Аграрные преобразования и политика государства. Возобновление колхозного строительства.

Одной из самых многотрудных и жизненно важных задач, которые встали перед республикой после изгнания фашистских войск с ее территории, было восстановление разрушенного войной сельского хозяйства — основы продовольственного обеспечения населения, а также сырьевой базы для значительной части промышленного производства.

Эта политика проводилась в различных направлениях. Прежде всего, организационно были восстановлены еще в 1944 г. 226 довоенных колхозов в левобережных районах, а также 56 совхозов республики. В правобережных районах довоенные колхозы сразу не были восстановлены. Это началось несколько позднее. Здесь успешное восстановление аграрного производства в данный период зависело, прежде всего, от упорядочения земельных отношений и землепользования, рационального использования находившихся в хозяйственном обороте земель. После ухода из Молдавии румынской администрации и вместе с ней некоторой части земельных собственников, в республике осталось много бросовых, на первых порах бесхозных земель. Их надо было в самый короткий срок передать для использования по прямому назначению.

В связи с этим местные советские и земельные органы еще весной 1944 г. в северных уездах, а осенью — в остальных уездах правобережной части республики выявили и взяли на учет более 381 тыс. гектаров бросовых крупновладельческих и иных земель.[199] Около половины из них к концу года были переданы единоличным крестьянам, немногочисленным совхозам и подсобным хозяйствам.

Однако государство не ограничилось только этим. В соответствии со своей доктриной и практикой довоенных лет оно стало осуществлять, а точнее восстанавливать реализацию советского земельного законодательства о передаче земли в руки беднейших и средних слоев крестьянства, ограничив земельные наделы его наиболее зажиточной части.

Кагульскому — до 20 гектаров. Предельная норма садов и виноградников на один двор устанавливалась до 2 гектаров. Земельные излишки, отошедшие от многоземельных хозяйств, передавались другим крестьянам. Чуть позже, 17 февраля 1945 г., Совнарком и ЦК КП(б) республики приняли дополнительный документ, разрешавший особо многосемейным крестьянам, которые обрабатывали землю исключительно своей семьей, без применения наемного труда, сохранять свои фактические земельные наделы, даже если они и превышали предельные нормы.[200]

В работу по реализации земельного законодательства включились республиканская, уездные, районные и сельские комиссии, тысячи сельских жителей, члены правительства, специалисты-землеустроители и др. Столь большое внимание руководство республики уделяло этому мероприятию не только потому, что оно касалось жизненно важного вопроса бытия крестьянина, от труда которого во многом зависело благополучие общества, но и потому, что оно имело еще и политическую сторону — отношение абсолютного большинства населения республики к власти, а это было в тех условиях немаловажно. В селах были проведены собрания крестьян, где разъяснялась и обсуждалась аграрная политика государства.

Активно и заинтересованно действовали сельские земельные комиссии. И это понятно, ибо дело касалось земли-кормилицы, вокруг которой во все времена бушевали крестьянские страсти. Именно эти комиссии привлекали к себе наибольшее число заинтересованных сельских жителей. В Бельцком уезде, например, в этих комиссиях работало 1143 сельских активиста, в 108 селениях Бендерского уезда — 826 крестьян и т.д.

Безземельные и малоземельные крестьяне охотно брали нарезанные им земельные участки и не скрывали своей радости, так как видели в этом возможность улучшить свое материальное благополучие. Об этом они открыто говорили между собой, на собраниях, работникам прессы и т.д. Фактов таких предостаточно и в печати, и в архивных документах. И это естественно. Однако было и другое. В некоторых селах часть крестьян, еще совсем недавно переживших страхи и перипетии военного лихолетья, а также под влиянием разговоров тех, у кого отрезали излишки земли, с опаской брали земельные наделы, а то и вовсе отказывались от них. Особенно это касалось тех земель, которые были отрезаны от многоземельных хозяйств. Свидетельством тому является тот факт, что только по четырем уездам около 5 тыс. га земли осталось не востребованной, в то время как по ряду районов безземельные хозяйства получили всего лишь по одному гектару и даже менее на один двор. В дальнейшем оставшиеся земли были реализованы среди крестьян.

Совсем иначе передачу земли крестьянам встретила зажиточная часть села, особенно те, у кого были земельные наделы, которые превышали установленные нормы. Она оказывала всяческое сопротивление реализации земельного законодательства. Это проявлялось по разному: в укрытии земли от обмера и отреза, в фиктивных семейно-имущественных ее разделах, запугивании и угрозах в адрес сельских активистов и крестьян, которые получали наделы, в вооруженном сопротивлении аграрной политике государства и др. Подобных примеров немало, и это также естественно.

Основная работа по реализации земельного законодательства была завершена уже к концу весны 1945 г. В результате около 16,3 тыс. безземельных селян получили более 34,7 тыс. гектаров, а 97,2 тыс. малоземельных хозяев — около 168,9 тыс. гектаров земли. Всего же вследствие осуществления земельного закона более 140 тыс.

По данным земельного баланса, к концу 1945 г. в пользовании единоличных крестьянских хозяйств находилось около 1828,8 тыс. гектаров пахотных земель и огородов (91,2% всей площади пахоты Правобережья), около 103 тыс. гектаров (89%) виноградников и садов. Из остальных сельхозугодий 71 тыс. гектаров пахоты и более 6,1 тыс. гектаров садов и виноградников находились в распоряжении совхозов, более 30,3 тыс. гектаров пахоты, 449 гектаров садов и виноградников и др. — у госземфонда.[202]

Передача значительной части земельных угодий, особенно бросовых, которые потеряли своих хозяев, в руки трудового крестьянства оживила хозяйственную жизнь в деревне, укрепила надежды беднейших и средних слоев крестьян на улучшение своей жизни, усилила их доверие к государству, что, естественно, расширяло его социальную базу в республике. Однако передача земли в руки тех, кто ее непосредственно обрабатывает, не решала кардинально задачу восстановления сельского хозяйства и не исчерпывала всех намерений государства, которое, как известно, имело свою концепцию развития послевоенной бессараб- ской деревни, преобразованной на коллективистских началах, к чему оно исподволь и вело дело. Правда, в данный момент эта задача не стояла на первом плане. Главное сейчас заключалось в том, чтобы как можно быстрее восстановить сельскохозяйственное производство — основу решения продовольственной проблемы.

Поэтому государство, имея ограниченные возможности в связи с еще продолжавшейся тяжелой войной, вынуждено было, с одной стороны, концентрировать свои усилия для укрепления государственно-кооперативного сектора в сельском хозяйстве, как наиболее эффективного с точки зрения производства, с другой, оказывать посильную поддержку единоличникам в укреплении их хозяйств, которые экономически были наиболее уязвимы. В 1948 г., например, они составляли 80% от всех крестьянских дворов, имея в своем распоряжении более 70% посевных площадей, 78% виноградников, около 50% садов. Между тем, 84% единоличников не имели рабочего скота.[203] Именно они нуждались в поддержке государства. Особенно остро эта помощь была нужна новым хозяевам, получившим недавно землю. На это и были направлены организаторская деятельность, кредитно-финансовая, налоговая, вся социальная политика государства.

