] ГРАФ ДЕСТЮТ ДЕ ТРАСИ[ВУЛЬГАРНАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПРИБЫЛИ.ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ «ДЕЯТЕЛЬНЫХ КАПИТАЛИСТОВ»ЕДИНСТВЕННЫМИ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫМИ РАБОТНИКАМИ В ВЫСШЕМ СМЫСЛЕ СЛОВА|

[400] Le Comte Destutt de Tracy. Elemens d’ideologie. IV-e et V-e parties. Traite de la volonte et de ses effets. Paris, 1826 (первое издание вышло в 1815 году).

«Всякий полезный труд действительно производителен, и всякий трудящийся класс общества одинаково заслуживает названия производительного»(стр.

Но в этом производительном классе Дестют де Траси различает

«тру/ ящпйся класс, непосредственно производящийвсе наши богатства» (стр. 88),

т. е. то, что Смит называет производительными рабочими.

Напротив, бесплодный класс состоит из богачей, потребляющих свою земельную или денежную ренту. Это — «праздный класс».

«Действительно бесплодныйкласс — это класс праздных людей, за-нятых исключительно тем, что они живут, как говорится, по-благородному, на продукты до них выполненного труда, которые либо овеществлены в земельном участке, сдаваемом ими в аренду, т. е. в наем, тому или иному работнику, либо же состоят из денег или вещей, отдаваемых ими взаймы за известное вознаграждение, что тоже представляет собой сдачу в наем. Это настоящие трутни пчелиного улья (fruges consumere nati *)» (стр. 87). Эти праздные люди «могут тратить только свой доход. Если они расходуют [401] свой капитал, то последний ничем уже не возмещается, и их потребление,— после того как оно на короткий срок далеко вышло за свои пределы,— совершенно прекращается» (стр. 237).

«Доходэтот представляет собой... не что иное, как вычет из продук-тов деятельности трудящихся граждан» (стр. 236).

Как же обстоит дело с теми работниками, которых непосредственно применяют эти «праздные люди»? Поскольку эти последние потребляют товары, они потребляют не прямо труд, а продукты труда производительных рабочих. Речь здесь, следовательно, идет о тех работниках, труд которых покупается праздными людьми в порядке непосредственного расходования их дохода; стало быть, о работниках,, получающих свою заработную плату непосредственно из дохода, а не из капитала.

«Так как люди, которым он» (доход) «принадлежит, праздны, то ясно, что они не управляют никаким производительным трудом.

{Политическая экономия в собственно смитовском духе рас-сматривает капиталиста только как персонифицированный капитал, как Д — Т — Д, как агента производства. Но кто же должен потреблять производимые продукты? Рабочий? Нет, не рабочий. Сам капиталист? Но тогда он выступает как крупный потребитель, как «праздный человек», а но как капиталист. Владельцы земельной и денежной ренты? Но они не воспроизводят того, что ими потребляется, и этим они наносят ущерб богатству. — И тем не менее, есть два правильных пункта в этом противоречивом взгляде, который усматривает в капиталисте лишь реального собирателя сокровищ, в отличие от того иллюзорного собирателя сокровищ, каким является собиратель сокровищ в собственном смысле этого слова: 1) капитал (а отсюда и капиталист, его персонификация) рассматривается только как агент, содействующий развитию производительных сил и производства; 2) здесь сказывается точка зрения восходящего капиталистического общества, для которого имеет значение не потребительная стоимость, а меновая стоимость, не потребление, а богатство. Потребляющее богатство представлялось излишней роскошью восходящему капиталистическому обществу, пока это последнее само не научилось соединять эксплуатацию с потреблением и не подчинило себе потребляющее богатство.}

«Чтобы найти, как образуются эти доходы» (на которые живут праздные), «всегда нужно восходить к деятельным капиталистам» (стр.

У Дестюта — как уже и у А. Смита — ясно обнаруживается, что кажущееся превознесение производительных рабочих на самом деле представляет собой лишь превознесение «деятельных капиталистов» в противоположность земельным собственникам и тем денежным капиталистам, которые просто живут на свой доход.

