|9) ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА И АБСОЛЮТНАЯ РЕНТА В ИХ СООТНОШЕНИИ. ИСТОРИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ЗЕМЕЛЬНОЙ РЕНТЫ. К ВОПРОСУ О МЕТОДЕ ИССЛЕДОВАНИЯ У СМИТА И РИКАРДО)

Что касается различия земельных рент, то при одинаковом вложении капитала на равновеликих участках земли оно объясняется различием в естественном плодородии, в особенности, прежде всего, для тех продуктов, из которых получается хлеб, этот главный предмет питания; при равных же земельных участках одинакового плодородия различие рент объясняется неодинаковым вложением капитала.

[486] Но и в земледелии (как это допускает и Рикардо) более плодородная почва — почва, которая либо плодороднее от природы, либо, благодаря новейшим успехам техники, становится плодороднее, чем старая почва при прежней технике,— может вступить в обработку на более поздней стадии, может даже явиться причиной того, что (как это имеет место в горной промышленности и в производстве колониальных продуктов) часть старой почвы будет изъята из обработки или что на старой почве будет введен другой вид земледельческого производства, доставляющий другой продукт.

То обстоятельство, что различия земельных рент (добавочных прибылей) более или менее фиксируются, отличает земледелие от промышленности. Однако отнюдь не почва, а конкуренция, капиталистическое производство является причиной того, что средние условия производства определяют рыночную цену и таким образом поднимают ту цену продукта, которая стоит ниже этого среднего уровня, выше цены данного продукта и даже выше его стоимости; это, стало быть, не закон природы, а общественный закон.

Согласно этой теории, нет необходимости ни в том, чтобы с самой худшей земли уплачивалась земельная рента, ни в том, чтобы с такой земли никакой ренты не уплачивалось. Равным образом возможно и то, что там, где не получается никакой земельной ренты, а получается только обычная прибыль, или даже там, где отсутствует и эта последняя, — все же уплачивается аренда, т. е. земельный собственник получает земельную ренту, хотя с экономической точки зрения никакой земельной ренты здесь нет.

Возьмем первый случай: земельная рента (добавочная прибыль) уплачивается только с лучшей (более плодородной) почвы. Здесь земельная рента «как таковая» не существует. В подобных случаях добавочная прибыль по большей части и не выступает как фиксированная в виде земельной ренты, подобно тому как не фиксируется добавочная прибыль в промышленности (это имеет место, например, на Западе Соединенных Штатов Северной Америки) 24.

Так бывает там, где, с одной стороны, относительно большая масса имеющихся в распоряжении земель еще не обращена в частную собственность и где, с другой стороны, естественное плодородие достаточно велико для того, чтобы, несмотря на незначительное развитие капиталистического производства, — следовательно, несмотря на большие размеры переменного капитала по отношению к постоянному, — стоимости земледельческих продуктов были равны их средним ценам (а иногда были бы и ниже их). Если бы они были выше этих последних, то конкуренция понизила бы их до этого уровня. Напротив, нелепо говорить, как это делает, например, Родбертус, что [земельной рентой является] тот, скажем, доллар, та незначительная, почти номинальная цена, которую государство взимает с каждого акра *. С таким же правом можно было бы ссылаться на то, что государство взимает «промысловый налог» с каждой отрасли промышленности [и делать отсюда вывод, что промышленность приносит «промысловую ренту»]. В рассматриваемом здесь случае действует закон Рикардо [о том, что земельная рента уплачивается только с лучших земель]. Земельная рента существует здесь только для относительно более плодородных земель, да и то большей частью еще не фиксированная, а находящаяся в текучем состоянии, подобно сверхприбыли в промышленности. Почва, не платящая земельной ренты, не платит ее не вследствие своего неплодородия, а напротив, вследствие своего плодородия. Лучшие виды почвы платят ренту потому, что, будучи относительно более плодород-ными, они отличаются таким плодородием, которое выше сред-него.

Но в тех странах, где существует собственность на землю, такой же случай, — а именно, что почва, поступившая в обработку последней, не платит земельной ренты, — был бы возможен в силу противоположной причины [т. е. вследствие относительного неплодородия этой почвы]. Это имело бы место, если бы стоимость, например, зерна стояла на таком низком уровне (а этот низкий уровень не имел бы никакого отношения к тому, что уплачивается земельная рента), что для почвы, поступившей в обработку последней, эта стоимость была бы всего лишь равна средней цене.