Весьма эффективным средством на первых порах для восстановления сельского хозяйства были кредиты. Они выдавались из 3,5% годовых, сроком до 5 лет, в размере до 7 тыс. рублей на одно хозяйство. Это были льготные условия по тому времени. Уже в 1944 г. колхозы левобережных районов получили от государства кредитов на сумму около 3,7 млн. и колхозники — более 130 тыс. рублей.[204] На первый квартал 1945 г. правительство республике уже выделило для кредитования маломощных единоличных хозяйств 500 тыс. рублей, бескоровных колхозников - 300 тыс. и колхозов — 2 млн. рублей. В следующем квартале правительство выделило единоличникам льготные ссуды для восстановления и строительства жилья, приобретения тягловой силы и сельскохозяйственного инвентаря, продуктивного скота. При этом оно старалось обеспечить условия для реализации полученных денег. Например, весной 1945 г. бедняцким хозяйствам в счет кредита было завезено из других республик 5 тыс. голов крупного рогатого скота, 3,5 тыс. лошадей, 10 тыс. овец. Однако в тех сложных военных и сразу после войны условиях предоставляемые государством кредиты часто оставались невостребованными. В 1944г. единоличные хозяйства вовсе не использовали выделенный им 1 млн. рублей. За 1945 - I половину 1946 г. кредит был использован лишь на 20%.[205]

Общую картину об использовании кредитов колхозами, колхозниками, единоличными крестьянами и другими гражданами по линии Молдавской конторы сельхозбанка СССР за 1944-1948 гг. можно видеть по данным таблицы 1.

Использование кредитов Молдавской конторы Сельхозбанка СССР колхозами, колхозниками и единоличными хозяйствами МССР за 1944-

1948гг.68 (тыс.рублей)

Анализ таблицы показывает, что около 63% кредитов было предоставлено колхозам, садово-виноградарской кооперации и колхозникам, 16% — единоличному крестьянству, немногим более 16% — демобилизованным и около 5% — рабочим и служащим, Как видим, почти 2/3 средств государство выделило коллективном формам аграрного производства и тем, кто в них был занят. В коллективных хозяйствах оно видело будущее деревни. Единоличные крестьяне, которые к началу 1949 г. в несколько раз превышали численность занятых в кооперативных хозяйствах республики, получили лишь шестую часть средств, выделенных сельхозбанком аграрному сектору. Здесь следует учесть, что кроме вышеуказанных сумм, колхозы в течение 1945- 1948 гг. получили также более 14,1 млн. руб. кредитов из Государственного банка. Конечно, такое предпочтение коллективным хозяйствам объяснялось еще и тем, что в них, как более крупных хозяйственных единицах, выделяемые средства «работали» эффективнее, нежели в небольших по размеру индивидуальных хозяйствах.

Из таблицы видно также, что около 60% кредитов Сельхозбанка было истрачено на животноводство, как наиболее пострадавшую и жизненно важную для снабжения населения продуктами питания отрасль, почти четвертая часть выделенных сумм была использована на строительство, более десятой части — на растениеводство, остальные (6,9%) — на прочие хозяйственные и иные нужды.

Государство, по возможности, обеспечивало реализацию кредитных денег, направляя непосредственно в колхозы или через потребкооперацию для них и индивидуальных хозяйств сельхозинвентарь, стройматериалы и другие хозяйственные товары. Так, в течение с 1944 г. до 1 сентября 1948 г. только через систему потребкооперации крестьянам было продано несколько сот тысяч единиц сельхозинвентаря и стройматериалов, в т.ч. около 433 тыс. кос, вил и серпов, около 5,3 тыс. конных плугов, боров, сеялок, культиваторов, молотилок, граблей, соломорезок и др., 5,8 тыс. кубометров лесоматериалов, 4,7 тыс. тонн цемента, 368 тонн железа сортового и др.[206] Эта помощь была весьма нужной и важной, она активизировала хозяйственную жизнь на селе, способствовала восстановлению сельскохозяйственного производства. Однако она была недостаточной как по своим масштабам, так и по разнообразию.

Учитывая низкий уровень культуры земледелия в подавляющем большинстве крестьянских хозяйств, их маломощность, запущенность семенного и племенного дела, нужны были не только кредиты, но и организационная, агрономическая и другие виды помощи крестьянам для того, чтобы успешно восстановить и укрепить производство. Государство это понимало. И действовало в этом направлении, хотя и не всегда адекватно, как увидим ниже. Прежде всего, крестьянские хозяйства нуждались в тягле и инвентаре для обработки земли и доброкачественном семенном материале. От уровня агротехники напрямую зависела урожайность крестьянских полей.

Между тем к началу июля 1946 г. 65% крестьянских хозяйств были бестягловыми, а к концу года этот показатель возрос до 82%. При этом один плуг приходился в среднем на 3 крестьянских хозяйства, сеялка — на 181, жатка — на 286, простая молотилка — на 585 дворов. Имевшийся сельскохозяйственный инвентарь за время войны был предельно изношен и после почти не обновлялся. В связи с нехваткой живой и механической тягловой силы удлинялись сроки проведения сельхозработ, снижалось качество обработки земли. Например, весной 1947 г. крестьяне вынуждены были 35% яровых культур посеять под сапу и лопату.[207]

В этих сложных условиях крестьяне очень часто прибегали к простейшей производственной кооперации, несколько хозяйств добровольно объединяли свои возможности — тягло, сельхозинвентарь, корма, посевной материал, а иногда и деньги или только свой труд. Имелись различные комбинации на этот счет. Эти временные объединения крестьян оформлялись официальными договорами, обязательно регистрировавшимися в сельсовете. Такая норма практически исключала невыгодные сделки для крестьян. Государство поддерживало супряги и помогало индивидуальным хозяйствам в их образовании. Они были популярны и доступны единоличникам. Динамику их распространения в правобережных районах можно видеть из следующей таблицы.

Распространение супряг в Правобержье Молдавии в 1944-1948 гг.71

В разные годы эта форма производственной взаимопомощи объединяла от 21 до 35% крестьянских хозяйств, т.е. охватывала значительное количество единоличников. Она существенно помогала им в проведении сельскохозяйственных работ, особенно тем из них, кто не имел тягла и был не в состоянии только своими силами поднять хозяйство.

Однако супряги не решали полностью проблему эффективного освоения единоличниками земель и тем более подъема культуры земледелия. По-прежнему остро стоял вопрос по обработке земли.

Государство искало и использовало для этого и другие формы. Одной из них были машинно-конные прокатные пункты. 50 таких пунктов при МТС правобережных районов были созданы в начале 1946 г. Они были укомплектованы лошадьми (в 1946 г. — 1132 головы, в 1947 г. — 1236 голов) и набором необходимого инвентаря. Для их обустройства и деятельности государство выделило 4,2 млн.руб.[208]

МКПП своим инвентарем и тяглом, на льготных условиях, которые фиксировались в договоре с крестьянами, производили в хозяйствах единоличников необходимые работы, которые оплачивались натурой и деньгами. Кроме того, МКПП обеспечивали крестьянам полезную консультацию со стороны агрономов МТС, крестьяне же обязывались засевать свои поля доброкачественными семенами, удобрять и держать в порядке посевы. Тем не менее, эта форма обслуживания крестьян, несмотря на ее выгодность для них, по разным причинам (малочисленность МКПП, их маломощность и неукомплектованность, необеспеченность фуражом, трудности, связанные с двухлетней засухой 1945-1946 гг. и жестоким неурожаем в 1946 г. и др.) в республике не получила сколько-нибудь широкого развития. В 1946 г. МКПП обслужили немногим более 5 тыс. единоличников, в 1947г. — уже 6733 хозяйств и в 1948 г. лишь 3480 крестьянских дворов. Это, конечно, было совсем немного из почти полумиллиона индивидуальных хозяйств.