«Деятельные капиталисты держат... в своих руках почти все богатства общества... Эти люди расходуют в течение года не только ренту с этих богатств, но и самый капитал, а иногда они проделывают это и несколько раз в год, если дела идут достаточно быстро, чтобы это было возможно. Ибо, так как они в качестве деловых людей производят расходы только для того, чтобы эти расходы вернулись к ним с прибылью, их прибыли тем значительнее, чем больше они при этом условии могут расходовать» (стр. 237-238).

Что касается их личного потребления, то оно таково же, как и личное потребление праздных капиталистов. Но оно

«в общем умеренно, так как деловые люди обычно скромны» (стр. 238). Иное дело их производственное потребление. «Оно отнюдь не является окончательным; оно возвращается к ним с прибылью» (там же). Их прибыль должна быть достаточно велика не только для их «личного потребления, но также и» для оплаты «ренты с земель и с денег, которые они полу-чили в пользование от праздных капиталистов» (стр. 238).

Здесь Дестют прав. Земельная рента и денежная рента представляют собой лишь «вычеты» из промышленной прибыли, те части последней, которые деятельный капиталист отдает из своей валовой прибыли земельным собственникам и денежным капиталистам.

«Доходы праздных богачей — это лишь ренты, взимаемые с производства; только производство и создает эти доходы» (стр.

До сих пор все идет хорошо. Но как же обстоит дело с «наемными людьми»? (с производительными рабочими, которых применяют деятельные капиталисты?).

«Они не обладают никаким другим сокровищем, кроме своего повседневного труда. Этот труд доставляет им заработную плату... Но откуда берется эта заработная плата? Ясно, что из имущества тех, [402] кому наемные рабочие продают свой труд, т. е. из фондов, заранее находящихся во владении нанимателей и представляющих собой не что иное, как накопленные продукты прежде выполненных работ. Отсюда следует, что хотя потребление, оплачиваемое этими богатствами, и является потреблением наемных рабочих в том смысле, что оно поддерживает именно их существование, но в сущности оплачивают его не они, или, во всяком случае, они оплачивают его только из тех фондов, которые заранее находятся в руках их нанимателей. Их потребление следует, таким образом, рассматривать как потребление, осуществляемое теми, кто их содержит на жалованье. Они только и делают, что одной рукой берут, а другой отдают обратно... Не только все то, что они» (наемные рабочие) «расходуют, но и все то, что они получают, следует рассматривать как действительный расход тех, кто покупает их труд, и как собственное потребление этих последних.Это настолько верно, что для решения вопроса о том, причиняет ли это потребление больший или меньший ущерб наличному богатству или, наоборот, способствует его увеличению,., необходимо знать, как капиталисты употребляют покупаемый ими труд, ибо от этого зависит все» (стр. 234—235).

Превосходно. Но откуда берутся прибыли предпринимателей, дающие им возможность выплачивать доход самим себе и празд-ным капиталистам и т. д.?

«Меня спросят, каким образом эти предприниматели различных отраслей производства могут получать такие большие прибыли и откуда они могут извлекать пх? Я отвечаю, что достигают они этого тем, что всякий произведенный ими продуктони продают дороже, чем им обошлось его производство» (стр. 239).

А кому они все это продают дороже, чем это стоит им самим?

«Они продают это:

друг другу на всю сумму их потребления, которая предназначена для удовлетворения их потребностей и которую они оплачивают некоторой частью своих прибылей;

наемным работникам — как тем, которых нанимают они сами, так и тем, которых нанимают праздные капиталисты,— причем таким способом они получают обратно от всех этих наемных работников всю сумму заработных плат этих последних, за исключением разве небольших сбережений, какие те могут сделать;

праздным капиталистам, уплачивающим им той частью своего дохода, которую они пе отдали уже наемным работникам, непосредственно нанимаемым ими; так что вся рента, ежегодно уплачиваемая праздным капиталистам деятельными капиталистами, тем или другим путем снова притекает к последним» (там же, стр. 239).

Рассмотрим поближе эти три рубрики, по которым здесь распределены продажи.