Предположим, например, что последняя почва, при-носящая ренту (а почва, приносящая наименьшую ренту, пред-ставляет чистую ренту, другие — уже дифференцированную ренту), производит, при затрате капитала в 100 ф. ст., продукт, равный 120 ф. ст. или 360 квартерам пшеницы, по V3ф. ст. за квартер. В таком случае 3 квартера пшеницы стоят 1 ф. ст. Пусть 1 ф. ст. будет равен недельному труду, 100 ф. ст. = = 100 рабочим неделям, а 120 ф. ст. = 120 рабочим неделям. Следовательно, 1 квартер пшеницы равен V3недельного труда, или 2 рабочим дням. Пусть из этих 2 дней, или из 24 часов (если нормальный рабочий день равен 12 часам), одна пятая часть, или 44/5 часа, составляет неоплаченный труд, равный прибавочной стоимости, содержащейся в одном квартере. 1 квартер = 1/3 ф. ст. = 62/3 шилл. = 66/9 шилл.

Если средняя прибыль равна 10%, то средняя цена 360 квартеров будет равна 110 ф. ст., а средняя цена одного квартера = = 6% шилл. Таким образом, если бы квартер пшеницы продавался по его стоимости, то стоимость всего продукта была бы на 10 ф. ст. выше средней цены. А так как средняя прибыль составляет 10%, то земельная рента была бы равна половине прибавочной стоимости, т. е. 10ф. ст., или 5/ 9шилл. на квартер. Более высокие разряды почвы, приносящие, при затрате тех же 120 недель труда (из которых, однако, только 100 представляют собой оплаченный труд, безразлично, овеществленный или живой), большее количество квартеров, давали бы, при цене 66/9 шилл. за квартер, более высокую ренту. А наихудшая из обрабатываемых земель давала бы ренту в 10 ф. ст. на 100 ф. ст. капитала, или 5/9 шилл. на квартер пшеницы.

Предположим, что в обработку вводится новая почва, которая при затрате 120 недель труда дает только 330 квартеров. Если стоимость 3 квартеров [раньше была] равна 1 ф. ст., то стоимость 330 квартеров равнялась 110 ф. ст. Теперь же один квартер был бы равен 2 дням и 22/п часа, тогда как раньше он равнялся только 2 дням. Стоимость квартера раньше составляла 6е/9 шилл., или 6 шилл. 8 пенсов, а теперь (так как фунт стерлингов равен 6 дням) стоимость квартера составляет 7 шилл. 3 пенса Iі/п фартинга. Теперь квартер должен был бы продаваться на 7 пенсов Iі/п фартинга дороже, чтобы быть проданным по его стоимости, при реализации которой он тоже приносил бы ренту в 5/9 шилл. Стоимость пшеницы, произведенной на лучшей почве, оказывается здесь ниже стоимости пшеницы, произведенной на самой худшей почве; если эта наихудшая почва продает свой продукт по цене квартера ближайшей лучшей, или приносящей ренту, почвы, то она продает его ниже его стоимости, но по его средней цене, т. е. по такой цене, при которой наихудшая почва дает обычную прибыль в 10%. Следовательно, почва эта может обрабатываться и приносить капиталисту обычную среднюю прибыль.

В двух случаях наихудшая почва приносила бы здесь, кроме прибыли, еще и ренту.

Во-первых, в том случае, если бы стоимость квартера пшеницы превышала 6е/9 шилл. (цена квартера могла бы превышать 6е/9 шилл., — т. е. его стоимость, — вследствие повышения спроса, но этого случая мы не исследуем; 6е/9 шилл., цена квартера, дававшая ренту в 10 ф. ст. для наихудшей из обрабатывавшихся ранее земель, была равна стоимости пшеницы, выращенной на этой почве, приносящей недифференцированную земельную ренту), т. е. в том случае, если бы наихудшая из обрабатывавшихся ранее земель и все другие почвы — для того чтобы приносить такую же ренту — были относительно менее плодородны, так что стоимость их продуктов в большей степени превышала бы их среднюю цену и среднюю цену других товаров. Таким образом, то обстоятельство, что новая наихудшая почва не дает земельной ренты, является следствием не ее неплодородия, а относительного плодородия других земельных участков. Приносящая ренту наихудшая из обрабатываемых земель представляет по отношению к новому разряду почвы, в который вкладывается новый капитал, ренту вообще, недифференцированную ренту. И рента, получаемая с наихудшей приносящей ренту почвы, не выше данного ее уровня именно по причине плодородия этой приносящей ренту почвы.