По мере возникновения и увеличения числа колхозов в правобережных районах прокатные пункты уже с конца 1946г. значительную часть своих возможностей стали тратить на обслуживание сельхозартелей. Осенью 1947 г. и в 1948 г. основная деятельность МКПП уже протекала в колхозах. Летом 1949 г. в связи с массовой коллективизацией они были упразднены, а их скот, инвентарь и имущество — переданы колхозам и МТС.

Государство пыталось привлечь для оказания помощи крестьянам в обработке земельных наделов машинно-тракторные станции, которые стали восстанавливаться еще с весны 1944 г. Пока в 1944-194 5 гг. в правобережных районах колхозов не было, да и в 1946 г. их было немного, эта помощь могла быть реальной. Однако на первых порах МТС сами были еще слабомощными. Главным образом, по этой причине они не смогли сколько-нибудь эффективно помочь единоличникам. Об этом свидетельствуют следующие данные. В 1945 г. они выполнили для крестьян лишь 0,9%, в 1946 г. — 1,1%, в 1947 г. —3,8% основных сельскохозяйственных работ.[209] В последующие годы, в связи с увеличением числа колхозов в Правобережье, МТС стали обслуживать исключительно только артели. Как видим, и эта форма помощи крестьянам была весьма ограниченной.

В целях оказания поддержки крестьянам в развитии производства, повышении товарности и доходности их хозяйств, а в дальнейшем и вовлечения их на коллективный путь развития, власти выступили с инициативой об организации в правобережных районах сельскохозяйственной кооперации. Об этом свидетельствует письмо председателя Бюро ЦК ВКП(б) по Молдавии от 6 февраля 1946 г. в адрес секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова Г.М. Одной из задач кооперации, отмечалось в этом письме, наряду со снабжением крестьян сельхозмашинами, инвентарем и т.п. было также «организовывать помощь безлошадным бедняцким крестьянским хозяйствам в обработке земли»[210]. Правда, эта идея в центре не получила поддержки и такая форма кооперации в республике не была создана.

Весьма важным элементом оживления хозяйственной деятельности крестьян, увеличения урожайности сельхозкультур было улучшение качества семенного фонда для их полей. За время войны, в неурожайные

1945. 1946 гг. практически целиком были утрачены высококачественные сорта семян. Между тем, в улучшении семенного фонда были заинтересованы и крестьяне, и государство, ибо он давал существенную прибавку к урожаю. Содействие крестьянам в приобретении доброкачественных семян было оказано государством еще в 1944 г. когда ему было предоставлено 538 тонн семенной ссуды, в 1945 г. эта ссуда возросла до 9578 тонн. В 1946 г. под урожай 1947 г. трудовым крестьянским хозяйствам было отпущено 49 тыс. тонн семян для озимых культур, весной 1947 г. для яровых культур — 46 тыс. тонн, в т.ч. 42,6 тыс. тонн зерновых и 3.4 тыс. тонн картофеля. Осенью 1947 г. они получили более 22,7 тыс. тонн семян под озимые посевы и 13,3 тыс. тонн в обмен на другие культуры. Весной 1948 г. семенная ссуда яровых культур составила 2847 тонн и обменный фонд яровых культур — 23 тыс. тонн, осенью 8,7 тыс. тонн сортовых семян озимых было выделено для обмена на рядовое зерно.[211]В первую очередь сортовые семена выделялись для коллективных хозяйств и совхозов. Всего в течение 1944-1948 гг. крестьянство республики получило 9951 тыс. пудов государственной семенной ссуды, а также 4564 тыс. — продовольственной и 3294 тыс. пудов — фуражной. В тех сложных послевоенных условиях, особенно осенью 1946 г. — весной 1947 г., когда семенные фонды в результате недорода и последовавшего за этим голода были сильно истощены, помощь крестьянству со стороны государства семенами была особенно ценной и необходимой.

В улучшении сортового состава сельхозкультур нуждалось не только зерновое хозяйство республики. Для полного восстановления довоенных площадей виноградников и садов, их ремонта, на что ориентировал пятилетний план 1946-1950 гг., также требовался доброкачественный и в большом количестве посадочный материал. То, что могли производить в колхозах и совхозах, отдельных крестьянских хозяйствах, было недостаточно. Собственной же питомниководческой базы сразу после войны в республике не было.

Уже в 1945 г. в кодровой части Молдавии в отдельных селах крестьяне, издавна выращивавшие плодовые и виноградные саженцы, стали приходить к выводу о том, что без объединения усилий крестьян-питомнико- водов и без оказания им государственной помощи создать необходимую питомниководческую базу невозможно. И они стали объединяться в небольшие товарищества, например, в селах Кожушна, Трушены Кишиневского района и др.[212] Власти поддержали эту инициативу.

Однако более широко и планомерно товарищества стали создаваться только после постановления правительства республики от 12 августа 1946г. «Об организации садово-виноградарской кооперации в Молдавской ССР». Основной задачей садово-виноградарских кооперативных товариществ (СВКТ) было выращивание высококачественного посадочного материала, в т.ч. саженцев европейских сортов винограда. Для этой цели они организовывали плодово-виноградные питомники, которые обслуживали крестьянские, государственные, кооперативные и иные хозяйства. Уже в 1946 г. в правобережных районах имелось 147 СВКТ, а всего за 1946-1949 гг. их было 217, насчитывавших более 6,1 тыс. крестьянских хозяйств. Они пользовались поддержкой государства, которое помогало им кредитами, инвентарем, различными материалами и т.п.

Как видим, садово-виноградарская кооперация охватила мизерное (не многим более 1%) число крестьянских хозяйств. Однако она внесла определенную лепту в выращивание посадочного материала, необходимого для восстановления и реконструкции садов и виноградников. Кооперативы вместе со всеми виноградарями и садоводами республики в 1946- 1948 гг. организовали 8 государственных и 194 других питомников, в т.ч. 130 питомников — усилиями только СВКТ. С их помощью было отремонтировано и посажено виноградников и садов, соответственно, более 30 тыс. га и 6560 га.[213] Свой вклад в это дело особенно в единоличных крестьянских хозяйствах, внесли садово-виноградарские товарищества.

Остро стоял в секторе крестьянских хозяйств вопрос о наличии и качественном составе стада животных и, прежде всего, продуктивного скота. Кроме кредитов на обзаведение скотом государство оказало крестьянам поддержку в улучшении племенного дела. В 1945-1948 гг. оно организовало 535 общественных и 104 государственных случных пунктов, где имелось 1467 племенных производителей, в т.ч. 1150 из них было привезено для госпунктов из других республик, и 150 пунктов искусственного осеменения.[214]

Все эти усилия властей оживить хозяйственную деятельность единоличных крестьян через различные формы их материально-финансовой поддержки не всегда достигали желаемой цели по ряду причин — из-за маломощности и разрозненности их хозяйств, низкой культуры земледелия и др. Государство пыталось воздействовать на единоличников также организационными средствами, внести элемент государственного руководства в их жизнь. Это осуществлялось через руководство единоличным секторам районными сельхозотделами, в селах — через постоянно действовавшие сельскохозяйственные комиссии сельсоветов.