Часть своего продукта (или прибыли) деятельные капиталисты съедают сами. Они никак не могут обогатиться от того, что надувают друг друга и продают друг другу свои продукты дороже, чем заплатили за них. Да и никто не может надуть таким путем другого. Если А продает слишком дорого свой продукт, съедаемый деятельным капиталистом В, то В продает слишком дорого свой продукт, съедаемый деятельным капиталистом А. Это — то же самое, как если бы А и В продавали ДРУГ ДРУГУ свои продукты по их действительной стоимости.

Рубрика 1-я показывает нам, как капиталисты расходуют одну часть своей прибыли; она нам не показывает, откуда они ее извлекают. Во всяком случае они не получают никакой прибыли от того, что «всякий произведенный ими продукт они продают друг другу дороже, чем им обошлось его производство».

Из той части продукта, которую они продают своим рабочим по цене, превышающей издержки производства, они точно так же не могут извлекать никакой прибыли. Согласно предположению, все потребление рабочих фактически пред-ставляет собой «собственное потребление тех, кто покупает их труд». Кроме того, Дестют еще добавляет, что капиталисты, продавая свои продукты наемным работникам (своим собствен-ным и работникам праздных капиталистов), лишь «получают обратно всю сумму их заработных плат». И даже не всю целиком, а за вычетом сделанных рабочими сбережений. Продают ли капиталисты рабочим продукты дешево или дорого, — это совершенно безразлично, ибо они всегда лишь получают обратно то, что дали рабочим: как сказано выше, наемные рабочие «только и делают, что одной рукой берут, а другой отдают обратно». Капиталист сперва платит рабочему деньгив качестве заработной платы. Затем он продает ему слишком «дорого» свои продукты и этим извлекает деньги обратно. Но так как рабочий не может вернуть капиталисту больше денег, чем получил от него, то капиталист никогдане может продать рабочему свои продукты дороже,чем заплатилему за его труд. Он может при продаже своих продуктов получить от рабочего обратно всегда лишь столько денег, сколько дал ему за его труд. Ни гроша больше. Как же возможно, чтобы в результате этого «обращения» количество денег у капиталиста увеличивалось?

[403] Вдобавок у Дестюта получается еще другая нелепость. Капиталист К уплачивает рабочему Р недельную заработную плату в размере 1 ф. ст. и затем извлекает этот фунт стерлингов обратно, продавая ему на 1 ф. ст. товара. Таким способом, полагает Траси, капиталист вернул себе обратно всю сумму заработной платы. Но сначала он дает рабочему 1 ф. ст. деньгами, а потом дает ему на 1 ф. ст. товара. Стало быть, то, что он на самом деле дал рабочему, составляет 2 ф. ст.: 1 ф. ст. товаром и 1 ф. ст. деньгами. Из этих 2 ф. ст. он 1 ф. ст. извлекает обратно в форме денег. Таким образом, из заработной платы в 1 ф. ст. он на самом деле не извлек обратно ни одного гроша. И если бы ему суждено было обогащаться посредством такого рода «обратного извлечения» заработной платы (а не посредством того, что рабочий ему обратно отдал трудом то, что он авансировал рабочему товаром), то он скоро сел бы на мель.

Благородный Дестют смешивает здесь денежное обращение с действительным обращением товаров. Так как капиталист, вместо того чтобы прямо дать рабочему на 1 ф. ст. товара, дает ему 1 ф. ст. деньгами, благодаря чему рабочий может теперь сам определить, какой ему купить товар, и так как рабочий, получив в собственность приходящийся на его долю товар, возвращает капиталисту в форме денег ассигновку, которую тот дал ему на свой товар, — то Дестют воображает, что капиталист «извлекает обратно» заработную плату, когда к нему обратно притекает та же самая монета. И на той же самой странице господин Дестют замечает, что феномен обращения «плохо понят» (стр. 239). Этот феномен, действительно, совершенно не понят им самим. Если бы Дестют не объяснял себе таким оригинальным способом «обратное извлечение всей суммы заработной платы», то эта нелепость была бы еще по крайней мере мыслима в том виде, в каком мы ее сейчас рассмотрим.