Предположим, что, кроме последней приносящей ренту почвы, существует еще три разряда. Разряд II (стоящий выше разряда I, последней приносящей ренту почвы) приносит на г!ъ больше ренты, так как эта почва на х/5 плодороднее разряда I, разряд III опять-таки — на х/5 больше, чем разряд II, ибо он на х/5 плодороднее последнего; то же самое и разряд IV, потому что он на V5плодороднее разряда III. Так как рента в разряде I равняется 10 ф. ст., то в разряде II она равна 10 + + пятая часть = 12 ф. ст., в разряде III — 12 + пятая часть = = 142/5 ф. ст., а в разряде IV — 142/5 + пятая часть = = 177/25 ф. ст.25.

Если бы плодородие разряда IV было меньшим, то рента разрядов III—I включительно была бы [488] больше, и рента разряда IV была бы тоже абсолютно больше (но осталось ли бы отношение между ними тем же?). Это можно понимать двояким образом. Если бы разряд I был более плодороден, то рента в разрядах II, III,IV была бы соответственно меньшей. С другой стороны, разряд I относится к II, разряд II — к III и разряд III — к IV так, как вновь вводимый, не дающий ренты, разряд почвы относится к разряду I. Новый разряд почвы не приносит ренты потому, что стоимость пшеницы разряда I не превышает среднюю цену продукта новой почвы. Она пре-вышала бы эту среднюю цену в том случае, если бы разряд I был менее плодороден. Тогда новая почва тоже давала бы ренту. Но то же самое имеет место и по отношению к I. Если бы разряд II был более плодороден, то почва I не давала бы ренты или давала бы меньшую ренту; так же обстоит дело и с разрядом II по отношению к III и с разрядом III по отношению к IV. Таким образом, в конце концов здесь имеет место обратная последовательность: абсолютное плодородие разряда IV определяет ренту разряда III; если бы разряд IV был еще более плодороден, то разряды III, II и I давали бы меньшую ренту или совсем не давали бы ренты. Таким образом, рента, которую дает разряд I, недифференцированная рента, определяется плодородием разряда IV, подобно тому как то обстоятельство, что новая почва совсем не дает ренты, определяется плодородием разряда I. Здесь, следовательно, действует закон Шторха, заключающийся в том, что рента самой плодородной почвы определяет ренту последней почвы, вообще дающей ренту 26, а значит, определяет также и разность между почвой, приносящей недифференцированную ренту, и почвой, совсем не приносящей ренты.

Стало быть, то явление, что здесь пятый разряд, вновь введенная в обработку почва Г, не дает (в отличие от I) ренты, обусловливается не ее собственным неплодородием, а ее отно-сительным неплодородием по сравнению с разрядом I, т. е. относительным плодородием разряда I по сравнению с Г.

