуют о налогах, стало быть, содержат лишь применение теоретических принципов в7. Глава 20-я — «Стоимость и богатство, их отличительные свойства» — есть не что иное, как исследование различия между потребительной стоимостью и меновой стои-мостью; она, стало быть, является дополнением к главе 1-й — Ю стоимости». Глава 24-я — «Учение А. Смита о земельной ренте», а также глава 28-я — «О сравнительной стоимости золота, хлеба и труда» и т. д. и глава 32-я — «Взгляды г-на Мальтуса на ренту» — представляют собой лишь дополнение к ри- кардовской теории земельной ренты и отчасти защиту этой теории, т. е. всего лишь приложение к главам 2 и 3-й, трактующим о ренте. Глава 30-я — «О влиянии спроса и предложения на цены» — является только приложением к главе 4-й — «О естественной и рыночной цене». Второе приложение к этой же главе составляет глава 19-я — «О внезапных переменах в ходе торговли». Глава 31-я — «О машинах» — есть просто приложение к главам 5 и 6-й: «О заработной плате» и «О прибыли». Глава 7-я — «О внешней торговле» — и глава 25-я — «О колониальной торговле» — представляют собой, как и главы о налогах, всего лишь применение принципов, выдвинутых в предшествующих главах. Глава 21-я — «Влияние накопления на прибыль и процент» — является приложением к главам о земельной ренте, прибыли и заработной плате. Глава 26-я — «О валовом и чистом доходе» — является приложением к главам о заработной плате, прибыли и ренте. Наконец, глава 27-я — «О денежном обращении и банках» — стоит в книге совершенно изолированно и представляет собой всего лишь дальнейшее развитие, а отчасти модификацию тех взглядов Рикардо, которые были высказаны в его более ранних сочинениях о деньгах.
Таким образом, теория Рикардо содержится исключительно в первых шести главах его книги. Говоря о неправильной архи-тектонике последней, я имею в виду именно эту часть. Другая часть (за исключением раздела о деньгах) состоит из практических применений, разъяснений и дополнений, которые по самому характеру своего содержания разбросаны беспорядочным образом и отнюдь не претендуют на какую-либо архитектонику. Что же касается неправильной архитектоники теоретической части (первых шести глав), то она не случайна, а обусловлена самим способом исследования Рикардо и той определенной задачей, которую он поставил перед собой в своем исследовании. Эта архитектоника выражает научную недостаточность самого этого способа исследования.
Первая глава трактует «о стоимости». Она распадается в свою очередь на семь отделов. В отделе первом исследуется собственно следующее: противоречит ли заработная плата определению стоимостей товаров содержащимся в них рабочим временем? В отделе третьем доказывается, что вхождение в стоимость товара того, что я называю постоянным капиталом, не противоречит определению стоимости и что повышение или падение заработной платы равным образом не влияет на стоимости товаров. В четвертом отделе исследуется, в какой мере применение машин и другого основного и длительно существующего капитала, — поскольку в различных сферах производства он в разных пропорциях входит в совокупный капитал, — изменяет определение меновых стоимостей рабочим временем. В пятом отделе исследуется, в какой мере повышение или падение заработной платы видоизменяет определение стоимостей рабочим временем, если в различных сферах производства применяются капиталы неодинаковой долговечности и с различным временем оборота. Итак, мы видим, что в этой первой главе предполагается существование не только товаров, — а ведь никаких дальнейших предпосылок не должно быть при рас-смотрении стоимости как таковой, — но предполагаются как нечто данное еще и заработная плата, капитал, прибыль, даже, как мы увидим, общая норма прибыли, различные формы капитала в том виде, в каком они проистекают из процесса обращения, а также и различие между «естественной и рыночной ценой», которое в двух следующих главах («О ренте» и «О ренте с рудников») играет даже решающую роль.
Эта глава 2-я («О ренте»), [526] — глава 3-я («О ренте с рудников») является всего лишь дополнением к ней, — в полном соответствии с ходом исследования у Рикардо, открывается опять-таки вопросом: противоречат ли земельная собственность и земельная рента определению стоимостей товаров рабочим временем?
«Остается, однако, еще рассмотреть», — так начинает Рикардо главу 2-ю (Ю ренте»), — «вызывает ли обращение земли в собственность и возникновение вследствие этого ренты какое-либо изменение в относительной стоимости товаров, независимо от необходимого для их производства количества труда» («Principles of Political Economy», 3rd edition, London, 1821, стр. 53) [Русский перевод, том I, стр. 65].
Чтобы выполнить это исследование, Рикардо не только вводит en passant * соотношение между «рыночной ценой» и «действительной ценой» (денежным выражением стоимости), но и предполагает, как нечто данное, все капиталистическое производство и всю свою концепцию соотношения между заработной платой и прибылью. Поэтому и получилось, что то, о чем говорится в главе 4-й («О естественной и рыночной цене»), в главе 5-й («О заработной плате») и в главе 6-й («О прибыли»), не только уже предположено, но и подробно развито в первых двух главах («О стоимости» и «О ренте»), а также в главе 3-й, представляющей собой приложение к главе 2-й. В следующих трех главах, поскольку они вообще дают что-нибудь теоретически новое, лишь там и сям восполняются пробелы, вводятся дополнительно более точные определения, которые большей частью должны были бы по праву найти себе место уже вій 2-й главах.
Таким образом, все произведение Рикардо содержится в его первых двух главах. В них развитые буржуазные производственные отношения, а стало быть также и развитые категории политической экономии, поставлены на очную ставку с их принципом, с определением стоимости, и подвергнуты допросу на предмет выяснения того, в какой мере они непосредственно соответствуют этому принципу, или для выяснения того, как обстоит дело с теми кажущимися отклонениями, которые они вносят в стоимостное отношение товаров. Эти две главы книги Рикардо содержат всю его критику предшествующей политической экономии, решительный разрыв с присущим А. Смиту и пронизывающим все его произведение противоречием между эзотерическим и экзотерическим способом рассмотрения и бла-годаря этой критике дают вместе с тем некоторые совершенно новые и поразительные результаты. Отсюда то высокое теорети-ческое наслаждение, которое доставляют эти две первые главы, так как они кратко и сжато дают критику старых представлений, растекавшихся вширь и заводивших в тупики, и изображают всю буржуазную экономическую систему как подчиненную одному основному закону, выделяя и концентрируя самое существенное в разрозненных и многообразных явлениях. Но то теоретическое удовлетворение, которое доставляют эти две первые главы благодаря их оригинальности, единству основного воззрения, простоте, концентрированности, глубине, новизне и многообъемлющей сжатости изложения, неизбежно исчезает при дальнейшем чтении книги. Местами и здесь нас пленяет оригинальность отдельных рассуждений. Но в целом изложение вызывает утомление и скуку. Дальнейший ход изложения уже не является дальнейшим развитием мысли. Там, где изложение не заключается в монотонном формальном применении одних и тех же принципов к разнородному, по внешним признакам притянутому материалу или в полемическом отстаивании этих принципов, оно только содержит либо повторения, либо дополнения; в лучшем случае в последних частях книги там и сям делается тот или иной поразительный вывод.
В нашей критике Рикардо мы должны различать то, чего сам он не различал. [Во-первых,] его теорию прибавочной стоимости, — эта теория, конечно, имеется у Рикардо, хотя он и не фиксирует прибавочную стоимость в ее отличии от ее особых форм: прибыли, ренты, процента. Во-вторых, его теорию прибыли. Мы начнем с анализа рикардовской трактовки прибыли, хотя место ему не в этом отделе, а в историческом приложении к отделу III68.