(Но предварительно еще следующее замечание для иллюстрации его премудрости. Если я захожу в лавку и лавочник дает мне 1 ф. ст., а я на этот 1 ф. ст. покупаю товара на 1 ф. ст. в его лавке, то он извлекает обратно этот 1 ф. ст. Никто не станет утверждать, что лавочник в результате такой операции обогатился. Вместо 1 ф. ст. деньгами и 1 ф. ст. товаром у него теперь только 1 ф. ст. деньгами. Даже если стоимость его товара составляла только 10 шилл., а он продал его мне за 1 ф. ст., то все же он стал на 10 шилл. беднее сравнительно с тем, чем был до продажи, хотя он и извлек обратно всю выданную им сумму — один фунт стерлингов.)

Если бы капиталист К дал рабочему 1 ф. ст. заработной платы и затем продал ему товар стоимостью в 10 шилл. за 1 ф. ст., то, конечно, он получил бы прибыль в 10 шилл., потому что продал бы рабочему товар на 10 шилл. дороже. Но с точки зрения господина Дестюта даже и в данном случае было бы непонятно, как от этого должна получиться прибыль для К. (Прибыль-де получается вследствие того, что капиталист платит рабочему пониженную заработную плату, что он дал рабочему в обмен на его труд на самом деле меньшую долю продукта, чем дает ему номинально.) Если бы он дал рабочему 10 шилл. и продал ему свой товар за 10 шилл., то он был бы столь же богат, как если бы дал ему 1 ф. ст. и продал ему за 1 ф. ст. свой товар стоимостью в 10 шилл. К тому же Дестют в своих рассуждениях исходит из предположения необходимой заработной платы. В лучшем случае все объяснение прибыли свелось бы здесь лишь к ссылке на мошенническую проделку с заработной платой.

Итак, этот случай 2-й показывает, что Дестют совершенно забыл, что такое производительный рабочий, и не имеет ни малейшего представления об источнике прибыли. Самое большее можно было бы сказать, что капиталист создает прибыль посредством продажи продуктов выше их стоимости, поскольку он продает их не своим собственным наемным рабочим, а наемным работникам праздных капиталистов. Но так как потребление непроизводительных работников на самом деле составляет лишь часть потребления праздных капиталистов, то мы приходим теперь к случаю 3-му.

3) В-третьих, деятельный капиталист продает свои продукты слишком «дорого», выше их стоимости,

«праздным капиталистам, уплачивающим ему той частью своего дохода, которую они не отдали уже наемным работникам, непосредственно нанимаемым ими; так что вся рента, ежегодно уплачиваемая праздным капиталистам деятельными капиталистами, тем или другим путем снова притекает к последним».

Здесь опять ребяческое представление об обратном притоке ренты ит. д., как раньше — об обратном извлечении всей суммы заработной платы. Пусть, например, К платит 100 ф. ст. земельной или денежной ренты П (праздному капиталисту). 100 ф. ст. служат для К средством платежа. Они являются покупательным средством для Я, который на эти деньги извлекает из склада К на 100 ф. ст. товаров. Тем самым эти 100 ф. ст. возвращаются к К обратно как превращенная форма его товара. Но он имеет теперь на 100 ф. ст. меньше товаров, чем прежде. Вместо того чтобы дать П прямо товары, он дал ему 100 ф. ст. деньгами, на которые тот покупает у него на 100 ф. ст. его товаров. Но этот товар на сумму 100 ф. ст. П покупает на деньги К, а не на средства из собственного фонда. И Траси воображает, что таким путем к К возвращается та рента, которую он уплатил Я. Какое слабоумие! Это — первая нелепость.