[Во-вторых.] Стоимость продукта разрядов почвы, дающих ренту — I, II, III, IV, — составляющая 66/9 шилл., или 6 шилл. 8 пенсов, за квартер (в целях большей правдоподобности можно вместо квартера поставить бушель), равна средней цене разряда Г и стоит ниже собственной стоимости этого разряда. Но здесь возможно существование множества промежуточных ступеней. Если бы разряд почвы Г на затрату капитала в 100 ф. ст. приносил то или иное количество бушелей, находящееся в границах между его действительным урожаем в 330 бушелей и урожаем разряда I, равным 360 бушелям, — например, 333, 340, 350, вплоть до (360 — х) бушелей, — то стоимость бушеля, равная 6 шилл. 8 пенсам, была бы выше средней цены (за бушель) в разряде Г, и эта почва, введенная в обработку последней, давала бы ренту. Что она вообще приносит среднюю прибыль, это обусловливается относительным неплодородием разряда I, а значит, и всех разрядов I—IV. Что она не приносит ренты, это обусловливается относительным плодородием разряда I и ее собственным относительным неплодородием. Послед-няя поступившая в обработку почва Г могла бы давать ренту, если бы стоимость бушеля превышала 6 шилл. 8 пенсов, т. е. если бы почвы I, II, III, IV были менее плодородны, так как в этом случае стоимость пшеницы стояла бы выше. Но последняя поступившая в обработку почва могла бы давать ренту также и в том случае, если бы стоимость бушеля была равна 6 шилл. 8 пенсам, т. е. если бы плодородие почв I, II, III, IV оставалось прежним, данным, но почва Г сама была бы плодороднее, давала бы больше 330 бушелей и, следовательно, стоимость в 6 шилл. 8 пенсов за бушель была бы выше средней цены бушеля на этой почве, другими словами, если бы его средняя цена была теперь ниже 6 шилл. 8 пенсов, т. е. ниже стоимости пшеницы, возделываемой на почвах I, II, III, IV. Если стоимость превышает среднюю цену, то имеет место добавочная прибыль сверх средней прибыли, а следовательно, и возможность ренты.

Итак, мы видим:

При сравнении различных сфер производства, — например, промышленности и земледелия, — тот факт, что стоимость превышает среднюю цену, свидетельствует о большем неплодородии той сферы производства, которая дает добавочную прибыль, избыток стоимости над средней ценой. Напротив, в пределах одной и той же сферы этот факт свидетельствует о большей производительности данного капитала по сравнению с другими капиталами той же сферы производства. В вышеприведенном примере разряд I дает земельную ренту, вообще говоря, потому, что в земледелии отношение переменного капитала к постоянному больше, чем в промышленности, — т. е. в земледелии приходится присоединять больше нового труда к овеществленному, — и потому, что, вследствие существования собственности на землю, этот избыток стоимости над средней ценой не выравнивается конкуренцией капиталов. Но [в частности] почва разряда I дает вообще земельную ренту еще и потому, что стоимость бушеля в 6 шилл. 8 пенсов не оказывается ниже средней цены продукта этой почвы, т. е. потому, что эта почва не настолько уж неплодородна, чтобы стоимость ее собственного продукта была выше 6 шилл. 8 пенсов за бушель, цену же продукта определяет не стоимость собственного продукта этой почвы, а стоимость пшеницы, возделываемой на почвах II, III, IV, или, точнее, на почве II. Будет ли теперь эта рыночная цена лишь равна средней цене собственного продукта этой почвы или она будет превышать эту среднюю цену, другими словами, будет ли стоимость продукта почвы I превышать его среднюю цену, — это зависит от собственной производительности этой почвы.

Поэтому-то и ошибочен взгляд Родбертуса, будто всякий капитал, приносящий в земледелии среднюю прибыль, обязательноприносит земельную ренту. Этот ложный вывод выте-кает у Родбертуса из [489] ложной основы его теории. Родбертус рассуждает так: капитал приносит в земледелии, скажем, 10 ф. ст., но так как в земледелие, в отличие от промышленности, не входит сырой материал, то 10 ф. ст. исчисляются здесь на меньшую сумму, — получается, следовательно, больше 10 процентов. Но соль вопроса в следующем: дело не в том, что здесь будто бы не входит в производство сырой материал (последний, напротив, входит в земледелие в собственном смысле; но даже если бы он и не входил в земледелие, то это обстоятельство не имело бы ни малейшего значения, коль скоро в земледелии было бы относительно больше машин и т. д.); не этим обусловлено то, что стоимость земледельческих продуктов превышает среднюю цену (их собственную и среднюю цену других товаров). Причиной этого является более высокое отношение переменного капитала к постоянному, чем то, которое существует не в тех или других особых сферах производства в промышленности, а в среднем во всей промышленности. Это общее различие определяет своей величиной размер и существование земельной ренты на почве I — абсолютной, недифференцированной, а потому и наименьшей земельной ренты. А цена пшеницы на почве Г, — вновь введенной в обработку почве, которая совсем не дает земельной ренты, — определяется не стоимостью собственного продукта этой почвы, а стоимостью продукта почвы I, следовательно — средней рыночной ценой пшеницы, доставляемой разрядами I, II, III, IV.