Каждое село было разделено на агроучастка по 20-30 дворов, которые возглавлялись агроуполномоченными, назначаемыми сельсоветами из лучших передовых крестьян. Кроме того, в селах для работы по животноводству имелась на каждые 50-100 дворов зооветуполномоченные.

В 1947 г. насчитывалось 17 тыс. таких агроуполномоченных, из которых свыше 14 тыс. прошли семинары по агротехнике, более 3,3 тыс. зооветуполномоченных, из которых только в первом полугодии 1948 г. было обучено на краткосрочных курсах более 1,6 тыс. человек и прошли через семинары более 2 тыс. человек. В зимний период в селах функционировали агротехнические и зооветеринарные кружки.[215] Главной заботой всей этой созданной структуры было повлиять на крестьян для того, чтобы они своевременно проводили важнейшие сельскохозяйственные работы, повышали их качество и обязательно выполняли агроминимум в каждом хозяйстве. Такое воздействие на дела крестьян, несомненно, приносило положительный результат, однако, форма его была взята из арсенала командной системы, которая, как известно, была далеко не самой лучшей из систем устройства хозяйственной жизни.

Аграрная политика государства в деревне в первые послевоенные годы не ограничивалась лишь выше описанными действиями. Она была более многогранной, преломляясь и через налоговую систему, которая в руках государства была эффективным инструментом влияния на крестьянскую массу, формирования и развития социально-экономических отношений в деревне, достижения своих целей.

Основной формой изъятия прибавочного продукта у крестьянина были единый сельскохозяйственный налог и обязательные поставки государству сельхозпродуктов. Сельскохозяйственный налог взимался в денежной форме в соответствии с доходами хозяйства от пашни, сада, виноградника, скота и др. объектов обложения. В первые годы после изгнания фашистских оккупантов, когда речь шла в первую очередь о восстановлении аграрного производства, законодательство смягчило этот налог, понизив нормы доходности от облагаемых сельхозобъектов, в сравнении с некоторыми другими регионами страны. Это положительно сказалось на возрождении крестьянских хозяйств.

Свою налоговую политику государство проводило дифференцированно. По отношению к беднейшим и маломощным слоям деревни оно смягчало, а то и вовсе устраняло налоговый пресс. Это достигалось разными путями. Например, был установлен необлагаемый минимум годового дохода на одно крестьянское хозяйство. В 1944-1945 гг. он равнялся I тыс. рублей, в 1946 г. — 600 руб., в 1947-1948 гг. — 1,2 тыс. рублей.[216] В соответствии с этим, в 1947г. полностью было освобождено от налога 27,5% единоличных хозяйств правобережных районов, в 1948 г. — 14,8%. Имелись для них также и другие льготы. По данным Минфина республики, всего было льготировано по сельхозналогу в 1945 г. — 61,5%, в 1946 г.— 40,1%, в 1947 г. — 45,7% хозяйств. Сам налог был сравнительно небольшим. Например, средний облагаемый доход на одно крестьянское хозяйство (исключая кулацкое) в 1947 г. составлял 1974 рубля, в 1948 г. — 2688 рублей, начисленный налог, соответственно — 91 и 180 рублей, а фактически предъявленный к уплате — 70 и 169 рублей, или 3,5 и 6,3% от облагаемого дохода.[217]

Налоговую политику государство использовало также и как средство для стимулирования крестьян к объединению в коллективные хозяйства. Это прослеживается в течение всего периода доколхозной деревни. Например, членам садово-виноградарской кооперации, а также колхозникам в 1944-1946 гг. сельхозналог понижался на 25%, в 1947- 1949 гг. членам сельхозартелей — на 50%. По данным Минфина, в 1946- 1948 гг. полностью было освобождено от сельхозналога от 74% до 77,5% колхозных дворов, а всего льготами в правобережных районах пользовалось более 80% колхозников. Оставшиеся платили в среднем на один колхозный двор в 1947 г. — 16 рублей, или 1,7% облагаемого дохода, в 1948 г., соответственно — 29 рублей, или 2,7% дохода.[218]

Как уже упоминалось выше, крестьяне отдавали государству часть произведенной ими продукции также натурой в виде обязательных поставок. И здесь оно дифференцированно подходило к различным слоям крестьян. Беднейшие и маломощные из них пользовались определенными льготами. Так, в 1945-1946 гг. новохозяева, получившие землю в 1944-1945 гг., а также значительная часть бедняцких хозяйств полностью освобождались от госпоставок хлеба, подсолнечника, мяса, яиц и других продуктов, в неурожайном 1946 г. хлебопоставки были уменьшены на 75%, в 1947 гг. — на 75-85%. В урожайном 1948 г. были установлены следующие нормы обязательных поставок хлеба и подсолнечника для единоличников с одного гектара пашни: с наделом от 1 до 5 гектаров — по 50-75 кг. зерна и 10-20 кг подсолнечника, от 5 до 10 гектаров — 100-125 кг зерна и 20-40 кг подсолнечника, от 10 до 15 га — 160-200 кг зерна и 40-60 кг. подсолнечника, с наделом более 15 га - 230- 280 кг зерна и 50-70 кг подсолнечника. Следует иметь в виду, что наименьшие размеры поставок с пашни были в южных засушливых районах, а более высокое — в северных и ряде центральных районов. Если иметь в виду, что в 1948 г. средняя урожайность зерновых в республике была 12,3 центнера с гектара, то беднейшие крестьяне, имевшие до 5 га, должны были отдавать государству по хлебопоставкам в среднем 6% урожая, те, кто имел наделы, от 5 до 10 га — 10%, от 10 до 15 га — более 16% и свыше 15 га — более 20%.[219]

Хлебопоставки, как и налоги, государство использовало также для стимулирования индивидуальных хозяйств вступать на коллективный путь развития. С этой целью оно освобождало от недоимок по госпоставкам и возврата натуральных ссуд государству те хозяйства, которые объединялись в артели. Этими льготами в 1947-1949 гг. воспользовались более 108 тыс. крестьян-единоличников. Кстати, колхозы также освобождались от госпоставок в первый год после их образования.

Как видим, политика государства по отношению к беднейшему и среднему крестьянству была достаточно благосклонной. Эти слои в первую очередь пользовались его поддержкой в восстановлении и дальнейшем развитии сельскохозяйственного производства. Одновременно государство исподволь стимулировало их для объединения в коллективные хозяйства, видело в них основную базу будущей коллективизации.

Совершенно иную, противоположную политику проводило государство по отношению к наиболее зажиточной части индивидуальных крестьян и в первую очередь к тем из них, кто прямо или косвенно использовал чужой труд с целью наживы. Такая линия четко вытекала из сталинской теории переустройства деревни в условиях советского строя.