Во-вторых, Дестют нам сам сказал, что земельная и денежная ренты представляют собой лишь вычеты из прибыли деятельного капиталиста, следовательно лишь доли этой прибыли, отданные праздным капиталистам. Если теперь предположить, что К при помощи какого-нибудь фокуса вернул себе обратно всю эту долю [404], хотя это и не может быть сделано ни одним из тех двух путей, которые описаны у Траси, — другими словами, если предположить, что капиталист К не платит никакой ренты ни земельным собственникам, ни денежным капиталистам, что он удерживает у себя всю свою прибыль целиком, то как раз и надо будет объяснить, откуда он ее взял, как оч создал ее, как она возникла. И если это не объясняется тем, что он ее имеет или удерживает у себя, не отдавая доли ее земельному собственнику и денежному капиталисту, то столь же невозможно объяснить это и тем, что он, целиком или частично, тем или иным способом перетащил обратно из кармана праздного капиталиста в свой собственный ту долю прибыли, которую он раньше отдал ему под тем или иным названием. Вторая нелепость!

Но отвлечемся от этих нелепостей. К должен уплатить П (праздному капиталисту) ренту в размере 100 ф. ст. за землю или за капитал, занятый (loue) первым у второго. Он платит эти 100 ф. ст. из своей прибыли (откуда она возникла, мы еще не знаем). Затем он продает П свои продукты, которые съедаются или самим П непосредственно или его прихлебателями (непроизводительными наемными работниками); и при этом К продает ему эти продукты по чрезмерно дорогой цене, например на 25% выше их стоимости. Продукты стоимостью в 80 ф. ст. он продает П за 100 ф. ст. В данном случае К, безусловно, выручает прибыль в 20 ф. ст. Он дал П ассигновку на товар в 100 ф. ст. Но когда тот реализует полученную ассигновку, К отпускает ему товара лишь на 80 ф. ст., повысив номинальную цену своих товаров на 25% выше их стоимости. Если бы П примирился с таким положением вещей, при котором он потребляет товаров на 80 ф. ст., а уплачивает за них 100 ф. ст., то прибыли К никогда не могли бы превысить 25%. Эти цены, это надувательство повторялись бы из года в год. Но П желает есть на 100 ф. ст. Если он — землевладелец, то что остается ему делать? Он закладывает капиталисту К участок земли за 25 ф. ст., за которые тот доставляет ему товар стоимостью в 20 ф. ст., ибо он продает товар на 25% (V4) выше его стоимости. Если П — владелец денег, дающий их в ссуду, то он уступает капиталисту К 25 ф. ст. из своего капитала, за что капиталист К доставляет ему на 20 ф. ст. товара.

Предположим, что капитал (или стоимость земли) был отдан в ссуду из 5 процентов. В таком случае он составлял 2 000 ф. ст. Теперь он составляет только 1 975 ф. ст. Рента этого П равна теперь 983/4 ф. ст. И так продолжалось бы дальше: П все время потреблял бы действительную товарную стоимость в 100 ф. ст., а его рента непрерывно уменьшалась бы, так как для того, чтобы иметь на 100 ф. ст. товара, он все время должен проедать все большую часть самого капитала, имеющегося у него. Так мало- помалу К получил бы в свои руки весь капитал П и присвоил бы себе, вместе с самим капиталом, также и его ренту, т. е. ту часть получаемой им на занятый капитал прибыли, которую он раньше отдавал праздному капиталисту П. Очевидно, этот процесс и представляется воображению господина Дестюта, потому что он продолжает:

«Но, скажут, если это так и если предприниматели различных отраслей производства действительно пожинают ежегодно больше, чем посеяли, то в короткое время они должны завладеть всем общественным богатством, и в государстве вскоре останутся одни только наемные работники, не имеющие собственности, и капиталистические предприниматели. Это верно, и дело обстояло бы так в действительности, если бы предприниматели или их наследники, обогатившись, не удалялись от дел и, таким образом, не пополняли непрерывно класс праздных капиталистов; и все же, несмотря па подобного рода эмиграцию, часто имеющую место, мы видим, что, когда производство в данной стране развивается в течение некоторого времени без слишком больших потрясений, капиталы предпринимателей всегда возрастают не только пропорционально росту общего богатства, но и в гораздо еще большей степени... К этому можно было бы добавить, что этот результат был бы еще гораздо ощутительнее, не будь тех громадных поборов, которыми в форме налогов все правительства из года в год отягощают деятельный в производстве класс» (стр. 240—241).