Привилегия земледелия (обусловленная собственностью на землю), выражающаяся в том, что земледелие продает свой продукт не по средней цене, а по стоимости продукта, когда эта стоимость превышает среднюю цену, — эта привилегия отнюдь не распространяется на возделанные на различных землях продукты в их отношении друг к другу, на различные по стоимости продукты, произведенные внутри одной и той же сферы производства. По отношению к промышленным продуктам их притязание состоит лишь в том, чтобы продаваться по своим стоимостям. По отношению к другим продуктам той же сферы они определяются рыночной ценой; и от плодородия почвы разряда I зависит то, будет ли стоимость — она здесь равна средней рыночной цене — достаточно высокой или низкой, т. е. является ли это плодородие почвы I достаточно высоким или низким для того, чтобы разряд Г, если его продукт продается по этой стоимости, имел незначительную долю, большую долю или же совсем не имел никакой доли в общей разности между стоимостью и средней ценой пшеницы. Но так как г-н Родбертус вообще не проводит различия между стоимостями и средними ценами, так как он считает, будто всеобщим законом для всех товаров является то, что они продаются по их стоимостям, — Родбертус не понимает, что это есть привилегия земледельческих продуктов, — то он, естественно, должен думать, что и продукт самой худшей почвы тоже должен продаваться по его индивидуальной стоимости. Однако данный продукт лишается этой привилегии в конкуренции с продуктами того же рода.

Но может оказаться, что средняя цена продукта Г превышает стоимость продукта I — 6 шилл. 8 пенсов за бушель. Можно принять (хотя это и не совсем верно), что для того, чтобы почва Г вообще поступила в обработку, должен повыситься спрос. Вследствие этого цена пшеницы почвы I обязательно поднялась бы выше ее стоимости, т. е. выше 6 шилл. 8 пенсов, и притом повышение это было бы устойчивым. В таком случае почва Г вводится в обработку. Если она может при цене продукта в 6 шилл. 8 пенсов давать среднюю прибыль — хотя стоимость ее продукта превышает эту цену — и удовлетворять спрос, то цена пшеницы будет сведена к 6 шилл. 8 пенсам, так как спрос теперь снова соответствует предложению; таким образом, разряд I опять вынужден продавать свой продукт по 6 шилл. 8 пенсов, равно как и разряды II, III, IV, а следовательно также и Г. Но если бы средняя цена продукта разряда Г составляла 7 шилл. 8 пенсов, так что этот разряд только при такой цене (которая стояла бы значительно ниже его индивидуальной стоимости) давал бы обычную прибыль, то, при невозможности удовлетворить спрос иным образом, стоимость бушеля установилась бы на уровне 7 шилл. 8 пенсов, а соот-ветствующая спросу цена бушеля в разряде I поднялась бы выше его [индивидуальной] стоимости. Цена бушеля в разрядах II, III, IV уже превышает их индивидуальную стоимость. Она повысилась бы еще больше. Но если бы предвиделся ввоз хлеба, который ни при каких условиях не допустил бы такой фиксации цены бушеля на уровне 7 шилл. 8 пенсов, то все же почва разряда Г могла бы быть введена в обработку, если бы нашлись мелкие фермеры, которые удовольствовались бы прибылью меньшей, чем средняя. Это постоянно имеет место в земледелии, как и в промышленности. И в этом случае, — так же как и в том, когда почва Г дает среднюю прибыль, — могла бы уплачиваться земельная рента, но последняя была бы просто вычетом из прибыли фермера. Если бы и этого нельзя было сделать, то земельный собственник мог бы сдать землю в аренду беднякам, которые — как и ручной ткач — заботятся главным образом о том, как бы выручить свою заработную плату, а остающийся избыток, большой или малый, уплачивают земельному собственнику в форме ренты. Этот избыток может даже, как у ручного ткача, быть просто вычетом не только из продукта тРУДа> но и из платы за труд. Во всех этих случаях могла бы уплачиваться земельная рента. В одном случае она была бы вычетом из прибыли капиталиста. В другом — земельный собственник присваивал бы себе прибавочный труд рабочего, обычно присваиваемый капиталистом. А в последнем случае земельный собственник жил бы за счет сокращения заработной платы рабочего, как это часто делают также и капиталисты. Но капиталистическое производство в крупном масштабе возможно лишь там, где последняя введенная в обработку земля дает, по меньшей мере, среднюю прибыль, т. е. лишь там, где стоимость продукта разряда I обеспечивает разряду Г, по меньшей мере, среднюю цену.