Начиная с 1944 п, когда первоочередной задачей было восстановление сельскохозяйственного производства, наиболее зажиточные хозяева не выделялись особо из общей массы крестьян, как это произошло позднее, а облагались в зависимости от их доходов более высоким сельхозналогом, хлебопоставки для них также были повышены. После выявления в 1947 г. кулацких хозяйств, к которым были отнесены хозяева, прямо или косвенно использовавшие наемный труд с целью наживы, и выделения их в отдельную социальную группу, повышается и уровень их налогообложения. Достигается это путем установления более высоких норм доходности от облагаемых сельхозобъектов и повышения надбавок к облагаемому доходу.

Нормы доходности для кулацких хозяйств в 1948 г. по сравнению с 1946 г. возросли от пашни — на 100%, виноградников — на 154-166%, волов и лошадей — на 56-100%, коров — на 167% и т.д. В последующие годы эти нормы еще более увеличились. Надбавки к облагаемому доходу кулацких хозяйств также из года в год повышались. В 1947 г. при доходе на одно хозяйство до 10 тыс. рублей они равнялись 10%, свыше 10 тыс. до 15 тыс. — 15% и более 15 тыс. рублей — 20%. В следующем году они возросли в 2 раза, а при доходе более 15 тыс. рублей — в 2,5 раза, позднее они еще более увеличились. Все это привело к тому, что средний налог на одно кулацкое хозяйство с 553 рублей в 1947 г. возрос до 1284 рублей в 1948 г. и до 1556 рублей в 1949 г., что было (1949 г.) в 10,5 раза больше, чем налог на одно единоличное (некулацкое) хозяйство. В 1947 г. кулацкое хозяйство в среднем отчуждало государству в форме налога около 11%, в 1948 — более 18% и в 1949 г. — более 20 % облагаемого дохода, а если последний равнялся от 10 тыс. до 15 тыс. рублей, то в налог отчуждалось около 39%, при доходе же более 15 тыс. рублей изымалось уже около 61% годового дохода.[220]

Ограничивались кулацкие хозяйства со стороны государства и по линии хлебозаготовок. В 1947 г. правительство республики устанавливает для них специальные нормы сдачи сельхозпродуктов. В 1948 г. они должны были сдавать зерна и подсолнечника на 50%, а в 1949 г, — на 100% больше, чем остальные крестьяне-единоличники.[221]

Следует иметь в виду, что государство юридически запретило прямо или косвенно эксплуатацию чужого труда. Это значительно сужало деятельность наиболее зажиточных крестьянских хозяйств. Кулацкие хозяйства не пользовались поддержкой государства и его льготами, их, кстати, не принимали в колхозы,

Составной частью аграрной политики Советского государства в правобережных районах в послевоенный период было также восстановление и развитие колхозно-совхозного сектора. В нем оно видело будущее сельского хозяйства республики. Ему уделялось основное внимание.

Как уже отмечалось выше, левобережные колхозы, как и машинно- тракторные станции, их обслуживавшие, а также совхозы республики были восстановлены еще в 1944 г. Сельхозартели же правобережных районов, организованные до войны, не были восстановлены ни в 1944 г., ни в 1945 г. Между тем, факты свидетельствуют о том, что уже летом 1945 г. крестьяне ряда сел, в т.ч. Гура-Кэйнарь Флорештского района, Бравичены Оргеевского района, Сесены Бравичского района, Тираш- поль Чадыр-Лунгского района и др. поднимали вопрос о восстановлении довоенных сельхозартелей, надеясь, что сообща им легче будет преодолеть послевоенные трудности.[222]

Органы власти в центре и на местах изучали настроения крестьян по этому вопросу. Свидетельства тому находим в различных документах. В одном из них, датированном 14 мая 1945 г. и направленном в ЦК КП(б) Молдавии, секретарь Бендерского уездного комитета партии В. Цыганко сообщает мнения о коллективизации бывших колхозников уезда. Отношения крестьян к колхозам, как выяснилось из бесед с ними. — пишет он — было различным. Например, бывшая колхозница артели «Новая жизнь» Кирнаценского сельсовета Каушанского района М. Фрунзе, имевшая 2 га земли и одну лошадь, заявила, что в колхозе работать было легче и веселее. Член той же артели Галаган С. отметил, что в колхозе нам хорошо помогали трактора и другие сельхозмашины, что земля там обрабатывалась лучше и что если бы были сейчас трактора и организовался колхоз, то он с удовольствием вступил бы в него. Бывший председатель сельхозартели в селе Карабетовка Романовского района Капацына Л.И. заявил в беседе, что многие бедняцкие семьи желают возродить довоенный колхоз, а он сам готов взяться за его организацию.[223]

Подобные отзывы о коллективных хозяйствах были у крестьян и других сел. Так, бригадир огородной бригады довоенной артели а селе Буль- бока Бульбокского района Соловьев А.Ф. вспоминал, что земли, которые были вспаханы тракторами, два года затем давали лучший урожай, нежели вспаханные крестьянскими плугами и что многие люди, находившиеся в 1941 г. в колхозе, с удовольствием вернулась бы туда. Житель села Алава Волонтировского района Немирский П. вспоминал, что перед войной у них в селе было хорошее коллективное хозяйство, имевшее много земли и трактора и что он с большим желанием вернется туда, если оно будет восстановлено. Его односельчанин Чумаченко С.Н. в беседе с другими крестьянами рассказывал, как он в 1941 г. лично подавал заявление о принятия в колхоз и как ему отказали, мотивируя тем, что он кулак. «Если же снова организуется колхоз, продолжал он, я первый вступлю в него, так как мои 6 сыновей отстаивали нашу Родину в боях против немцев. Трое из них погибли смертью храбрых, а остальные награждены Советским правительством и я этим горжусь».[224] Такие же соображения высказывали и другие крестьяне, обосновывая их тем, что «колхоз даст во много раз больше пользы чем единоличное хозяйство,... что при организации колхоза земля будет обрабатываться тракторами, где будут введены правильные севообороты, что значительно повысит урожайность, а отсюда и материальное благосостояние крестьян».[225]

Однако были у крестьян-единоличников и другие суждения. Наиболее зажиточные из них откровенно высказывалась против колхозов. Другие, как средний крестьянин Цымбалист Т. из вышеупомянутого села Алава, были более сдержаны в этом отношении. Житель того же села Никулеско П.Г. заявил: «Добровольно в колхоз я никогда не пойду, если насиловать будут, тогда уж прядется подчиниться. В своем хозяйстве я сам хозяин, а в колхозе надо подчиняться другим». Селяне из села Во- лонтировка того же района Филиппович А.Э., Дрогоман М.С. и Священ- ко И.М. в начале мая 1945г. в разговоре между собой пришли к выводу: «Мы готовы платить любые налоги и выполнять все задания, но в колхозе работать не будем. Для нас лучше жить, работая в своем хозяйстве».[226]

Несмотря на благосклонное отношение части индивидуальных крестьян к коллективизации, власти не поддержали идею восстановления довоенных колхозов в 1945 г., учитывая слабомощность материально- технической базы хозяйств, желавших объединиться единоличников. Между тем, засушливый 1945 г. в условиях ослабленной войной деревни еще раз напомнил о преимуществах крупного хозяйства перед мелким в проведении на более высоком агротехническом уровне сельскохозяйственных работ, как пахота, сев, сбор урожая и др.