И господин Дестют до известного пункта совершенно прав, хотя совсем не в том, что он хочет объяснить. В эпоху гибнущего средневековья и поднимающегося капиталистического производства быстрое обогащение «деятельных капиталистов» отчасти объясняется тем, что они прямо надували земельных собственников. Когда стоимость денег в результате сделанных в Америке открытий понизилась, фермеры продолжали платить земельным собственникам номинально, но не реально, прежнюю ренту, тогда как промышленники продавали товары тем же земельным собственникам не только по повысившейся денежной стоимости, но даже просто выше их стоимости. Точно так же во всех тех странах, например азиатских, где главный доход страны в форме земельной ренты находится в руках земельных собственников, государей и т. д., малочисленные и потому не зависящие от конкуренции промышленники продают им свои товары по монопольным ценам и таким путем присваивают себе часть их дохода, обогащаются [405] не только тем, что продают им «неоплаченный» труд, но и тем, что продают товары за большее количество труда, нежели в них содержится. Только господин Дестют опять неправ, полагая, что капиталисты, ссужающие деньги, дают себя обманывать подобным же образом. Наоборот, взимая высокие проценты, они являются, прямо или косвенно, участниками этих высоких прибылей, участниками этого надувательства.

Что господину Дестюту рисовалось имепно это явление, показывает следующая его фраза:

«Достаточно только бросить взгляд на то, как они» (деятельные капиталисты) «были слабы во всей Европе триста или четыреста лет тому назад по сравнению с огромными богатствами всяких могущественных особ и как они теперь увеличили свою численность и окрепли, тогда как богатства тех уменьшились» (цит. соч., стр. 241).

Господин Дестют хотел объяснить нам прибыли, и притом высокие прибыли,деятельного капитала. Он объяснял это двояким образом. Во-первых, тем, что деньги,уплачиваемые этими капиталистами в форме заработных плат и рент, притекают к ним обратно, так как на эти заработные платы и ренты у них покупаются их продукты. На самом деле этим объяснено только то, почему они не уплачивают заработную плату и ренту вдвойне — сперва в форме денег, а затем в форме товаров на ту нее сумму денег. Второе объяснение состоит в том, что они продают свои товары выше их цены, слишком дорого:во-первых, самим себе,надувая, стало быть, самих себя и друг друга; во-вторых — рабочим, опять надувая, следовательно, самих себя, потому что ведь господин Дестют сказал нам, что потребление наемных работников «следует рассматривать как потребление, осущест-вляемое теми, кто их содержит на жалованье» (стр. 235); наконец, в-третьих — получателям ренты,надувая также и их; и это, действительно, могло бы объяснить, почему деятельные капи-талисты удерживают для самих себя все большую часть своей прибыли, вместо того чтобы отдавать ее праздным капиталистам. Это показало бы, почему распределение совокупной прибылимежду деятельными и недеятельными капиталистами совершается все больше и больше к выгоде первых за счет вторых. Но это ни на йоту не приблизило бы нас к пониманию того, откудаэта совокупная прибыльпроисходит. Даже если допустить, что деятельные капиталисты целиком завладели ею, все-таки остается вопрос: откуда она берется?

Таким образом, Дестют ни на что не ответил, а только обнаружил, что принимает обратный приток денег за обратный приток самого товара. Этот обратный приток денегозначает только то, что капиталисты сначала платят заработную плату и ренту деньгами, вместо того чтобы уплачивать их товарами; что на эти деньги у них затем покупаются их товары и таким образом получается, что они этим окольным путем уплатили товарами. Эти деньги непрерывно притекают, следовательно, к ним обратно, но лишь в той мере, в какой у них на ту же денежную стоимость окончательно отбираются товары, поступающие в потребление наемных рабочих и получателей ренты.