Мы видим здесь, как различение стоимости и средней цены поразительно разрешает вопрос и показывает, что правы и Рикардо и его противники 27.

[XI—490] Если бы разряд I — почва, дающая абсолютную земельную ренту, — представлял собой единственный сорт обрабатываемой почвы, то он продавал бы бушель пшеницы по его стоимости, т. е. по 6 шилл. 8 пенсов, или по 66/9 шилл., и не понижал бы его цену до средней цены, выражающейся в 6% шилл., или в 6 шилл. 1% пенса. Если бы спрос возрос, если бы вся почва страны была одного и того же сорта и если бы площадь обрабатываемой почвы увеличилась в десять раз, то, при предположении, что разряд I дает ренту в 10 ф. ст. на 100 ф. ст., рента возросла бы до 100 ф. ст., хотя и существовал бы только один-единственный разряд почвы. Однако по своей норме, или высоте, рента не возросла бы ни по отношению к авансированному капиталу, ни по отношению к площади обрабатываемой земли. Было бы обработано в десять раз больше акров и авансировано в десять раз больше капитала. Мы имели бы здесь,следовательно, простое увеличение общей суммы ренты, массы ренты, а не ее высоты. Норма прибыли не понизилась бы, ибо стоимость и цена земледельческих продуктов остались бы те же. В десять раз больший капитал может, естественно, давать в десять раз большую ренту, чем капитал в десять раз меньший. С другой стороны, если бы на одной и той же земельной площади было применено в десять раз больше капитала с тем же результатом, то норма ренты, по сравнению с затраченным капиталом, осталась бы той же самой; она поднялась бы по отношению к площади земли, но тоже не внесла бы никаких изменений в норму прибыли.

Но предположим теперь, что обрабатываемая почва I стала более плодородной не потому, что изменилось качество почвы, а потому, что было затрачено больше постоянного и меньше переменного капитала, больше капитала в виде машин, лошадей, минеральных удобрений и т. д., и меньше — в виде заработной платы; тогда стоимость пшеницы приблизилась бы к ее средней цене и к средней цене продуктов промышленности, ибо умень-шилась бы доля переменного капитала в сравнении с постоянным. В этом случае рента упала бы, а норма прибыли осталась бы неизменной. Если бы здесь произошло такое изменение в способе производства, что отношение переменного капитала к постоянному уравнялось бы со средним отношением их в промышленности, то избыток стоимости пшеницы над ее средней ценой отпал бы, а вместе с этим отпала бы и рента, добавочная прибыль. Разряд I уже не платил бы ренты, и собственность на землю стала бы номинальной (если бы изменение в способе производства не сопровождалось добавочным вложением капитала в землю, так что земельный собственник по окончании срока аренды получал бы проценты с капитала, которого он не авансировал, что и является одним из главных средств обогащения земельных собственников и из-за чего в Ирландии и происходит борьба вокруг арендного права). Если бы кроме почвы I существовали еще почвы И, III, IV, на которые тоже распространился бы этот новый способ производства, то они все же давали бы земельные ренты вследствие своего большего естественного плодородия сравнительно с I и в меру этого большего плодородия. Разряд I в этом случае перестал бы давать земельную ренту, а ренты с разрядов И, III, IV соответственно упали бы, так как общее соотношение производительности в земледелии уравнялось бы с тем соотношением, которое имеет место в промышленности. Рента с разрядов И, III, IV соответствовала бы закону Рикардо; она была бы равна лишь добавочной прибыли с более плодородной почвы в сравнении с менее плодородной и существовала бы только в качестве такой добавочной прибыли — так же как подобные добавочные прибыли существуют и в промышленности, с той лишь разницей, что в промышленности они не имеют такого базиса для фиксирования, который был бы дан природой.