После завершения Отечественной войны у государства появилось больше возможностей материально-финансовой поддержи сельского хозяйства, в т.ч. и Молдавии. В начале февраля 1946 г. правительство СССР приняло постановление «О мерах оказания помощи МТС и восстанавливаемым колхозам правобережных районов Молдавской ССР».[227] Состоявшийся вскоре Пленум ЦК Компартии республики потребовал от местных властей «всемерно поддерживать инициативу бедняцких и середняцких хозяйств в деле организации колхозов, оказывая им необходимую помощь..., разъясняя крестьянам, что организация колхозов и вступление в них является их добровольным делом»[228]

С начала марта 1946 г. сельхозартели в правобережных районах стали восстанавливаться. Однако шло это сравнительно медленно в сравнении с довоенным периодом. Объяснялось оно, на наш взгляд, не только сложной обстановкой, связанной с жестокой засухой и недородом в 1946 г., а затем последовавшим массовым голодом сельского населения, когда жизненные приоритеты крестьян в первую очередь были связаны с выживанием и менее — с социальным переустройством производственных отношений на селе, но и все же ограниченными возможностями государства оказывать молодым артелям на первых порах своей деятельности необходимую материально-техническую помощь и др. В течение 1946 г. в правобережных районах было восстановлено всего 45 и создано 48 новых коллективных хозяйств, объединявших 11,7 тыс., или 2,6%, крестьянских дворов. Колхозы имелись в каждом административном районе. По своему социальному составу около 2/3 вступивших в сельхозартели были бедняками и батраками.[229]

В 1947 г. колхозное строительство продолжалось. Наиболее распространенное желание крестьян объединить свои производственные усилия наблюдалось в южных районах республики, где социально-экономические и природные условия были более сложными для ведения сельского хозяйства. Именно здесь весной 1947 г. имело место наибольшее оживление коллективизации. Вот как оценивалась в конце апреля 1947 г. ситуация в Кагульском районе работниками сельхозотдела райисполкома: «Крестьяне района проявляют исключительно большое стремление к объединению в колхозы. Так, крестьяне из сельсовета Бадику перед началом весенне-полевых работ обратились в исполком райсовета и райком партии с просьбой разрешить им организовать колхоз. В этом селе более 260 крестьянских хозяйств подали заявление о принятия их в колхоз. Почти полностью подали заявления о принятии в колхоз крестьянские хозяйства в сельсоветах Кокоара, Новые Кирганы и других».[230] Аналогичные примеры имели место и в других районах. В период с января до конца апреля 1947г. уровень коллективизации в ряде южных районов существенно возрос: в Романовском—с 27,9% до 64%, Чадыр-Лунгском — с 15,5 до 27,9, Баймаклийском — с 0,3 до 22,4, Кагульском — с 2,3% до 22,3% и т.д.. Как видим, в Романовском районе уже к концу аперля 1947г. почти 2/3 индивидуальных крестьян объединились в сельхозартели.[231] В этом они видели шанс вырваться из тисков бедности и ограниченных возможностей парцелльного хозяйства.

Оценивая ситуацию по коллективизации в апреле 1947 г. руководство Министерства сельского хозяйства республики докладывало в ЦК КП(б)М о том, что «большое количество крестьянских хозяйств, особенно на юге, в Кагульском и Бендерском уездах, выражают свое стремление к быстрейшему объединению в колхозы».[232] В мае того же года число желающих кооперироваться не иссякает. В Минсельхозе к концу месяца имелась оперативная информация о том, что в 177 (25,3%) сельсоветах во всех шести уездах правобережных районех было выявлено около 16,4 тыс. желающих вступить в колхозы, в т.ч. 7,5 тыс. в селах Кагульского уезда.[233] Уполномоченный Госплана СССР по Молдавской ССР в своей записке на имя председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского о состоянии сельского хозяйства в западных районах республики также отмечал, что «среди крестьян имеется большая тяга в колхозы».[234]

Анализ хозяйственно-имущественного состояния желавших объединяться в сельхозартели крестьян свидетельствует о том, что это были главным образом хозяйства бедняцкие, наименее обеспеченные тяглом и сельхозинвентарем, особенно на юге республики. Поэтому простое сложение их средств производства и орудий труда, в случае создания колхоза, давало небольшой эффект, сводя на нет преимущества крупного хозяйства перед мелким крестьянским, а стало быть, и некую его привлекательность в глазах селян. Наличная же сеть машинно-тракторных станций, их слабая материально-техническая оснащенность в тот момент не позволяла оказать сколько-нибудь существенною поддержку молодым артелям. В связи с этим государство, как бы это не показалось парадоксальным с его позиций того времени, вместо поддержки коллективизации ограничивает ее.

В июне 1947 г. партийное руководство республики в записке на имя И.В.Сталина о состоянии сельского хозяйства сообщало: «Несмотря на многочисленные просьбы крестьян, дальнейшая организация колхозов приостановлена из-за недостатка материально-технической базы МТС и рабочего скота в крестьянских хозяйствах».[235] В этой записке содержалась просьба о помощи «для коренного изменения положения дел в сельском хозяйстве Молдавской республики, получения устойчивых урожаев, укрепления колхозов Бессарабии и создания базы для колхозного строительства».[236] Авторы записки просили организовать в 1947-1948 гг. 56 новых МТС, более 100 мастерских текущего и капитального ремонта, завезти 5 тыс. тракторов с прицепным инвентарем, 800 грузовых автомобилей, конный сельхозинвентарь, необходимые материалы для восстановления виноградников, племенной скот и др.

Вышеуказанная просьба в основном была выполнена. Уже в декабре

1947. г. к имевшимся в правобережных районах республики 54 МТС прибавилось еще 30 вновь образованных. Возрос тракторный и машинный парк в них. В течение 1947-1948 гг. средняя мощность на одну МТС увеличилась более чем в 8 раз. Государство выделило также финансовые средства для МТС и новых колхозов. Кроме того, оно использовало также налоговую политику для стимулирования крестьян объединяться в коллективные хозяйства. Например, сельхозналог для колхозников был понижен на 25% в 1946 г. и на 50% — в 1947-1949 гг. В течение 1946-
1948. гг. полностью было освобождено от сельхозналога от 74% до 77,5% колхозных дворов, а всего льготами пользовались более 80% колхозников правобережных районов. Остальные платили налог в средней на один колхозный двор в 1947 г. по 16 рублей, или 1,7% облагаемого дохода, в 1948 г., соответственно, 29 рублей, или 2,7% дохода.[237] Госпоставки также использовались государством для стимулирования коллективизации. С этой целью оно освобождало от недоимок по госпоставкам и натуральным ссудам те хозяйства, которые объединились в артели. Этими льготами в 1947-1949 гг. воспользовались более 108 тыс. крестьян-единоличников. Кстати, колхозы также освобождались от госпоставок в первый год после их образования. Все это способствовало кооперированию крестьян, желавших объединить свои хозяйства.