Господин Дестют (чисто по-французски, у Прудона мы тоже встречаем подобные возгласы изумления по своему собственному адресу) прямо поражен той

«ясностью», которую «этот способ рассмотрения потребления наших богатств... вносит в понимание всего хода общественной жизни. Откуда проистекают эта гармония и этот свет? Они проистекают из того обстоятельства, что мы открыли истину. Это напоминает действие тех зеркал, в которых предметы отражаются четко и в их правильных пропорциях, когда наблюдатель занял надлежащее место, и в которых все представляется спутанным и бессвязным, когда наблюдатель находится слишком близко пли слишком далеко» (стр. 242—243).

В дальнейшем господин Дестют совершенно мимоходом вспоминает — из того, что он читал у А. Смита, — о действительном положении вещей, но по существу он повторяет лишь словесную формулировку этого действительного положения вещей, не поняв подлинного ее смысла; ибо в противном случае он, этот член Института Франции 85, никак не мог бы изливать упомянутые выше «потоки света». Дестют пишет (стр. 246):

«Откуда получают эти праздные люди свои доходы? Разве не из ренты, которую им платят из своих прибылейте, кто приводит в действие свои капиталы, т. е. те, которые своими фондами оплачивают труд, производящий больше, чем он стоит сам, одним словом деловые людп?»

{Ага! Значит, ренты (а также и собственные прибыли), выплачиваемые деятельными капиталистами праздным капиталистам за занятые у последних фонды, получаются оттого, что они этими фондами оплачивают труд, «производящий больше, чем он стоит», т. е. труд, продукт которого обладает большей стоимостью, чем уплаченная выполнившему этот труд рабочему; или прибыль получается, стало быть, из того, что наемными рабочими производится сверх издержек на их содержание, т. е. из прибавочного продукта, который присваивается деятельным капиталистом и из которого этот последний отдает только ту или иную часть получателям земельной и денежной ренты.}

Господин Дестют делает из этого не тот вывод, что нужно восходить к этим производительным рабочим, а тот, что следует восходить к капиталистам, использующим их:

«Именно эти деятельные капиталисты и кормят в действительности даже тех наемных работников, которые заняты у других» (стр. 246).

Разумеется. Поскольку они эксплуатируют труд непосредственно, а праздные капиталисты делают это лишь через их посредство. И в этом смысле правильно рассматривать деятельный капитал как источник богатства.

«Поэтому всегда нужно восходить к ним» (к деятельным капиталистам), «если мы хотим найти источник всякого богатства» (стр. 246).

«С течением времени богатства накопились в более или менее значительном количестве, так как результат прежнего труда не потреблялся целиком тотчас же после того, как был произведен. Из владельцев этих богатств одни довольствуются извлечением из них ренты и потребно- вием последней. Это те, которых мы назвали праздными капиталистами. Другие, более активные, пускают в дело свои собственные и занятые у других фонды. Они употребляют их на оплату труда, который воспро-изводит эти фонды с прибылью».

{Следовательно, здесь мы имеем не только воспроизводство этих фондов, но и производство избытка, образующего прибыль.}

«Этой прибылью они оплачивают свое собственное потребление и платят за потребление других. И в результате самого этого потребления» (их собственного, а также и праздных капиталистов? — опять прежняя нелепость) «их фонды возвращаются к ним несколько увеличенными, и деятельные капиталисты начинают то же самое снова. Вот что представляет собой обращение» (стр. 246—247).

Исследование о «производительном рабочем» и результат этого исследования, гласящий, что производительным оказывается только тот рабочий, покупателем которого является деятельный капиталист, только тот рабочий, труд которого производит прибыль для непосредственного покупателя этого труда, — привели господина Дестюта к заключению, что деятельные капиталистыявляются в действительности единственными производительными работникамив высшем смысле слова:

«Те, которые живут на прибыль» (деятельные капиталисты), «кормят всех остальных людей; только они увеличивают общественное богатство и создают все наши средства наслаждения. Так и должно быть, потому что труд является источником всякого богатстваи потому что только они одни дают полезное направление текущему труду, применяя с пользой накопленный труд» (стр. 242).