Закон Рикардо точно так же господствовал бы и в том случае, если бы совсем не существовало собственности на землю. С отменой собственности на землю и при сохранении капиталистического производства эта добавочная прибыль, проистекающая из разницы в плодородии, не исчезла бы. Если бы государство присвоило себе собственность на землю, а капита-листическое производство продолжало бы существовать, то рента с разрядов И, III, IV уплачивалась бы государству, но сама рента сохранилась бы. Если бы собственность на землю превратилась в народную собственность, то перестал бы существовать вообще базис капиталистического производства, та основа, на которой покоится превращение условий труда в обособленную от рабочего и противостоящую ему силу.

Позднее, при рассмотрении земельной ренты, надо будет разобрать вопрос о том, каким образом земельная рента может возрастать по стоимости и массе при более интенсивной культуре, хотя норма земельной ренты по отношению к авансированному капиталу при этом понижается. Это, очевидно, возможно только потому, что увеличивается масса авансированного капитала. Если земельная рента составляет */5, а затем становится равной 1/10, то 20 X 1/5 = 4, а 50 X 1/10 = 5. К этому все дело и сводится. Но если бы при более интенсивной культуре в земледелии установилось то соотношение между элементами производства, которое является средним соотношением в промышленности, — вместо того чтобы только приближаться к этому соотношению, — то рента с наименее плодородной почвы совсем отпала бы, а для почвы более плодородной она свелась бы всего лишь к дифференциации почв. Абсолютная рента отпала бы.

Допустим теперь, что вследствие повышения спроса совершился переход от разряда I к разряду И. Разряд I платит абсолютную ренту, II платил бы дифференцированную ренту, но цена пшеницы {стоимость для I, избыточная стоимость для II} осталась бы той же самой. Точно так же не изменилась бы и норма прибыли. Так дело шло бы вплоть до разряда IV. Следовательно, если бы мы сложили весь затраченный в разрядах I, И, III, IV капитал, то поднялась бы и высота ренты, ее норма. Но средняя норма прибыли в разрядах И, ІҐІ, IV осталась бы равной норме прибыли в разряде I, которая равна норме прибыли в промышленности, общей норме прибыли. Итак, при [491] переходе к более плодородной почве рента по своей массе и норме может возрастать, хотя норма прибыли и цена пшеницы остаются неизменными. Увеличение высоты и массы ренты здесь было бы вызвано возрастанием производительности капитала в разрядах И, III, IV, а не уменьшением его производительности в разряде I. Однако возросшая производительность не вызвала бы, как это обязательно происходит в промышленности, повышения прибыли и понижения как цены товара, так и заработной платы.

Но если бы переход совершался в противоположном направлении — от IV разряда к III,II и I,— то цена бушеля поднялась бы до уровня 6 шилл. 8 пенсов, при котором пшеница в разряде I дает еще ренту в 10 ф. ст. на 100 ф. ст. [затраченного капитала]. А именно, рента с пшеницы в разряде IV равна 177/25 ф. ст. на 100 ф. ст. [затраченного капитала], из которых, однако, 77/25 ф. ст. составляют избыток [рыночной] цены [всего продукта, полученного в разряде IV] над стоимостью [всего] продукта разряда I. Разряд I давал бы на капитал в 100 ф. ст. (при ренте в 10 ф. ст. и при стоимости бушеля в 6 шилл. 8 пенсов) 360 бушелей пшеницы, II разряд — 432 бушеля, III разряд — 518% бушеля и IV разряд — 6222/25 бушеля. Но цена бушеля в 6 шилл. 8 пенсов давала бы разряду IV 7%5 Ф* ст- добавочной ренты на 100 ф. ст. IV разряд продает 3 бушеля за 1 ф. ст., или 6222/25 бушеля за 2079/25 ф. ст. Но [индивидуальная] стоимость его продукта составляет только 120 ф. ст., как и в разряде I; то, что превышает эту цифру, составляет избыток его [рыночной] цены над его [индивидуальной] стоимостью 28. IV продавал бы бушель по его стоимости, если бы продавал его по 3 шилл. 108/27 пенса, и при этой цене он получал бы ренту в 10 ф. ст. на 100 ф. ст. [затраченного капитала]. Если же теперь совершается переход от IV к III, от III к II и от II к I, то цена бушеля (а вместе с тем и рента) повышается, пока она в конце концов не достигнет уровня 6 шилл. 8 пенсов в разряде I, где эта цена дает теперь такую же земельную ренту, какая раньше получалась в разряде IV. С повышением цены [земледельческого продукта] норма прибыли упала бы, отчасти потому, что повысилась бы стоимость жизненных средств и сырья. Переход от IV к III мог бы происходить следующим образом. Вследствие увеличения спроса цена в разряде IV поднимается выше его стоимости, и, стало быть, этот разряд дает не только ренту, но и добавочную ренту. Вследствие этого вводится в обработку разряд III, который, продавая свои продукты по этой цене, не должен давать никакой ренты при обычной средней прибыли. Если вследствие повышения цены продукта разряда IV понизилась не норма прибыли, а заработная плата, то разряд III будет давать [прежнюю] среднюю прибыль. Но вследствие добавочного предложения со стороны разряда III заработная плата должна снова подняться до нормального уровня; тогда в разряде III падает норма прибыли — и т. д.