Вследствие вышеуказанных обстоятельств число артелей стало возрастать. Особенно тяга крестьян к кооперированию наблюдалась, как и раньше, в южной группе районов республики — наиболее засушливых и где крестьяне были наименее обеспечены тяглом и сельхозинвента- рем. О готовности части селян объединяться в колхозы сообщается летом 1947 г. в ряде документов с мест в адрес республиканских органов. Так, в информации 20 июня 1947 г. из Вулканештского района в адрес ЦК КП Молдавии говорилось о том, что в шести из 15 сельсоветов района созданы инициативные группы по организации колхозов. И далее приводились сведения по каждому сельсовету о количестве хозяйств, в том числе подавших заявление о принятии в артель, обеспеченности их землей, тяглом инвентарем и др. Например, в с. Чишмикиой насчитывалось 1006 единоличных хозяйств, имевших 7,4 тыс. га пахотной земли, 186 голов рабочего скота, 335 плугов, 198 борон, 470 повозок и 9 лобогреек. Из них 53 единоличника изъявили желание объединиться, подав заявления в инициативную группу по организации колхоза.

В с. Бурлачены из 174 хозяйств таким же образом поступили 58 крестьян, в с.Мусаид из 292 дворов 31 хозяин пожелал организовать артель и т.д.[238] Тяга крестьян в колхозы объяснялась в вышеупомянутой информации тем, что крестьяне воочию оценили гораздо более высокую урожайность в сельхозартелях, нежели в единоличных хозяйствах и что им после военной разрухи и двухлетней засухи трудно будет восстановить сельскохозяйственное производство вне колхозов. Бедняцкая же часть села, как правило не имевшая тягловой силы, путь к лучшей жизни видела только через сельхозартели. Завершался этот документ сообщением о том, что крестьяне на собраниях и в беседах предъявляли требования районным инстанциям разрешить им организовать колхозы.[239]

В аналогичном документе из Чадыр-Лунгского района в тот же адрес в двадцатых числах июля того же года также сообщалось, что, учитывая стремление крестьян к коллективному хозяйству, в районе есть возможность и необходимость дополнительно организовать 11 артелей. Например, в с.Томай, насчитывавшем 742 хозяйства, предполагалось организовать четыре колхоза. Основанием для этого служили 320 заявлений, поданных в сельсовет, и кроме того имелось еще более 350 желающих единоличников, которые просили об организации артели.[240]

С конца июля до середины августа 1947 г. подобная информация о стремлении крестьян вступить в артели и с просьбами разрешить им их организацию поступала в адрес ЦК КПМ и из других районов, в т.ч. в Кангазском районе организовать 16 колхозов, Комратском — 5, Кау- шанском — 5, Чимишлийском — 4 и др.[241] 20 августа из Сорокского уезда в адрес руководства республики была направлена докладная записка, в которой сообщалось, что еще с весны крестьяне ряда сел уезда ходатайствуют об организации колхозов. Но в связи со слабостью имевшихся МТС и отсутствием у крестьян тягла, формирование ряда новых колхозов было отложено до осени. После того как МТС стали получать тракторы и другую технику уездные власти обратились с просьбой разрешить организовать в 34 селах уезда новые сельхозартели. К 18 августа крестьяне подали 2338 заявлений о вступлении в колхоз.[242]

Накопление техники в МТС и желание части беднейшего крестьянства к кооперированию несколько оживило осенью 1947 г. процесс коллективизации. Особенно это было заметно в южных районах. Однако в некоторых из них, где отсутствовала необходимая материально-техническая база, которая обеспечила бы нормальное функционирование вновь созданных артелей, местные власти, боясь нежизнеспособности последних, сдерживали коллективизацию. Это, в частности, даже стало предметом разговора в конце августа 1947 г. на XIII пленуме ЦК КП Молдавии.[243]

Подобное сдерживание продолжалось и осенью. По свидетельству секретаря Вулканештского райкома партии от 22 ноября, «тяга единоличных крестьян района к организации новых колхозов исключительно велика. Например, в селах Мусаид, Джурджулешты, Хаджи-Абдул, Этулия, Гаваноса, Слободзея-Маре давно уже созданы группы учредителей, которые собрали достаточное количество заявлений для организации колхозов... В район часто приходят ходоки и из других сельсоветов с просьбой разрешить организовать колхоз».[244] Между тем, районные власти в тех случаях, где не было необходимой материально-технической базы, придерживали создание новых артелей. Примером тому является с. Хаджи-Абдул. «Но там, вопреки нашему указанию, — сообщал секретарь райкома партии, — объединились 37 хозяйств, обобществили 27 голов тягловой силы и, юридически не оформив колхоз, начали коллективно пахать зябь».[245]

Начиная с марта и до начала августа 1947 г. количество артелей практически оставалось неизменным, однако в течение августа-сентября оно возросло вдвое — с 156 до 325, в последующие месяцы также увеличивалось, но незначительно.110 Поданным годовых отчетов колхозов, на 1 января 1948 г. в правобережных районах уже насчитывалась 361 сельхозартель, объединявшие около 47 тыс., или 10,3%, крестьянских хозяйств. Причем, в южной группе районов уровень коллективизации достиг 29%, а в отдельных районах — еще выше, в т.ч. в Романовском районе — 71,5%, Чадыр-Лунгском — 67,5%, Леовском — 53,5%, Буль- бокском — 34,9%.П|

Анализ вышеприведенных фактов, как и других, в т.ч. опубликованных и архивных, дает возможность прийти к выводу о том, что в целом они отражают тогдашнюю реальность. Действительно, в сложное послевоенное время, крестьянство, пережившее разорительную войну и жестокую засуху, оказалось в тяжелейшем социально-экономическом состоянии и не могло в короткий срок самостоятельно, без помощи государства восстановить сельскохозяйственное производство. Поэтому бедняцкая и маломощно-середняцкая часть села, составлявшая его большинство, благосклонно восприняла идею коллективного (с помощью государства) выхода из тяжелейшей ситуации. Она была готова пойти по пути коллективного развития, о чем свидетельствуют заявления крестьян о принятии в колхоз. Однако местные власти, боясь, что новые сельхозартели в тех тяжелейших для деревни, как и государства, условиях, без тягла и инвентаря станут нежизнеспособными, убыточными и скомпрометируют саму идею коллективизации, несмотря на всю ее привлекательность для государства и части крестьян. В связи с этим во многих районах в 1947 г. и позже сдерживали процесс коллективизации.112 Все это свидетельствует о том, что колхозы в этот период, надо полагать, были организованы в массе своей по доброй воле крестьян.

Такая же картина наблюдалась и в 1948 г. Пропаганда колхозного строя продолжалась и она имела достаточно веские аргументы в пользу артелей. Главнейшим преимуществом коллективных хозяйств было то, что они несравненно лучше, нежели единоличные были обеспечены тягловой силой и инвентарем. Большая часть основных и наиболее энергоемких сельхозработ в них выполнялась тракторами и другой современной техникой. По данным годовых отчетов колхозов, организованных в 1946- 1947 гг., основные работы в них в 1948 г. были механизированы, в т.ч. весновспашка — на 66%, предпосевная культивация — на 85%, сев яровых — на 45%, обмолот — на 90%, пахота под озимые — на 79%, сев озимых — на 55%, подъем зяби — на 87%. Механизированное общественное производство открыто и широко демонстрировало свои бесспорные преимущества перед мелкими единоличными хозяйствами, где основные производственные операции осуществлялись практически вруч-

1. Коллективизация крестьянских хозяйств, с. 192-193.
2. История коллективизации, с. 18.