То, что они «дают полезное направление текущему труду», означает на деле только то, что они применяют полезный труд, труд, имеющий своим результатом потребительные стоимости. Но то, что они «применяют с пользой накопленный труд», — если это не должно означать опять то же самое, а именно, что они используют накопленное богатство производственно, для производства потребительных стоимостей, — означает, что они применяют «с пользой накопленный труд» для того, чтобы по-купать на него больше текущего труда, чем содержится в нем самом. В только что цитированной фразе Дестют наивно резю-мирует противоречия, составляющие сущность капиталисти-ческого производства. Так как труд есть источник всякого богатства, то источником всякого богатства оказывается капитал; и настоящим творцом растущего богатства является не тот, кто трудится, а тот, кто извлекает прибыль из труда других. Производительные силы труда оказываются производительными силами капитала.

«Наши способности составляют наше единственное первоначальное богатство; наш труд производит всякое другое богатство, и всякий хорошо направленный труд производителен» (стр. 243).

Отсюда, по мнению Дестюта, само собой следует, что деятельные капиталисты «кормят всех остальных людей, что только они увеличивают общественное богатство и создают все средства наслаждения». Наши способности (facultes) — наше единственное первоначальное богатство, поэтому способность к труду (рабочая сила) не является богатством. Труд производит все другие богатства; это значит, что он производит богатства для всех остальных, кроме самого себя, и не он сам составляет богатство, а лишь его продукт. Всякий хорошо направленный труд производителен; это значит, что всякий производительный ТРУД» всякий труд, приносящий капиталисту прибыль, хорошо направлен.

Нижеследующие замечания Дестюта, относящиеся не к различным классам потребителей, а к различной природе предметов потребления, очень хорошо передают взгляд А. Смита, высказанный им в книге II, глава 3, где он, в конце главы, исследует, какой род (непроизводительного) расхода, т. е. индивидуального потребления, потребления дохода, является более выгодным и какой род менее выгодным. Смит начинает это исследование следующими вступительными словами (перевод Гарнье, том II, стр. 345) [Русский перевод, том 1, стр. 292]:

«Если бережливость увеличивает общую массу капиталов, а расточительность уменьшает ее, то образ действий тех, кто свои расходы в точности соразмеряет со своим доходом, ничего не накопляя и не затрагивая своих фондов, не увеличивает, равно как и не уменьшает, общую массу капиталов. Однако существуют некоторые способы расходования дохода, которые, по-видимому, больше других содействуют увеличению всеобщего благосостояния».

Дестют так резюмирует рассуждение Смита:

«Если потребление бывает весьма разнообразным в зависимости от характера потребителя, то оно изменяется также и в зависимости от природы потребляемых вещей. Правда, все вещи представляют труд, но стоимость его в одних вещах фиксирована более прочно, чем в других. Устройство фейерверка может стоить столько же труда, сколько добыча и шлифовка бриллианта, и потому первый может иметь такую же стоимость, как и второй. Но после того как я купил их, заплатил за них и использовал тот и другой, от первого через полчаса у меня ничего не останется, тогда как второй еще и через сто лет может служить для моих внуков источником богатства... Точно так же обстоит дело с теми продуктами,

которые называют» (т. е. называет господин Сэй) «нематериальными продуктами. Какое-нибудь открытие обладает вечной полезностью. Какое- нибудь литературное произведение, какая-нибудь картина тоже обладает более или менее длительной полезностью, тогда как полезность бала, концерта, спектакля мгновенна и тотчас же исчезает. То же самое можно сказать о личных услугахврачей, адвокатов, солдат, домашних слуг и вообще всех тех, кого называют служащими.Их полезность существует лишь в тот момент* когда в них нуждаются... Наиболее быстрое потребле- пие является наиболее разорительным, так как именно оно за равный промежуток времени уничтожает наибольшее количество труда или в более короткое время уничтожает то же количество труда; в сравнении с этим всякое более медленное потребление есть своего рода образование сокровищ,так как оно дает возможность наслаждаться в будущем частью того, чем мы сегодня пожертвовали... Каждый знает, что гораздо экономнее иметь за ту же ценуодежду, которая носится три года, чем одежду, изна-шивающуюся уже за три месяца» (стр. 243—244).