Следовательно, в случае этого нисходящего движения норма прибыли падает при наличии допущенных предпосылок, а именно, — что разряд III не может давать ренты при цене разряда IV и что он может обрабатываться, давая прежнюю норму прибыли, только потому, что заработная плата временно упала, ниже своего уровня.

При этих предпосылках мы снова имеем дело с рикардовским законом. Но даже если принять концепцию Рикардо, закон [492] этот не выражает чего-то необходимого. Он всего лишь возможен при определенных сочетаниях условий. В действительности же движения перекрещиваются.

* * *

Сказанным теория ренты по сути дела исчерпана.

Г-н Родбертус, вследствие своей концепции «стоимости материала», мыслит земельную ренту как заложенную в вечной природе вещей, по крайней мере — в вечной природе капиталистического производства. В нашем понимании земельная рента является следствием исторического различия в соотношении между органическими составными частями капитала, — различия, которое может быть отчасти сглажено и может даже совсем исчезнуть с развитием земледелия. Правда, то различие* которое проистекает только из разницы в естественном плодородии почвы, остается, даже если бы отпала абсолютная рента. Но — совершенно отвлекаясь от возможного выравнивания природных различий — эта дифференциальная рента связана с регулированием рыночной цены и, стало быть, отпадает вместе с ценой и капиталистическим производством. Оставалось бы в силе лишь то обстоятельство, что общественный труд обрабатывает почву различного плодородия,причем, несмотря на различие в количестве применяемого труда, этот труд может становиться более производительным на всех почвах. Но большая масса труда, которой стоит продукт худшей почвы* отнюдь не будет порождать того следствия* которое имеет место при буржуазном строе, а именно, что также и продукт лучшей почвы должен оплачиваться большим количеством труда. Напротив, труд, сбереженный на почве IV, был бы использован для улучшения почвы III, труд, сбереженный на почве III, — для улучшения почвы И, а труд, сбереженный на почве И, — для улучшения почвы I; стало быть, весь капитал, пожираемый теперь земельными собственниками, послужил бы тогда для того, чтобы уравнять труд на различных почвах и уменьшить общее количество труда, затрачиваемого в земледелии.

* * *

{Если А. Смит, как мы видели выше *, вначале высказывает правильный взгляд на стоимость и на соотношение между прибылью, заработной платой и т. д. как составными частями стоимости, а затем вступает на противоположный путь и* предполагая как нечто данное цены заработной платы, прибыли н земельной ренты, пытается определить их как самостоятельные величины и получить из их сложения цену товара, то этот переход на противоположную точку зрения означает вот что: сперва Смит берет вещи в их внутренней связи, а затем — в той превратной форме, в которой они проявляются в конкуренции. Оба эти способа рассмотрения у него наивным образом перекрещиваются, причем он не замечает противоречия между ними. Рикардо, наоборот, сознательно абстрагируется от формы конкуренции, от видимости, создаваемой конкуренцией, чтобы рассмотреть законы как таковые. Его следует упрекнуть, с одной стороны, в том, что он проводит абстракцию недостаточно далеко, недостаточно полно, так что, когда он, например, рассматривает стоимость товара, он уже с самого начала поддается определяющему влиянию также и всякого рода конкретных отношений; с другой стороны — в том, что он форму проявления понимает как непосредственное, прямое подтверждение или выражение всеобщих законов; он никак не раскрывает развития этой формы. В отношении первого из этих моментов его абстракция является весьма неполной, в отношении второго она — абстракция формальная, ложная сама по себе.}