ную. Хозяйственный эффект от применения тракторов, сеялок, комбайнов и других высокопроизводительных машин был особенно убедительным в трудные и засушливые первые послевоенные годы.

Процесс коллективизации до осени 1948 г. протекал, как и прежде. Сельхозартели, как правило, организовывались только там, где имелись необходимые условия для их нормальной хозяйственной деятельности. Там же, где не было этих условий, с их созданием не торопились. К середине года число артелей возросло до 442, а хозяйств в них — до 11,8%, т.е. на 1,5%, или не намного, по сравнению с началом года.,,3Это же наблюдалось и в начале осени. Крестьяне, как правило, объединялись добровольно, без нажима на них сверху. Хотя и в этот период имели место случаи, когда в некоторых селах представители властей пытались оказать давление на крестьян с целью вовлечения их в артели.

В архивах сохранились документы с описанием таких фактов, которые, как правило, получали огласку, становились предметом критического разбора на различных уровнях. Так, в с. Томай Леовского района в ночь с 26 на 27 января 1948 г. инструктор райкома партии и председатель сельсовета пригласили в сельский Совет группу крестьян, которым предложили написать заявления о вступлении в колхоз. Отказавшиеся это сделать были задержаны там до утра. Утром согласившихся кооперироваться отпустили, а пятерых из числа зажиточных единоличников отправили в райцентр. Там, после допроса в райотделе госбезопасности, их отпустили домой. Крестьяне пожаловались на случившееся властям. Этот факт стал предметом специального рассмотрения на бюро райкома партии, где он был квалифицирован как нарушение социалистической законности, а прокуратура потребовала принятия строгих мер к виновникам.1,4 Подобное имело место и в некоторых других районах. В январе того же года при организации колхоза в с. Нишканы Каларашского района зав.отделом райкома партии совместно с секретарем райкома комсомола вместо проведения разъяснительной работы среди крестьян стали силой понуждать их к вступлению в артель, а тех, кто отказывался это сделать, задерживали и подвергали оскорблениям.

В марте месяце в с. Отаки Киперченского района бригадир тракторной бригады вместе с агрономом и бухгалтером МТС также заставляли крестьян писать заявления о вступлении в колхоз, тем же, кто отказывался это сделать, угрожали и т.д. Аналогичный случай имел место и ве. Панашешты Страшенского района, где также понуждали крестьян кооперироваться.115

Судя по архивным источникам, подобные факты были немногочис-

3. Коллективизация крестьянских хозяйств, с.228-229.
4. РЦХИДНИ, ф.573, on. 1, д.28, л.21,22.
5. Там же, д.ЗО, л. 169-170, 172, д.37, л.8.

ленны. Они становились известными, обсуждались во властных инстанциях и осуждались, а виновные наказывались. Как свидетельствами нарушения законности, этими фактами, как правило, занимались прокурорские органы. В глазах общественного мнения, в т.ч. жителей села, они выглядели противоправными, а потому практически не оказывали психологического воздействия на окружающих крестьян, как ускоритель коллективизации. К концу 1948 г. в 587 сельхозартелях правобережных районов республики находилось уже около 90 тыс. или 19,6% хозяйств.116

Государство поддерживало молодые коллективные хозяйства. В год их организации они освобождались от налога и поставок продуктов земледелия, для колхозников сумма сельхозналога понижалась вдвое и т.д. Заинтересованное в расширении коллективных форм хозяйствования, государство в 1947-1948 гг. выделило на колхозное строительство более 26 млн. рублей долгосрочного кредита. Из городов и левобережных районов для укрепления молодых сельхозартелей было направлено на постоянную работу около тысячи различных работников. Но этого было недостаточно. Для обеспечения сельхозработ в артелях была расширена сеть машинно-тракторных станций в правобережных районах. К имевшимся там уже к 1946 г. 54 МТС в конце 1947 г. было организовано еще 30 таких станций. К концу 1948 г. во всех 84 МТС уже насчитывалось около 2 тыс. тракторов (в пересчете на 15-сильные), сотни комбайнов, грузовых автомобилей, другой сельхозтехники. В капитальное строительство, энергооснащение и производственную деятельность МТС государством было вложено до конца 1948 г. более 202 млн. рублей. Это была немалая сумма. Укреплялась ремонтная база МТС, состоявшая из 11 мастерских капитального и 76 текущего ремонта, мотороремонтного завода. Одновременно готовились механизаторские кадры. За 1945- 1948 гг. в шести школах механизации и при МТС было подготовлено около 10,3 тыс. трактористов, комбайнеров, шоферов и др.117

Особенностью коллективизации вплоть до конца 1948 г. было то, что этот процесс во многом развивался самотеком, без надлежащей заботы государства о своевременном организационно-хозяйственном укреплении создаваемых артелей, обеспечении их квалифицированными кадрами и т.д. Нельзя сказать, что власти на это совсем не обращали внимания. 30 марта 1948 г. ЦК КП Молдавии принял постановление «О недостатках и извращениях в колхозном строительстве правобережных районов». Аналогичный документ ЦК был принят также 28 сентября того же года.118 Однако эти решения мало повлияли на ход коллективизации. Постановление же ЦК ВКП(б) от 4 октября 1948 г. по отчету

6. Коллективизация крестьянских хозяйств, с.333-334.
7. Там же, с.256.
8. Там же, с.219, 247.

бюро ЦК ВКП(б) по Молдавии получило более широкий резонанс нежели предыдущие, повлияв на процесс колхозного строительства. Ровно через месяц XVII пленум ЦК партии республики, специально рассмотревший постановление ЦК ВКП(б), потребовал от властей всех уровней «покончить с самотеком в организации колхозов, обеспечить партийным руководством создание новых колхозов..., повысить политическую бдительность, своевременно разоблачать и пресекать враждебную деятельность кулацко-националистических элементов..., развернуть пропаганду колхозного строя..., решительно покончить с нарушением ленинского принципа добровольности в колхозном строительстве».119 Здесь же содержались различные практические указания по укреплению сельхозартелей.

Как видим из вышеизложенного, аграрная политика государства в послевоенные годы в республике была многоплановой и направлена на возрождение разрушенного войной сельского хозяйства, восстановление и расширение сферы деятельности государственно-кооперативных форм организации сельскохозяйственного производства, подготовку перевода всей массы единоличных крестьянских хозяйств на путь кооперации. В послевоенных условиях это было делом далеко не простым, учитывая состояние, в котором оказалась эта отрасль, и возможности государства после только что завершившейся кровопролитнейшей войны, причинившей ему колоссальный материальный и людской урон.

Эта политика имела свои приоритеты. Одним из них было перераспределение земли среди крестъян-единоличников, а точнее передача безземельным и малоземельным хозяйствам бросовых земель, а также части земли, отрезанной у многоземельных хозяев (кулаков), оказание разносторонней производственной помощи беднейшему и среднему крестьянству. С другой стороны, государство всячески экономически ограничивало наиболее зажиточную часть крестьян, эксплуатировавшую чужой труд, видя в них главного противника этого переустройства. Однако важнейшим приоритетом аграрной политики государства было, конечно, вовлечение крестьянских масс в артели и создание колхозного строя в правобережных районах республики, как и в ее левобережной части. Для этого создавались МТС, как материально-техническая база коллективизации, на это была направлена социально-экономическая политика государства.